Марина Серова - Наследница дворянского гнезда

Я купила в больничном киоске несколько упаковок ваты и бинтов, бахилы, надела принесенный с собой халат и уверенно потопала мимо бдительного мужичка, выполнявшего функцию охранника.

– Куда? – проснувшись, он преградил мне дорогу.

– Перевязочный материал несу, не видите? – строго отчеканила я.

Опытный больничный вышибала несколько оторопел: он привык иметь дело с посетителями, говорящими просительным тоном. Пока он обдумывал свой дальнейший ход, я, твердо ставя ноги в бахилах, уверенно протопала мимо него и шагнула в услужливо раскрывший двери лифт, сперва позволив выйти из него парню в бирюзовом костюме.

Токсикологическое отделение находилось на третьем этаже, дежурной медсестры на месте не было. Это хорошо. Интересно, по какому принципу располагаются женские и мужские палаты? Я стала заглядывать во все по очереди. Если в палате находились мужчины, спрашивала, здесь ли лежит Лепнин Матвей Васильевич. Естественно, шанс найти его соседей по палате был невелик. Сейчас люди долго не лежат в больницах, вполне вероятно, его соседи давно выписались. Я уже поняла, что эта идея не принесла никаких результатов, когда в предпоследней палате меня окликнул вполне молодой еще мужчина.

– Девушка, подождите. Вы разве ничего не знаете?

Я вернулась и с удивленным видом выслушала информацию о том, что искомый мною больной скончался ночью прямо в палате почти две недели тому назад. Чтобы не пришлось изображать безутешное горе, я представилась той же работницей собеса:

– К нам информация не поступила, а в обязанности входит навещать наших подопечных в больнице.

– Что-то вы долго собирались, – упрекнул меня мужчина.

– Просто не могли найти больницу, в которую его отвезли.

– Можно подумать, в городе больниц много, – не отцеплялся он.

– Поймали, поймали, – прибегла к чарам улыбки я, – замоталась, признаюсь. Думала, в больнице за ним и так уход нормальный, вот никак и не могла найти времени, чтобы навестить. Значит, говорите, от сердца умер? Странно. Мне никогда на сердце не жаловался.

– Да я вообще удивляюсь, что такой крепкий и нестарый еще дед состоял на учете в собесе, – признался мой собеседник, – он и после отравления на поправку быстро пошел, и выглядел как огурец. Я думал, лет тридцать еще протянет, и – вот тебе.

– И вечером не жаловался? Не был бледным или задумчивым?

– Хохмил, в карты сыграли. Все как обычно. Он на следующий день выписываться собирался.

Больше никакой информации мне выжать из него не удалось, кроме номера телефона его и еще одного пациента, лежавшего в палате в то же время и уже пять дней как выписавшегося. Значит, Лепнин был здоров, пребывал в прекрасном настроении, никогда не жаловался на сердце? Можно было бы попытаться поговорить с лечащим врачом, но что-то подсказывало мне, что и он не скажет мне ничего нового. Я вернулась в машину. Кто еще сможет мне помочь? Милиция? Если бы тело Матвея не кремировали, можно было бы добиться эксгумации и проверить версию о сердечном приступе. Но это – длинный путь. Проще пойти коротким и прощупать патологоанатома, делавшего вскрытие. Надеюсь, что вскрытие все-таки было. Я немного побродила возле морга, дернула за ручку входную дверь. Она была заперта. Недолго думая, я потянулась к кнопке звонка, и через пару минут из двери выглянул молодой парень жгучего южного типа.

– Тебе чего?

– Мне? Я прачечную ищу, – ответила я.

Сегодня я была практически без макияжа, в простеньком сером плаще, закрывающем колени. Светлые волосы собраны в хвост, сапоги на удобном невысоком каблуке. С подобными серыми мышками парни такого типа не церемонятся.

– Зачем тебе прачечная?

– На работу хочу устроиться, санитаркой. Или прачкой, – подыграла я своему жалкому образу.

– Тогда тебе не сюда, рыбка моя, местным обитателям постирушка уже никогда не потребуется.

– Это морг? – проявила чудеса догадливости я.

– Молодец, сообразила. Если бы читать умела, то и табличку на двери бы освоила.

Он уже собирался закрыть дверь, но я просунула сапог в щель и, распахнув свои серые глазенки, с придыханием спросила:

– А вы патологоанатом? Вы их препарируете?

– Препарируют лягушек. А вообще ты угадала, ласточка моя.

– И не страшно вам тут одному? – попыталась разведать численность сил противника я.

– Я похож на молодую истеричку? – хмыкнул он. – Не страшно. Это моя работа.

Я не стала испытывать терпение парня, убрала ногу и потопала в сторону, где, по указанию работника морга, располагалась прачечная. Убедившись, что меня не видно из окошка морга, развернулась и пошла к машине.

Интересно, какой образ может вызвать доверие у патологоанатома? И нравится ли работникам этого удивительного труда какой-нибудь определенный тип женщин? Не мудрствуя особо, я повернула ключ в замке зажигания и выехала за территорию больничного городка. Дома приготовила рыжевато-медовый парик-каре, контактные линзы цвета первой зелени, ультрамариновое трикотажное платье-мини, высокие коричневые сапоги с мягкими голенищами. Морковная губная помада и нагло-зеленый макияж глаз дополнил мой облик. Парню явно импонируют яркие до вульгарности женщины. Сочетание зеленого, синего и рыжего – то, что надо! На всякий случай я прихватила паричок мышиного цвета и длинное черное пончо, скрывающее и платье, и фигуру. Пригодятся.

Таким образом, вооруженная до зубов, я вернулась к зданию морга и надавила пальцем на звонок. Открыл мне все тот же южный красавчик.

– Я стажер газеты «Горовск сегодня», – сплюнув в первую весеннюю травку комок жевательной резинки и улыбнувшись во все тридцать два зуба, радостно объявила я, – в преддверии Дня работника морга мне поручено взять у вас интервью. Пропустишь? Чего в дверях держишь?

Всегда говорила, что наглые мужчины сами ведутся на еще большее проявление нахальства. Парень посторонился, пропустил меня в здание, закрыл дверь.

– Тебя как зовут? – спросила я, беспардонно оглядывая помещение. – Меня – Элка. Вот, смотри.

Я достала липовое удостоверение, которое изготовила сама из служебного удостоверения своего друга, Антона, реального спецкора этой газеты. Удостоверение я стащила у него давно, отдавать не собиралась, просто отсканировала содержание, набила вымышленное имя, отпечатала на хорошем принтере, наклеила невыразительное фото, перетащила печать с помощью старого шпионского метода – горячего, только сваренного куриного яйца. Это просто – достаточно быстро очистить яйцо, прижать к печати и перенести отпечаток на новое место. Получается бледненько, но достоверно.

– А меня – Миша. Михаил Эдуардович Казанчев, – поправился он.

– Здорово, – восхитилась я.