Чингиз Абдуллаев - Фестиваль для южного города

– Почему меня заранее не предупредили об этом типе? Он выжал из меня все, что хотел. Больше я не буду давать никаких интервью этим местным знаменитостям. Что они себе позволяют? Он думает, что я обязан отвечать на все его вызывающие вопросы?

Англичане молчали. Похоже, их мало интересовали творческие проблемы режиссера. Мовсани достал носовой платок и стал вытирать лоб. Прошел в спальню, где рядом с кроватью находился тяжелый бронзовый торшер, очевидно, сделанный на заказ для королевских апартаментов. Мовсани устало вздохнул и, вернувшись в гостиную, обратился к Дронго:

– Нужно было меня предупредить. Это какой-то террорист, а не журналист. Он меня буквально выпотрошил. Такие вопросы не задают в приличном обществе.

– Вы же сами хотели дать интервью, – напомнил Дронго, – сами говорили, что он местная знаменитость.

– Какая знаменитость, – разозлился режиссер, – вы бы слышали его бестактные вопросы. Он даже не стеснялся спрашивать меня о моей вере и моей бывшей семье. Можете себе представить? Никто не осмеливался спрашивать меня о моих двух прежних женах. Только этот тип.

– Вы же сами говорили, что он местный Ларри Кинг, – усмехнулся Дронго. – Нужно было подготовиться к этому интервью, постараться понять, что именно вас будут спрашивать.

– Каким образом? Я здесь один и в окружении всех этих охранников, которые ничем не могут мне помочь, – выдохнул Мовсани. – У меня нет ни секретаря, ни помощника. Даже моего переводчика убили...

– Его легко ранили...

– Какая разница. Меня лишили моего переводчика.

– Зачем вам переводчик, если вы говорите по-азербайджански.

– Мне он нужен для общения. Я мог забыть некоторые слова.

– У вас еще одно интервью, – напомнил Хитченс.

– Похоже, что в этом городе все сошли с ума, – крикнул Мовсани, – я отказываюсь от всех интервью! Никаких больше расспросов, мне все надоело.

– В четыре часа, – спокойно продолжил Хитченс.

– Вы не мой секретарь, – разозлился Мовсани. – Я сам об этом помню. Никаких больше интервью. Я устал.

– Это верное решение, – сразу вставил Дронго. – Я думаю, будет правильно, если вы перенесете свое сегодняшнее интервью на другое время. В конце концов, Питер Зегер может взять у вас интервью и в самом Лондоне. Необязательно для этого было приезжать в Баку.

– Питер Зегер? – оживился Мовсани. – Нет, он настоящий профессионал. Его я могу принять. Пусть придет в четыре часа. У него будет масса времени...

– Вы же только что рассказывали нам, как устали и не готовы к очередному интервью.

– Но Зегер – это совсем другое дело. Он европейская звезда, – напомнил Мовсани, – и я готов ответить на все его вопросы.

– Господин Хитченс, – отвел в сторону телохранителя Дронго, – я полагаю, что будет более целесообразно отменить это интервью.

– Почему? – спросил Хитченс.

– Сегодня ночью Зегер, который не живет в вашем отеле, уже приезжал сюда. И его видели в баре вместе с подозрительным иранцем, – пояснил Дронго.

– Сведения точные?

– Абсолютно. Их видел вместе турецкий журналист, который узнал Зегера.

– О чем вы там шепчетесь? – несколько истерично крикнул Мовсани. – Я хочу знать. Не смейте секретничать в моем присутствии. Кто еще хочет взять у меня интервью? Кстати, куда подевались английские газеты, почему нет представителей нашей прессы?

– У вас вечером будет их представитель, – напомнил Дронго. – Кажется, боснийская журналистка Сада Анвар работает на некоторые ваши газеты.

– А ее мы как раз примем, – улыбнулся Мовсани, – сделаем, так сказать, исключение. И для Зегера тоже сделаем исключение.

– Нет, – решительно возразил Хитченс, – не будем рисковать.

– Я обязательно его приму. Мы с ним договаривались о встрече еще в Лондоне. Я не могу выглядеть непоследовательным невежей.

– Но это слишком опасно...

– Господин Хитченс, – повысил голос Мовсани, – не забывайте, что это вы охраняете мою персону, а не я вашу. И только я могу решать, кого мне нужно принять, а кому отказать.

– Господин Мовсани, я назначен сюда правительством Ее Величества и отвечаю за свою работу, – спокойно напомнил Хитченс.

– Вот и отвечайте. А мне не мешайте. Я хочу поговорить с этим господином Зегером. И желательно наедине. Вы меня слышите? Наедине, без всяких свидетелей.

– Это невозможно, – возразил Хитченс.

– Вы можете закрыть разделяющую наши номера дверь и быть в своем номере. Если понадобится, я вас позову, – предложил Мовсани.

– В таком случае мне придется его обыскать, – сказал Хитченс, – что будет выглядеть не очень вежливо.

– Это ваши проблемы, – заметил Мовсани, – но я буду разговаривать с ним один на один и без свидетелей. Как и с госпожой Садой Анвар, которая будет у меня сегодня вечером. Или вы снова будете настаивать, что вам нужно присутствовать на этом интервью? А может, вы ее тоже собираетесь обыскать?

– Давайте сделаем иначе, – предложил Дронго, – чтобы не подводить, с одной стороны, мистера Хитченса, а с другой – успокоить и его, и меня. Я предложу сотрудникам службы безопасности, которые находятся в коридоре, обыскать журналиста, перед тем как впустить его к нам. Думаю, что так будет правильно.

– Обыщите, – равнодушно пожал плечами Мовсани.

Хитченс, соглашаясь, кивнул.

– Но мы будем рядом, – напомнил он, – и в случае необходимости вам достаточно будет только крикнуть.

Зегер появился в коридоре перед дверью ровно за две минуты до начала интервью. Потрясающая немецкая точность. Предупрежденные сотрудники службы безопасности тщательно обыскали его. Кроме двух магнитофонов, двух мобильных телефонов, ручки и блокнота, у журналиста ничего с собой не было. Его впустили в номер Мовсани ровно в четыре часа дня. Зегер вошел и несколько церемонно поклонился, глядя на присутствующих. Он оказался мужчиной среднего роста, с начинающими седеть волосами, с помятым, словно изжеванным лицом. Под глазами выделялись припухлости, очевидно, у него были проблемы с почками. Глаза он прятал под темными оптическими очками. Одет Зегер был в темный костюм и темную рубашку без галстука. У него была двухдневная щетина, к которой он, очевидно, привык.

– Добрый день, господин Мовсани. – По-английски Зегер говорил с явным немецким акцентом. – Как видите, я пришел вовремя. Где состоится интервью?

– В этой комнате, – ответил Мовсани.

– А эти господа? – Зегер показал в сторону Дронго, Хитченса и Слейтера.

– Они нас покинут, – пояснил Мовсани. – До свидания, господа. Полагаю, что за полчаса мы управимся. Нам еще нужно успеть на открытие кинофестиваля.

– Разумеется. – Зегер достал диктофон, улыбнулся, показывая крупные лошадиные зубы.

Он устроился в кресле, напротив дивана, достав оба своих диктофона. Он уже не смотрел в сторону уходивших. Дронго вышел вместе с англичанами в соседнюю комнату, прикрывая за собой дверь. Последнее, что он услышал, перед тем как выйти, были слова Зегера, включившего диктофон.