Никита Филатов - Огненный лис

- Прошу всех встать!

Виктор не пошевелился.

И дело вовсе оказалось не в неуважении к суду, нет. Просто ежедневное, многочасовое и по сути бессмысленное разбирательство вымотало его настолько, что у Рогова не осталось уже ни моральных, ни физических сил.

- Подсудимый, встаньте!

Вчера заместитель прокурора запросил для него шесть лет лишения свободы. Защитник промямлил что-то невразумительное... Но это было вчера.

А сегодня?

Сегодня уже звучали казенные, равнодушные слова приговора:

- ...К пяти годам... в колонии усиленного режима... может быть обжалован...

Первым желанием, появившимся тогда у Виктора, было: просто подняться и уйти.

Его ведь, по существу, никто не держал - конвоя в зале не было, не удосужились вызвать заранее. Поэтому пришлось ещё минут сорок в одиночестве, сидя на лавочке во дворе, дожидаться наряда и спецмашины.

Наконец, теперь уже осужденного Рогова отвезли в местное отделение милиции, в КПЗ.

Следственный изолятор находился в четырехстах километрах, в славном городе Благовещенске - столице Приамурской Ратании.

Ратания... Так когда-то, давным-давно прозвали эту область переселенцы: строители БАМа, геологи, лесорубы, золотодобытчики.

Наверное, в честь средних размеров рыбки ратан, исконной обитательницы здешних озер и речек. Удивительная, надо сказать, тварь! Огромная голова с широченной пастью - а дальше сразу хвост. И живучестью обладала феноменальной. Зимой, в холода сорокоградусные вмерзала в лед, но летом вновь оживала.

И если уж заглотит крючок - то навсегда...

- За что тебя, парень? - С нескрываемым сочувствием спросил милицейский старшина, глядя на Рогова. К сопроводительным документам, лежащим на столе, он даже не притронулся.

Виктор назвал статью и срок.

- Авторитетно, - констатировал старшина, и тут же заспорил с подошедшим сержантом, "прокатит" ли названная статья под обещанную Горбачевым амнистию.

Получалось, что нет.

Старшина опять обернулся к Рогову:

- Ты бы это... Из карманов все выложи. И регалии свои сними, не положено в камеру.

- Да и не к чему, - поддержал его напарник.

- Как это снять? - Не понял Виктор.

- Ну, погоны, петлицы... Рви!

Рогов как пришел на суд прямо со службы, так и не переоделся: рубашка, галстук, китель.

- Жалко форму-то. В ателье перед выпуском на заказ шили.

- Она уж тебе вряд ли опять понадобится, - успокоил сержант. - И вообще... Переодеться бы ему во что-нибудь попроще, верно, Петрович? Не на парад ведь, к зэкам идет.

- Да, пожалуй. Родственники знают?

- Нет, - покачал головой Виктор. - Далеко они. В Ленинграде.

Милиционеры разом присвистнули.

Наступила неловкая пауза, потом старшина сдвинул на затылок фуражку и почесал лоб:

- Деньги твои возьму. Тут у тебя немного, но...

- Да, конечно! Возьмите! - Скороговоркой произнес Рогов. - Мне они уже ни к чему, а вам пригодятся.

- Но, но! - Встрепенулся милиционер. - Смотри мне...

- А что?

- Я робу тебе какую-нибудь куплю. Пожрать, покурить... Завтра получишь.

- Спасибо, - сглотнул слюну Виктор.

- Куда же его теперь-то, Петрович? - Сержант взял в руки "сопроводиловку". - В таком прикиде к жуликам не пихнешь...

- Сажай в седьмую, к полковнику.

Сержант кивнул и легонько подтолкнул Рогова в направлении больших, окованных металлом дверей, уводящих куда-то внутрь этой маленькой местной тюрьмы:

- Пошли.

Обреченно щелкнули электрические замки, заскрипели петли...

Тесная, вонючая камера. Всего освещения - тусклая лампочка над входом. Ни единого, пусть даже наглухо задраенного окошка, лишь мертвый, сводящий с ума искусственный свет не гаснет ни днем, ни ночью.

Шершавые стены. Почти все пространство пола занимает деревянный, местами уже подгнивший настил - нары. Тут же в углу металлическая раковина умывальника и "параша".

- Сколь надо мало человеку места, чтобы жить... - нараспев, словно монолог из Шекспира продекламировал расположившийся на нарах мужчина лет пятидесяти. По всему чувствовалось, что сидеть в одиночестве ему поднадоело. - Прошу! Все же, это самая лучшая камера из здешних.

- А сколько всего? - безразлично спросил Рогов.

- Восемь... Здравствуйте, молодой человек!

- Добрый вечер, - спохватился вновь прибывший.

Мужчина усмехнулся и достал откуда-то из сапога наручные часы:

- Действительно - вечер... - подтвердил он. - Проходи, не стесняйся!

Виктор снял форменные ботинки и тоже залез на нары.

В камере было настолько сыро и душно, что буквально через пару минут он по совету старожила скинул с себя и все остальное, оказавшись только в трусах и майке.

- Ну-с, давайте знакомиться. Или как?

- Конечно, - кивнул новичок.

- Валерий Николаевич Болотов. И попрошу при произнесении моей фамилии делать ударение правильно - на первом слоге.

- Договорились! - От чепорности сокамерника Рогов даже немного повеселел, и представился в свою очередь.

- Виктор, судя по обмундированию вы ведь - офицер? - блеснул смекалкой Болотов.

- Да. Лейтенант... Командир отдельного ремонтного взвода.

- Ну, что же, отлично. Нашего полку прибыло.

- Как, и вы тоже?

- Разумеется. Военный врач, полковник медицинской службы. Между прочим, начальник Белгородского госпиталя!

- Вот это да! - Изумился Рогов. - Дела-а... А извините, товарищ полковник, вас-то за что?

- О-о! - Поднял вверх палец Болотов. - Это такой сюжет... Прямо, детективный роман. А если проще - обвинили в получении взятки. Кстати... Оставьте, ради Бога, всякие официальные обращения. Мы здесь, милейший, вроде как в подполье находимся, ясно? Зовите меня просто, по имени-отчеству.

- Понятно, - кивнул Рогов. - Простите... Простите, а вы действительно взятки брали?

- Ну, вы наглец, милейший! - Рассмеялся Валерий Николаевич. - Такие вопросы задавать не принято.

- Извините.

- Ерунда... Ну скажите, кто в наши дни не берет? А?

Рогов смущенно пожал плечами и полковник посмотрел на него с нескрываемой завистью:

- Да, понимаю... Вы ещё так молоды, откуда вам знать!

Помолчали. Потом Болотов вздохнул:

- Мне прокурор, паскуда, восемь лет с конфискацией запросил. Имущество все описали... Жена в чем была, в том и ушла жить к соседям.

- Вас уже осудили?

- Нет. Конечно же, нет! Вернули дело на доследование. Шестой месяц по этапам мотаюсь - то в Благовещенск, в СИЗО, то опять сюда. Возят, возят - а посадить не могут. Обвинение-то голословное, доказательств нет. Но бороться с ними я устал - ужасно! Наверное, старость. Порою так хочется опустить руки, согласиться на все...

- Понимаю, - кивнул Виктор. - Мне вот тоже так.

- Ну-ка! Расскажи, за что и сколько тебе обломилось от нашего народного? Самого гуманного в мире?

Примерно в течение часа Рогов во всех подробностях излагал свою историю. При этом в ходе повествования виноватыми оказывались буквально все, кроме него самого.