Никита Филатов - Огненный лис

Да на гаишников-то плевать. А вот мать обижается.

Пускай, - настаивал Логно. - Пускай обижается! На то она и мать.

Словом, Виктор перестал сопротивляться - и выпил. Потом они с хозяином повторили, потом налили еще...

Ну, что там у вас в России нового? - Поинтересовался дядя Никон. - Как живется?

По разному. Кому-то худо, кому-то хорошо...

А у нас - туши свет! Власти народ совсем до ручки довели. Заводы стоят, все разворовали. Шахты рушатся. Пенсии такие, что сказать неприлично. Работы нет, ни за газ, ни за электричество не заплатить, представляешь? В долгах сидим по уши. И глубже бы сели, да некуда: случись что, похоронить не на что будет. Я вот тетке твоей, Виктор, так и сказал: не смей, говорю, раньше меня загибаться!

Тю-ю, Никон! - Вмешалась супруга хозяина, Ольга Ивановна. - Несешь невесть что, типун тебе на язык...

Ишь, закудахтала!

Комнатка, в которой они расположились, была небольшой, но казалась намного светлей и просторней из-за выбеленного до снежной голубизны потолка. Саманные стены дышали обычной для этих мест сыростью: глина есть глита, что с ней ни делай, как её ни суши, хоть десяток слоев изоляции между стеной и фундаментом прокладывай - все равно воду тянет в себя, как губка. Отсюда и запах плесени, неистребимо преследующий жителей Светловодска всю жизнь, от рождения до могилы, а оттого надоевший. Но для приезжего, для городского, запах этот - лечебный, ласкающий душу. Чувствуется в нем вековая мудрость и покой природы, сила настоящей, живой земли. Это тебе не какая-нибудь асфальто-бетонная, ограниченная кривым бордюром скоростная магистраль...

Как "Победа" твоя, дядя Никон? Бегает еще?

А что ей сделается, ласточке? Тридцать лет, а все, как новенькая!

Ой. да что ты болтаешь! - Махнула рукой тетя Оля. - Драндулет старый, а не машина: то колесо отвалится, то глушитель...

Хозяйка собрала со стола и пожаловалась гостю:

Да и дед мой в водители уже не годится совсем. Старый стал, за рулем засыпает.

Ну, что ты городишь, бабка? Чего мелешь-то? - Взвился дядя Никон. - Я почти полвека шоферю, а ты меня перед племянником...

Извиняюсь, - прервал начинающуюся перебранку Виктор. - Пора мне. Друзья сегодня дожидаются. Дела, в общем.

Вот тебе и раз! - Огорчилась Ольга Ивановна. - Трошки пробыл - и тикать? Хоть яблок набери.

Заеду еще. На неделе. Тогда и наберу.

Ну, хоть погляди, какой мы ремонт заделали. А то ведь и похвастаться некому.

С удовольствием! - Чтобы не расстраивать хозяев ещё больше, Виктор изобразил на лице интерес и встал со стула.

... Пять комнат и веранда - в общем-то, самый распространенный для этих краев стандарт жилого дома. Однако сама планировка оказалась не совсем удачной. Почти все комнаты - проходные, а чтобы попасть в гостиную, которую здесь называют залой, необходимо было миновать две из них, включая спальню.

Вот это да! - Не удержался от удивленного возгласа Виктор, когда вместе с хозяевами оказался в спальне.

Все её стены были увешаны старыми, забранными в аккуратные рамочки, фотографиями. Сотни поблекших от времени взглядов устремились на Виктора, одни переполняла скорбь, другие - радость...

Это все родня наша, - пояснил дядя Никон. - И Лозовые здесь, и Логно, и Левшовы...

Крамаренки, Авдеевы, Курьевы... Все, кто был, и кто есть.

Виктор пригляделся, и к своему удивлению обнаружил самого себя. Фотография десять на тринадцать - в офицерской форме, совсем ещё молоденький лейтенант. А рядом отец - тоже в военной форме, и далее все мужчины, из поколения в поколение: дед в папахе и с трехлинейной винтовкой в руках, его братья, их дети... Большинство - либо в форме, либо при оружии.

В вашем роду почти все вояки были, - пояснил дядя Никон. - Кто на войне погиб, кто потом уже сгинул... Но честь свою соблюдали!

Виктору сделалось немного не по себе. Он неопределенно вздохнул и направился дальше, в залу. Хозяин вошел следом, включил свет:

Ну, и как?

Здорово! Честное слово!

Хвалить было за что. Гостиная сияла и сверкала шикарной косметической отделкой, однако не так называемый "евроремонт" привлек внимание гостя. Его взгляд приковала к себе внушительного размера икона, занимавшая, как и положено, противоположный от входа угол. Глубокие трещины избороздили её вдоль и поперек, лик от времени потемнел, но сомнений не возникало - это был образ Пресвятой Девы Марии. Древний богомаз написал её необычно: в полный рост, обнаженную, ступающую босыми ногами по каким-то непонятным, похожим на старославянские, письменам. К тому же, палец на её левой руке украшало нечто, немного напоминающее пирамиду, обвитую двумя змеями.

Перстень, - догадался Виктор.

Нравится? - Старик почувствовал интерес гостя и пояснил:

Знаменитая вещь. Древняя. Еще дед мой её сохранил. Потом бабка твоя, потом уже она мне досталась. Я ведь эту икону недавно совсем сюда прицепил. Смотрится, вроде, неплохо, но... Времена теперь пошли такие, что жить практически не на что. Думаю корову купить, хоть молоко давать будет. Как считаешь?

Ну, я даже не знаю...

На обратном пути Виктор не утерпел:

Дядя Никон, я просто поражаюсь, как половина Светловодска ещё умудряется коров держать. Участки тесные, соток по пять-шесть, не больше. Толковый коровник не построить, выпасов нет, покосов тоже... чем кормят-то?

Была бы корова. А чем кормить - найдем, не беспокойся!

... Виктор распахнул дверцу автомашины и влез за руль. На пассажирском сидении Данила нервно чиркал зажигалкой - все никак не мог прикурить свою душную "приму":

Быстро же ты! Целый час почти... Пальца с Мулей уже, наверное, похоронили давно.

Значит, помянем, - безмятежно парировал Виктор и повернул ключ в замке зажигания.

Мотор ласково заурчал, машина выползла на раздолбанную мостовую и покатилась в центр города. Позади осталась улица Ленина, промелькнул слева рынок. Трое знакомых гаишников приветливо махнули вслед Левшову полосатыми жезлами - Виктор кивнул в ответ и, не снижая скорости, проехал дальше.

... Диско-бар "Аквариум", в котором Муля Папич работал барменом, располагался в девятиэтажном, громоздком здании радиозаводской общаги, на самом краю так называемого Андрюшкиного яра - крупномасштабного, глубокого оврага, скатывающегося между холмов прямо в море. Как и большинство заведений подобного рода, "Аквариум" имел два выхода - парадный и так называемый черный.

Как только Виктор подогнал машину к парадному входу и вместе с Данилой Московским выбрался из нее, крайнее расписное окно бара словно взорвалось изнутри, и брызнуло на улицу сотнями мелких стеклянных осколков. Задымленное отверстие оконного проема теперь прикрывала только металлическая решетка, в хитросплетении прутьев которой угадывался застрявший стул.