Наталья Андреева - Утро ночи любви

Пришлось мобилизоваться. Он метнул Гене под ноги одну из античных ваз, и она на секунду потеряла равновесие, чем дала ему шанс. Культура понесла невосполнимую утрату, зато он остался жив. Вырвал у Гены кочергу и отшвырнул, не глядя. Что-то звякнуло: искусство продолжало нести потери. Он огляделся в поисках веревки. Надо было чем-то ее связать.

На пуфике лежал разноцветный шелковый шарф, он его как-то видел на Алине. Ничего лучше не нашлось, и в поимке Гены помог не кто-нибудь, а известный модельер. Когда они с модельером вязали преступницу, та материлась и все пыталась лягнуть его ногой. Связав Гене руки, он вытер пот со лба. Сказал хрипло:

– Идем.

– Надо было... тебя... раньше... не ждать...

– Надо было, – согласил он и повторил: – Идем.

Гена не двигалась, пришлось выволочь ее на крыльцо, оттуда тащить к воротам, потом к машине. Затолкав женщину на переднее сиденье, он со злостью захлопнул дверцу, обошел «Ладу» спереди, ни на секунду не выпуская Гену из виду, и сел на водительское место. Посидел с минуту, приходя в себя, сердце билось так сильно, что в ушах стоял звон, а икры ног подрагивали. Потом спросил:

– Где она?

– Уехала, – коротко ответила Гена.

– Куда?

Она молчала.

– Ты мне скажешь, куда она уехала?! – заорал он.

Гена молчала.

– Не скажешь. – Он вздохнул. – Я не спрашиваю, зачем ты это делаешь, но она подставилась, твоя ненаглядная Алина. В комнате у Эдика... ты знаешь Эдика?

Гена молчала.

– Маленький смешной человечек, в очках. Он был у вас вчера... Нет, что я говорю? Позавчера. Я видел, как Эдик сел в ее машину. Они поехали сюда. А сегодня нашли его труп. Так вот: в комнате у Эдика полно ее фотографий. Ты скажешь, что это ничего не доказывает. Правильно. Но он застрелился из пистолета марки «Вальман». Откуда у него этот пистолет? Молчишь? Тогда скажи, откуда взялся «ТТ», из которого ты убила Курехина?

– Кто такой Курехин? – спросила, наконец, Гена.

– Гастарбайтер, который, как вы говорите, делал на участке дренаж. Может быть, и делал. С этого все и начинается. А что было потом?

Гена молчала.

– У тебя мало времени, – тихо сказал он. – Ехать до следователя, к которому я тебя сейчас повезу, полчаса, не больше. За полчаса ты должна принять решение.

– Мама... – неожиданно сказала Гена.

– Что? – Неужели ослышался?

– Мама, папа... Все от меня отказались. Сестра мне... Она просила не приезжать, не встречаться с ее... с ее детьми. Племянниками моими. Будто я прокаженная. Мужа зарезала, как же! Да уж, преступление! Сволочь он был, ни секундочки я не пожалела. Жаль, дали мало. Там я была дома. А на воле что? Ни жилья, ни работы. И куда? Воровать, убивать? Нет, ты скажи? Вам бы только засадить.

– Ты палача-то из меня не делай, – разозлился он. – Получила, что заслужила. Я читал твое дело.

– Заслужила... Отсидела все, что положено, не отказывалась, жалоб не писала. А выходила – как на плаху. Все равно, что под топор лечь. Казалось, голова здесь остается, на зоне, все мысли, чувства, а тело, кому оно нужно? И куда? К кому? Я тогда как умерла. А за воротами – машина. Аж сверкает! Я сразу поняла: дорогая. И выходит из нее красавица. Я ее увидела и обмерла. И – ко мне. Вот тогда и началась моя другая жизнь. Первый раз меня приласкали, поговорили со мной. Дали понять, что я тоже человек. Я – человек!

– И за это ты ее отблагодарила, – усмехнулся он.

– Да.

– Ничего себе, благодарность! Выходит, она и замуж не могла, и влюбиться не могла. Какая страшная судьба! Сначала отец, потом ты. Как стену вокруг выстроили. А Копейко сказал, ты ее боишься. Ошибся, выходит. Это она тебя боится.

– Кто это, Копейко? – равнодушно спросила Гена.

– Ее последний муж. Игорь Михайлович.

– Ах, этот...

И она замолчала.

– Ну что, поехали?

– Да, – спокойно сказала Гена.

– Только смотри: без фокусов. Поняла?

– Не дождешься. Я правила знаю.

– У тебя уже есть срок за убийство. Ты хоть понимаешь, что больше уже на свободу не выйдешь? Никогда не выйдешь.

– Я все понимаю.

– Ну и хорошо. Тогда поехали.

И они поехали.

Когда раскручивали Гену, он присутствовал. Ситуация с Андреем Котяевым была неопределенная: то ли его выгнать из органов с позором, за пьянку и прогулы, то ли поощрить. Как ни крути, особо опасного преступника задержал он, он же его и вычислил.

Поэтому он присутствовал.

Первым делом Евгения Бойкова призналась в убийстве Вани Курехина. Когда спросили, за что, спокойно ответила:

– Из ревности. Он провел ночь у Алины.

– А какие лично у вас были отношения с Алиной Александровной Вальман? – спросил следователь.

Андрей Котяев невольно напрягся. Гена кинула на него насмешливый взгляд и сказала:

– Мы с ней спали.

– И... как долго вы были любовниками? – с легкой заминкой спросил следователь. Ситуация была пикантная.

– Три года. С тех пор, как я вышла из тюрьмы.

– А как вы познакомились?

– Она сама меня нашла. Я перед тем, как выйти, в газету писала, да не в одну. В журнал. Все как на духу. Познакомиться хотела, чтоб поняли, посочувствовали. Чтоб там, на воле, было к кому. Она, видать, прочитала. Когда я вышла на свободу, она меня встречала. Алина знала, что работу я не найду, жить мне негде, и предложила быть ее охраной, с проживанием. Я с радостью согласилась.

– И что дальше?

– Дальше? А что дальше? Вы о чем?

– Вы дурочку не валяйте, Бойкова. Рассказывайте обо всем подробно. Вы стали с ней жить?

– Стала! Она сама меня соблазнила, мне было довольно и того, что она рядом. Никогда бы я не посмела. А когда это случилось... Господи, я была так счастлива! Я поняла, что жизнь за нее отдам! Предана была, как собака.

– И стали убивать всех, с кем она имела связь? Я имею в виду, мужчин.

– Да. Из ревности.

«Она все берет на себя».

– И... много их было?

– Сначала я убила ее первого мужа, Горина. Столкнула его пьяного в речку, а перед этим ударила по голове.

Он вздрогнул: «Зачем она это делает?! Не доказано же!»

– Прежде чем уйти, я убедилась, что он умер. Помню, как стояла по колено в воде, – Гена усмехнулась. – В речушке разве что воробью напиться, но все поверили. Упал пьяный и захлебнулся. Это оказалось так легко. Я даже подумала, что дура была, когда в убийстве мужа призналась. Надо было его... Скрыть в общем. Мало у нас людей пропадет? Дура была, – повторила она. – Потом... Чем ближе мы с ней были, тем больше я ее ревновала. Даже к отцу и к ее сводному брату. К Юрке. Мне казалось, что и он тоже. А ему просто деньги были нужны. Все боялся, что Алины опять выйдет замуж, влюбится и про него забудет или дом на кого-нибудь перепишет. Ведь отец Алины написал завещание, по которому все его имущество переходит Юрке, пасынку. Дом-то сейчас на него записан, на Кукина. Кукин – это ее отец, – пояснила Гена.