Николай Оганесов - Играем в «Спринт»

По опыту наших телефонных собеседований я догадался, что сейчас последует вспышка, и тушить ее мне было нечем.

— Это что ж получается?! — начал Симаков на нижних регистрах. — Нина отдала тебе письма. Нина рассказала тебе о муже. Нину ты случайно встретил на набережной. Она же согласилась позвонить в бар спустя полчаса после того, как ты туда заявишься. — Оборвав на высокой ноте перечень обличающих меня улик, он закончил в прежней тональности: — Ты вообще улавливаешь разницу между личными делами и служебными?

Удар был, что называется, не в бровь, а в глаз. Вопрос, казавшийся мне сложным и запутанным, вмиг представился простым и самоочевидным: конечно же, ни при каких обстоятельствах я не имел права вовлекать Нину в свои дела, не говоря уже о том, чтобы держать это втайне от своих.

— Ты понимаешь, что ставил под удар не только себя, ее, но и все дело в целом?

Я кивнул, вперившись в резиновый коврик под ногами.

— Ты что, сказал ей, кто ты?

— Нет, товарищ подполковник, этого не было…

— И на том спасибо, — буркнул он. Опять повторился ритуал с коробком. Симаков закурил и выбросил спичку в окошко. — Она знала, зачем ты идешь в бар?

— Нет, — выдавил я.

— Послал бог помощничков… — Он проворчал еще что-то, чего я, к счастью, не расслышал. — Ну, давай повествуй, герой, не по слову же из тебя вытягивать.

Делать нечего, я отступил на три дня назад и при полном безмолвии Симакова вспомнил все: и сидящую на приступках девушку, и книгу, и свою болезнь, вспомнил вчерашнюю грозу, ночной разговор в беседке и записку, прочитанную на чистом тетрадном листке. Завершив круг, вернулся к отправной точке, то есть к половине пятого, когда, уложив в сумку магнитофон и кассеты, я отправился в «Страус».

— Стало быть, так, — после продолжительной паузы произнес Симаков. — Если я правильно тебя понял, ты ей доверяешь?

Самое трудное осталось позади. Признание далось нелегко, зато теперь мне нечего было скрывать.

— Доверяю, Игорь Петрович.

Он вздохнул.

— В общем, распекать я тебя не буду. По многим причинам. Во-первых, и свою вину здесь вижу: не предостерег, не учел, что опыта у тебя маловато. Да и смысла теперь нет — сделанного не воротишь. — Он покрутил в руках погасшую папироску и ткнул ее в пепельницу. — Что касается Нины, тебе повезло. Выводы делать рановато, но, кажется, она в этом деле не замешана. Если, конечно, не считать, что ты ее в помощницы к себе определил… Улыбку свою оставь. Повторяю: поведения твоего не одобряю. В силу личных обстоятельств ты давал неполную, а следовательно, искаженную информацию. Не будь это первое твое задание, мы бы иначе разговаривали. В другой раз…

— Другого раза не будет, Игорь Петрович. Обещаю.

Он посмотрел на меня долгим испытывающим взглядом, будто решая сложное уравнение, где иксом был я, игреком Нина, а за знаком равенства — чистое место, которое ему предстояло заполнить.

— Боюсь, Володя, не все так просто, как ты думаешь, — глухо сказал он, и я ясно почувствовал, что ему известно что-то, в чем он пока не уверен и что имеет ко мне самое прямое отношение. Поколебавшись, он решил, что напрасно затронул эту тему: — Подождем до завтра. Мне и самому еще не все ясно. — И подвел черту под этой частью разговора: — Продолжим, время не ждет. Что там у тебя с записью получилось?

Лучше б он меня выругал. Нина к делу не причастна — он сам только что сказал это. Что же тут неясного? И почему надо ждать до завтра?

Я извлек из сумки магнитофон, вставил кассету и перемотал пленку.

Прослушивание заняло полчаса — ровно столько, сколько длилась запись в «Страусе». Все это время Симаков сидел не шелохнувшись, склонив голову набок и впитывая в себя каждое произнесенное слово.

Когда сработал автостоп и магнитофон остановился, он пробормотал что-то вроде «недурно, очень недурно» и изъявил желание прослушать концовку еще раз.

Я на глазок прокрутил запись назад и снова нажал на клавишу.

«…А за идеи, дорогой Вальдемар, положено платить», — раздался в кабине голос Стаса.

В том месте, где он упомянул об английском замке, Симаков попросил остановить пленку.

— Любопытно, — сказал он, задумчиво поглаживая подбородок. — Стас не сомневается, что ты помогал Кузнецову. По-моему, он не стал бы тебе врать насчет замка, как считаешь?

— По-моему, тоже.

Приятно было сознавать, что Симаков делает первые шаги на пути, который я успел пройти от начала до конца. Это щекотало самолюбие.

— Разрешите вопрос, Игорь Петрович?

— Да, — автоматически отозвался Симаков. Он все еще плутал в дебрях гостиницы, отыскивая среди сотен замков тот единственный, который двумя часами раньше я нашел подвешенным к груди Кикабидзе.

— Стас где-нибудь работает?

— Работает.

— А где?

— В порту, на буксире. Сейчас оформляет документы в загранплаванье.

— В загранплаванье?!

— А ты думал, для чего он валюту копит? — Симаков поднял из-под ног кулек и присоединил кассету к записке, положенной туда раньше. — Не отвлекайся, Володя, пойдем дальше. Итак, ты воспользовался заминкой и заменил кассету. Затем вернулся Стас. Он догадался, с какой целью звонила Нина?

— Нет, ему не до того было… — И я передал спор, который предшествовал заключению сделки.

— Когда, говоришь, Стас предъявил Кузнецову свой ультиматум?

— Не знаю, Игорь Петрович, но думаю, что это было скорее всего в сентябре.

— Из чего ты это заключил?

— Стас назвал только число, пятнадцатое, а месяц упустил. Обычно так говорят, когда срок не выходит за пределы одного месяца.

— Возможно, — согласился он. — Получается, у Кузнецова было время: неделя или даже больше. Мог продать что-нибудь из вещей или взять в долг.

— Зачем ему брать в долг, — возразил я. — Просто Стас ускорил события. Кузнецов давно задумал воспользоваться его идеей, да не решался, а после предупреждения нашел себе другого напарника и сам хапнул деньги.

Симаков реагировал неожиданно бурно:

— Что же он раньше не хапнул?! Чего ждал? Возможностей у него, по-твоему, не было? Он же не один год работал в «Лотосе», если б захотел, без всяких напарников выручку бы похитил. Что молчишь?

— Мне это как-то в голову не приходило, — признался я.

— Зря не приходило. Кузнецов считался хорошим работником. Это что-нибудь да значит. Стас вон и тот не отказывает ему в честности, допускает, что он не соглашался участвовать в преступлении из принципиальных соображений.

— Но как же так, Игорь Петрович, ведь Кузнецов ушел из «Лотоса» с выручкой!

— Вот и я думаю, как? — Его лоб собрался в мелкие продольные складки. — Из гостиницы он, конечно, ушел, это верно… Ладно, Сопрыкин, давай дальше.

В предельно сжатой форме я рассказал о том, чем закончились наши переговоры со Стасом, о машине Витька и об эпизоде в Якорном. При этом умышленно избегал каких-либо комментариев. Хотелось, чтобы картина была предельно объективной.