Анна Данилова - Госпожа Кофе

Валентина искренна была и в своем неистребимом желании избежать нищеты и откровенно рассказала мне о том, что у нее повсюду спрятаны деньги – на черный день. Мой план, связанный с погашением, точнее продлением, долга, сработал сразу же и безотказно. Валентина сказала мне, что не претендует ни на какие деньги, и не претендовала бы даже в случае, если бы они с Минкиным были связаны браком. Больше того, она, зная и от меня, и от наших общих знакомых о моих так называемых долгах, готова пожертвовать частью своих сбережений, лишь бы спасти меня от кредиторов. Конечно, мне приходилось сгущать краски и говорить, что за долги меня могут убить.

– Мне надо исчезнуть, – произношу я, чувствуя, как щеки мои начинают пылать. Но я вынужден так сказать ей, чтобы спровоцировать ее на продажу дома. Я долго шел к этому, я хочу, чтобы она сама додумалась до этого, чтобы у нее были деньги на переезд в другой город. Но сперва мы отправимся с ней далеко-далеко, где нам никто не помешает, где нас будет только двое, и там я расскажу ей о том, что мне осталось недолго и что ей лучше всего перебраться в Москву, что я уже нашел ей одного человека, который поможет ей организовать свой маленький бизнес. Невозможно жить, ничем не занимаясь и ожидая, что деньги вот-вот закончатся. После того как меня не станет, она должна начать новую жизнь, в которой такое понятие, как независимость, будет далеко не последним. Но она не должна жить в одном городе с Альмирой. Я подготовил ей письмо, в котором все подробно объяснил и распланировал. Она получит его, когда меня уже не станет. Мой адвокат принесет ей его. Вместе с моими счетами, деньгами, ценными бумагами.

– Надолго? – спрашивает меня Валентина, наливает мне кофе, и я вижу, как глаза ее наполняются слезами.

– Может, навсегда. Альмире скажу все как есть. – Мне необходимо быть сейчас жестоким, чтобы она поняла, насколько все серьезно и что меня действительно могут убить за долги. – Сколько можно делать вид, что все хорошо? У нее все есть, и деньги тоже. В крайнем случае, ей всегда помогут родители. У ее отца много денег.

– Как «навсегда»? – Ее глаза полны ужаса, и мне нестерпимо жаль ее. Она бледнеет: – Когда ты собираешься «исчезнуть»?

– На днях. У меня остался месяц. Но за этот месяц ничего не изменится. Ничего. И деньги на голову не упадут. За этот месяц мне надо уладить все свои дела, объясниться с Альмирой. Я даже не буду возражать, если она выйдет замуж за Рената, моего брата. Он давно любит ее.

Я не в силах был дальше продолжать этот тягостный разговор, сказал, что мы обсудим все позже.

А потом не стало Сергея Минкина. Путь был расчищен. Мне хотелось напиться жизненных наслаждений прежде, чем я покину этот мир. Мне хотелось провести несколько последних месяцев в теплой, солнечной и совершенно незнакомой стране вместе с Валентиной. Там я и скажу ей всю правду. Обо всем. Думаю, там же мы и простимся.

Альмира… Механизм сравнения. Он помог мне осмыслить свой брак и свои отношения с женой, чтобы разорвать эти самые отношения безболезненно для обоих. Альмира хорошая хозяйка, но скупа до болезненности. Любит только себя и дочь. На меня ей наплевать. Она ни разу не сказала простые слова, которых я ждал от нее все эти годы вынужденного вранья о долгах: Тимур, как ты, имея такие долги, можешь так спокойно покупать мне дорогие вещи, золото, брильянты, меха? Неужели она думала, что долги – сами по себе, а ее сытая и роскошная жизнь – сама по себе? Или ей казалось, что долги мужа не должны никоим образом касаться благосостояния жены? Что я должен постоянно выкручиваться, лишь бы только она ни в чем не нуждалась? А если бы я на самом деле был должен большие деньги, а не придумал все это, чтобы раскрутить свой бизнес? Возможно, всему виной я сам? Но мне всегда казалось, что я ответственен за свою семью и что мои жена и дочь находятся в зависимости от меня, а потому я должен сделать все возможное, чтобы оградить их от нищеты. Нищета. Да только слепой не заметит, что не может человек, запутавшийся в долгах, жить на такую широкую ногу, как жили мы с Альмирой. А получилось как? Существовала группа людей, вроде бы моих друзей или приятелей, каждый из которых думал, что я должен кому-то другому, они потому и молчали, что мой образ жизни лично их не касался – ведь я никому из них не был должен уже ничего! Разве что Минкину. А вот он-то как раз и собирался отправить меня на тот свет за долги и за то, что я отнял у него Валентину. Но не успел. Сам отправился в ад.

Господи, прости меня за все, прости! За все.

Валентина легко пережила смерть Минкина. Думаю, и она постоянно твердила молитвы и просила Бога о прощении за то, что получила свободу и что теперь ей незачем было скрываться, обманывать. Теперь перед ней стояла одна ясная цель – помочь мне выпутаться из долгов, чтобы мы с ней смогли пожениться.

– Тимур. Сколько тебе нужно денег? – просто спросила она меня по телефону.

– Два миллиона, – сказал я, умирая от стыда. Я предполагал, что ее дом в Пристанном примерно столько и стоит.

– Я продам дом, я говорила. Вот только приведу его в порядок, почищу.

Святая женщина! Механизм сравнения снова заработал: Альмира не способна была расстаться ни с одним своим кольцом или сережками, чтобы помочь мне выплатить долг. Она была выше этого. Главное, чтобы ей было хорошо и комфортно. Да и Ренат всегда рядом, что еще надо?

– Тимур… Самое главное… Надо же! Оказывается, Сергей все про нас знал. Я нашла тут папку – отчеты частного детектива. За нами следили. Здесь такие жуткие фотографии, где мы вместе. Представляешь, что он испытывал, когда видел все это?!

Я молчал. Ну вот, теперь она все знает. Вернее, почти все.

– Алло?! Ты слышишь меня?! – Голос ее дрожал, она нервничала, она сходила с ума без меня там, в Пристанном.

– Слышу. – Я разговаривал с ней вполголоса, чтобы не услышала находящаяся в соседней комнате Альмира.

– Ты знал об этом?

– Как я мог знать, что ты такое говоришь?! – вдруг начал орать я, явно переигрывая и забыв на время, что могу разбудить Альмиру с Кариной. – Ты думаешь, я все это знал и продолжал приходить к тебе? Ты в своем уме?

– Ладно, успокойся. Главное то, что он так и не успел ничего предпринять.

– А что он должен был предпринять?

– Уж во всяком случае, разобраться со мной. Лишить меня всего.

– А со мной?

– Думаю, и с тобой у него был бы разговор.

– Разговор?! Да ты, оказывается, совершенно не знала своего Минкина.

– Тимур! Ты говоришь со мной таким тоном. Словно я в чем-то провинилась.

– Нет, просто я подумал, что мы ходили с тобой по лезвию, ты не находишь?

– Нахожу, конечно. Просто я еще не осознала до конца, что могло произойти через некоторое время.

На пороге возникла Альмира. В ночной рубашке. Она смотрела на меня укоризненно: мол, чего кричишь, ребенок же спит. Я согласился с ней, прикрыв глаза. Мол, понял, извини. Она кивнула головой и вышла из кухни.