Маргарет Форд - Уик-энд

Поппи не приходило в голову, что Льюис может уехать. Он был центром её мира. Единственным человеком, дарившим ей радость. Песней, постоянно звучавшей в её ушах, смыслом её существования.

Да, невероятное произошло. Однажды, после её двенадцатого дня рождения, Льюис сообщил, что он получил лучшую работу в другой компании, в шахтерском городке. Он возглавит большую бухгалтерию. Казалось, он радовался. Поппи не могла поверить в это. Она надеялась, что он возьмет её с собой. Льюис засмеялся и сказал, что это, конечно, невозможно. Его арестуют за похищение ребенка. Он обещал когда-нибудь вернуться назад и жениться на ней; Поппи оставалось только ждать.

Поппи поняла, что он шутил. Она похолодела, когда он улыбнулся, продемонстрировав безупречные белые зубы. В его карих глазах играло веселье. О да, она наконец узнала, кто такой Льюис. Он был обыкновенным человеком. Просто он любил детей, и все. Он просто был талантливым, очаровательным и невероятно красивым.

Она стояла на тротуаре и смотрела, как он укладывает в багажник машины чемодан, сажает Дружка на переднее сиденье и ставит коробку с книгами на пол. Он помахал рукой тете и Поппи и, улыбаясь, отъехал. Он просто исчез, и с этим ничего нельзя было поделать. Климат изменился. Зимы стали ужасно холодными, летом было нестерпимо жарко. Раньше она этого не замечала.

Она научилась и разучилась любить благодаря Льюису Дэвису. Она узнала, что любовь можно подарить и забрать назад. Какой простой закон! С другой стороны, любовь, которую не дали, нельзя забрать.

* * *

На протяжении нескольких лет случайных романов Поппи всегда казался смешным процесс раздевания в присутствии чужого человека. В её отношениях с мужчинами было много других печальных, глупых или банальных моментов. Достаточно вспомнить о скучных, одинаковых фразах, произносимых мужчинами перед близостью, их тактике в танцзалах и такси, щипках на лестницах или в коридорах поездов, прощальных словах типа "Надеюсь, мы останемся друзьями". Да, она могла думать об этих вещах и многих других, но все раздевание казалось самым комичным действием.

Конечно, она никого не любила, даже Харри, хотя он нравился ей достаточно сильно. И она следила все эти годы за тем, чтобы он получал за свои деньги все предусмотренное их соглашением. Поскольку она никогда не любила мужчин, которые у неё были, она могла всегда видеть забавные стороны каждого романа - его зарождение, короткую жизнь и быстрое угасание. Наблюдая за этим, она всегда мысленно возвращалась к моменту раздевания двух чужих людей.

Сегодня, с Риком, все происходило совсем иначе. Когда он стал раздеваться, это выглядело естественно. Она подумала о том, что никогда ещё не видела такого красивого мужчину. Без одежды он выглядел великолепно. Сама она разделась без труда: ей было достаточно расстегнуть молнию на спине длинного белого платья и снять маленькие трусики. Она легла на ковер; её загорелая кожа поблескивала, шея была изогнута, ключицы живописно выступали. Позировать было для неё привычным занятием.

Внезапно она ощутила приятную тяжесть Рика, шелковистость его кожи; лицо мужчины находилось так близко от её собственного, что она почти не видела его. Она коснулась рукой (этот жест был непривычным, незапланированным) его глаз, бровей, шеи, ушей, губ и нашла все восхитительным. Страсть Рика одерживала верх над техникой, отшлифованной с сотней женщин, которых он не любил; Поппи испытала чувство, все эти годы вызывавшее у неё насмешку - желание, рождавшееся в нижней части живота, стремление сблизиться с другим существом, поток физической щедрости. За каждый поцелуй, который в прошлом она дарила от скуки, тщеславия или равнодушия, Поппи расплачивалась сейчас настоящим, истинным поцелуем. Ее душа очищалась.

Прежде, получая физическое удовлетворение, она оставалась холодной, отстраненной. Взять, к примеру, её последнюю связь с Рафтоном. Последний раз она спала с ним в Новой Англии, в необычной викторианской гостинице, где слегка пахло рыбой и чучелами оленей. Харри, Рафтон и Поппи отправились вместе на озеро поплавать и поснимать. Рафтон сказал, что ему наскучил город. Рафтон всегда скучал. Он принимал свое благополучие как должное, получая доход от техасских нефтяных скважин.

Когда они прибыли втроем в отель, начался дождь.

Харри тем не менее решил поснимать; он сказал, что дождь, вероятно, скоро прекратится; он хотел поэкспериментировать с новой пленкой. Рафтон отказался идти под дождем. Он отправился вместе с Поппи в гостиничную столовую - небольшую, душную комнату, обклеенную зелеными рельефными обоями. Они заказали рыбу и "Джек Дэниэлс".

- Почему бы мне не взять комнату на пару часов? - небрежным тоном произнес Рафтон. - Харри будет шляться Бог знает как долго. Мы должны позабавить себя, пока мы ждем его.

- Пожалуй, это немного рискованно. Харри и так уже застукал нас однажды.

- Моя дорогая, - протянул Рафтон, - надеюсь, тебя это не оскорбит, но Харри, похоже, не имеет ничего против.

- Ему нравится, чтобы я проявляла осторожность.

Рафтон немного рассердил её.

- Нам остается либо сделать это, либо напиться.

Он снова заказал спиртное; они занялись рыбой.

- Но я не настроена на секс, - сказала она, задетая его небрежным отношением.

- Ты настроишься. Тут требуется лишь небольшая концентрация. Это гораздо легче, чем, например, соблюдать диету. Или напиться. К тому же я испытываю желание, а это гораздо важнее.

Она неохотно согласилась. Такой поступок казался ей детским. Не стоящим беспокойства. Заурядным. Она посмотрела на Рафтона, который подошел к стойке, чтобы поговорить с пожилой женщиной-администратором. Поппи нужно было позвонить в город и напомнить экономке о сегодняшнем обеде. Они ждали гостей, и Харри хотел, чтобы угощение было исключительным. Почему они отправились на прогулку в такой день? Она позвонила, постучала своими твердыми ногтями по кабинке, нахмурилась, подкрасила губы. Она вернулась к столу раньше Рафтона. Они выпили ещё по бокалу. Затем отправились по задней лестнице на третий этаж. По дороге Рафтон сказал:

- Надеюсь, что тут не начнется пожар. Если это произойдет, мы будем выглядеть глупо.

На лестнице пахло нежилым помещением и плесенью. Комната была с выцветшими обоями и одним окном. Возле рукомойника стоял фарфоровый кувшин; обтянутый ситцем стул казался не слишком чистым.

Рафтон затянул шторы, и в комнате воцарился полумрак.

- Тебе пришлось здорово позолотить ей ручку?

- Ты не должна спрашивать.

- О, черт.

Оказавшись в номере, Поппи временно ослепла. Она подумала о Харри, шагающем под дождем с болтающейся на шее камерой. Вдруг он откажется от своей затеи и быстро вернется? Возмутится ли он, если снова застанет их в постели?