Анна Данилова - Белоснежный лайнер в другую жизнь

– Может, попросить у Бантышева?

– Я тоже подумала об этом, но, с другой стороны, как он отнесется к тому, что мы решили вдруг прокатиться в деревню, где живет его теща? С какой это стати? Он еще заподозрит нас в чем-то и не отпустит Катю в Лондон… Тем более если и он замешан в той же истории, что и ваша жена, Рита. Кто знает, чем была связана вся эта троица: ваша жена, Ирина и Сергей Бантышев?.. Если речь идет о криминале, то ему тоже не захочется ворошить старые угли… Вы вот поверили ему, что он не знаком со своей тещей, а вдруг он сказал это нарочно или по привычке, установившейся с тех самых пор, как он или они вдвоем с женой решили делать вид, что не общаются с этой женщиной? И вообще, может оказаться, что в этой деревне и нет никакой тещи… Может, она живет здесь, в Москве, на соседней улице? Здесь есть какая-то тайна, Оливер… Мы проделаем такой путь, а там – никого… Тем более что мы не знаем ни девичьей фамилии сестер, ни имени их матери…

– Что же делать? Обращаться к Соловьеву?

– А кто еще нам подскажет девичью фамилию Ирины Бантышевой?

– Желтухин… Он же был влюблен в Ирину, вот пусть и вспомнит ее фамилию… Кстати говоря, а почему бы нам не обратиться за помощью к нему?

– Но как мы объясним, зачем нам это нужно – отыскать тещу Бантышева?

– Не знаю… Я и так напугал его до смерти, когда попросил рассказать его всю правду о смерти Бантышевой… Сначала мы вдвоем с Соловьевым его пытали за рюмкой… А потом я решил нажать психологически – вернулся и попросил рассказать всю правду… Он был в шоке, плакал, говорил, что все неблагодарные, в чем-то его подозревают, а ведь он только исполнил свой долг… Но мне он показался человеком глубоко порядочным и очень, очень несчастным…

– Но все равно: как мы объясним этому глубоко порядочному человеку, зачем нам понадобилось ехать в Волгоградскую область?

Они долго еще размышляли над тем, кого же попросить помочь им добраться до далекой волжской деревни, пока не вернулись к кандидатуре Бантышева. Решили, что ему вовсе и необязательно докладывать, куда именно они собираются. Попросят машину с водителем на пару дней, чтобы поездить по делам, встретиться с родственниками, живущими в провинции, не называя конкретных географических точек… Бантышев – человек состоятельный, у него не один водитель, не говоря уже о машинах. Вряд ли он откажет человеку, к которому собирается отправиться его дочь, к тому же возможному будущему родственнику. Что же касается водителя, то по возвращении домой, в Москву, если он и расскажет шефу, куда возил иностранца, то для Пирса это уже не будет иметь никакого значения, да и не обязан он держать ответ за свои действия перед кем бы то ни было…

Позвонили Бантышеву, Пирс обратился с просьбой, и уже через два часа во дворе дома, где жила Ольга Михайловна, появился новенький черный джип. В дорогу решено было взять пакет с бутербродами, термос с кофе и два пледа. Все сложили в дорожную сумку, и, когда водитель, крепкий, плечистый, румяный парень лет двадцати пяти, позвонил в дверь, Пирс и Ольга Михайловна были готовы к долгой дороге. Водителя звали Володей. Он оказался вежливым и добродушным парнем, когда Ольга Михайловна уже в машине показала ему карту и ткнула пальцем в едва заметную точку – деревню Каменка в Волгоградской области, он на мгновение задумался, прикидывая, видимо, по какой трассе удобнее покинуть Москву, после чего сказал бодро: «Нет проблем», завел мотор, и машина лихо сорвалась с места…

К счастью, дорога, по которой они мчались на огромной скорости по направлению к Поволжью, была сухая, гладкая. Вот только машин, которые им пришлось обгонять, было много, и, когда джип вырывался рывком вперед при обгоне какой-нибудь длинной, быстрой фуры, Ольга Михайловна всякий раз замирала, отслеживая каждое движение, словно это она сама была за рулем и только от ее внимательности и быстрой реакции зависела ситуация на дороге. Оливер сидел рядом с водителем и всю дорогу молчал, переживая, как считала Ольга Михайловна, исчезновение Риты. Она и сама уже пришла к выводу, что ему не стоило приезжать в Москву, ворошить прошлое своей жены, тем более что он ее так любил и не хотел никаких разоблачений, не хотел знать никакой правды… Но, с другой стороны, он сделал это ради самой же Риты, чтобы по возвращении успокоить ее и объяснить, что ее в России уже никто не помнит, не ищет… Хотя как он мог бы такое сказать, если не знал ее настоящего имени? А вдруг это именно ее разыскивает милиция, ее фотографии хранятся в милицейских архивах? Или же в России живет человек, который вынашивает план мести по отношению к ней? И ищет ее?! И тогда задача Пирса – выяснить, кто этот человек! Раз Рита упомянула семью Бантышевых, значит, этот человек должен быть именно членом этой семьи. Если Ирина умерла, значит, остается один Сергей. И почему он должен был кому-то что-то рассказывать о женщине, с которой его когда-то что-то связывало? Рита могла вообще не иметь отношения к этой семье, не быть родным человеком для Бантышевых, а просто совершить что-то, что отразилось на ком-то из этой семьи, на Ирине или Сергее. Но что? И как об этом узнать?

Ольга Михайловна дремала, укутавшись в плед, хотя в салоне было тепло, и часто посматривала на профиль сидящего впереди Пирса. И каждый раз ее не покидало ощущение, словно он знает значительно больше того, что рассказал ей, что он скрывает что-то, в чем не может признаться даже ей, казалось бы, посвященной во все, что только возможно. И что он рассказал ей ровно столько, сколько она должна знать для того, чтобы помогать ему по мере своих сил и возможностей. Что без нее, без ее скромной личности, без человека, во всех отношениях удобного и безобидного, ему в этом деле никак не обойтись. Вот только она никак не могла для себя уяснить, обижаться ей на недоверие Пирса или радоваться тому, что он вообще обратился к ней за помощью. Решив, что ей удобнее и приятнее будет «работать», осознавая, что она действительно необходима Пирсу и что он из всех выбрал все же ее, она немного успокоилась. Но потом с ней случилось то, чего никогда прежде не случалось… Ясная мысль осветила все остававшиеся сомнения, и Ольга Михайловна, подозревая, что Пирс – мужчина все же сентиментальный и любящий и что он наверняка носит при себе фотографию своей горячо любимой жены, запустила руку в карман его куртки, висевшей за его сиденьем, по правую руку от нее, на маленьком металлическом крючке, достала первое попавшееся, что само, казалось, вложилось в ее ладонь, – это было портмоне, – раскрыла его и, краснея от стыда и ужаса перед содеянным, достала из-под тончайшей густой и плотной сетчатой перегородки фотографию женщины… Нет, она отлично помнила лицо Риты, женщины, представившейся еще в Дубровнике женой Пирса, но почему-то теперь, когда она сама со своими тайнами и недомолвками стала для нее еще интереснее, решила взглянуть на это лицо еще раз… Ей и прежде казалось, что где-то она уже видела это лицо, но теперь, освещенное голубоватым язычком пламени зажигалки, оно предстало несколько другим, измененным, помолодевшим, как если бы с фотографии на нее посмотрело нежное личико… Кати! Так вот почему Пирс так нервничает и ищет нити, ведущие в прошлое своей обожаемой жены… Понятно теперь и жгучее желание Риты заполучить к себе эту девочку, которую она называет племянницей… Да ведь Катя – ее дочь! Как же сильно меняет внешность женщины прическа, цвет волос… У Кати длинные каштановые волосы, а у Риты – взбитые надо лбом светлые стриженые пряди… Но лицо-то одно! Ольга Михайловна убрала фотографию на место, вернула портмоне в карман и бросила зажигалку в свою сумочку. Закрыла глаза и улыбнулась своим мыслям. Вот и все, вот и вся разгадка… Значит, каким-то неимоверным образом Ирина воспитала Ритину дочку. Следовательно, Бантышев был в связи с Ритой, Рита родила от него Катю, но потом девочку у нее отняли, либо она сама отдала ее сестре… И все это происходило при каких-то не очень, видимо, приглядных событиях… И они обо всем этом уже очень скоро узнают…