Дик Фрэнсис - Дьявольский коктейль

Различий было не так много. Вот разве что лошади по сравнению с английскими выглядели несколько мелковатыми, с чересчур прямыми бабками, и выводили их не белые конюхи в темных куртках, а черные конюхи в длинных белых плащах.

Ставок я делать не стал - я ставлю только на тех лошадей, о которых что-то знаю. В паддок вышли жокеи в ярких шелковых камзолах и сели в седла, лошади двинулись на скаковую дорожку, направляясь к кабинкам, - сухая и твердая, точно кость, земля звенела под копытами, - а я стал спускаться с трибун, собираясь пойти поискать тренера Нериссы, Гревилла Аркнольда. Его лошадь участвовала в следующей скачке, так что сейчас он должен был ее седлать.

Но оказалось, что искать мне никого не придется. По дороге к денникам, где седлают участников, моей руки коснулся молодой человек.

- Гляди-ка! Вы, случаем, не Эдвард Линкольн?

Я кивнул, слегка улыбнулся и пошел дальше.

- Мне, наверное, стоит представиться. Данило Кейвси. Вы, кажется, знакомы с моей тетей?

Я, естественно, остановился. Протянул руку. Молодой человек тепло пожал ее.

- Я, конечно, знал, что вы приезжаете. Тетя Нерисса прислала Гревиллу телеграмму, что вы собираетесь сюда на какую-то премьеру, и просила позаботиться о вас, когда вы будете на скачках. Так что я вроде как вас ждал.

Он говорил с тягучим калифорнийским выговором, теплым и ленивым. Я сразу понял, почему он так понравился Нериссе. Загорелое славное лицо с открытым, дружелюбным выражением, чистые непослушные светло-русые волосы - короче, все в лучших традициях американской молодежи.

- Она не говорила, что вы здесь, в ЮАР, - удивленно заметил я.

- Ну да. - Он обаятельно наморщил нос. - Наверно, она и не знает. Я прилетел сюда всего несколько дней назад, на каникулы. Ну, как там наша старушка? В последний раз, когда я ее видел, выглядела она не блестяще.

Данило весело улыбался. Он ничего не знает…

- Боюсь, она очень тяжело больна.

- Что, правда? Надо же, как жалко… Надо будет ей написать, сообщить, что я тут, и сказать, что я приехал разобраться с состоянием лошадей.

- С состоянием лошадей? - переспросил я.

- Ну да. Здешние лошади тети Нериссы выступают не сказать чтобы блестяще. Точнее, хуже некуда.

Он снова весело улыбнулся:

- На вашем месте я не стал бы ставить на номер восьмой в четвертой скачке, если хотите умереть богатым.

- Спасибо, - сказал я. - Она мне говорила, что они показывают не очень хорошие результаты.

- Ну еще бы! Честно говоря, они не пришли бы первыми, даже если бы вы дали им десять минут форы и стреножили всех соперников.

- А вы случайно не знаете, в чем причина?

- Понятия не имею! - Данило пожал плечами. - Гревилл просто сам не свой из-за этого. Говорит, с ним такого отродясь не бывало.

- А это не может быть вирус какой-нибудь? - предположил я.

- Не может. Иначе все прочие лошади заболели бы тоже. Мы это уже сто раз обсуждали, понимаете? Гревилл только руками разводит.

- Я хотел бы с ним встретиться, - заметил я как бы между прочим.

- Ага. То есть да, конечно. Только слушайте, чего мы тут стоим на ветру? Давайте куда-нибудь прогуляемся и выпьем по кружечке пивка или чего-нибудь такого. Сейчас у Гревилла скачка, но потом он с удовольствием с нами встретится.

- Ладно, - согласился я, и мы пошли пить пиво.

Данило был прав: дул холодный южный ветер, а до весны было еще далеко.

Данило было на вид лет двадцать. Ярко-голубые глаза, светло-русые ресницы, безупречные калифорнийские зубы. У него был вид мальчишки, которого еще не затронули тяготы жизни, необязательно испорченного, но привыкшего получать от жизни слишком много.

Данило сказал, что учится в университете Беркли, изучает политологию, и ему остался год до выпуска.

- На следующее лето покончу с колледжем…

- А что вы собираетесь делать потом? - спросил я, чтобы поддержать разговор.

Голубые глаза задорно блеснули.

- А, не знаю! Наверно, надо найти себе какое-нибудь занятие, но пока как-то ничего не придумывается…

«Ну да, - подумал я, - что-нибудь да подвернется… Хотя золотым мальчикам вроде Данило обычно подворачивается что-нибудь приличное».

Мы вместе посмотрели следующую скачку. Лошадь Гревилла пришла третьей, проиграв совсем немного.

- Вот зараза! - вздохнул Данило. - Еще бы чуть-чуть…

- Много проиграли? - сочувственно спросил я.

- Да нет, вроде не очень. Всего несколько рандов.

Курс ранда был без чего-то два за фунт стерлингов или чуть больше одного за доллар. Так что вряд ли Данило разорится.

Мы спустились с трибун и пошли к загону, где расседлывают лошадей.

- Знаете что? - сказал Данило. - Вы совсем не такой, каким я вас представлял.

- То есть? - улыбнулся я.

- Ну, понимаете… Я думал, что такой знаменитый актер, можно сказать звезда, будет, как бы это сказать, представительнее, что ли…

- В жизни звезды экрана выглядят достаточно тускло.

Данило посмотрел на меня с подозрением. Но я вовсе не шутил. Я говорил серьезно. Сам Данило бросался в глаза куда сильнее меня. Конечно, я был на пару дюймов повыше и на пару дюймов пошире в плечах, но тут дело не в росте.

Человек, обхаживавший лошадь, которая пришла третьей, тщательно осматривавший ей ноги и оглаживавший круп, был высоким, кряжистым, с недовольным выражением лица.

- Да, это и есть Гревилл, - кивнул Данило, проследив направление моего взгляда.

Тренер бросил несколько слов женщине, про которую Данило сказал, что это владелица лошади. Насколько я мог разобрать с расстояния двадцати футов, тон тренера был резким и отнюдь не примирительным. Я знал, что, если тренер желает сохранить душевное здоровье, ему следует обрасти толстой шкурой: постоянно извиняться и оправдываться перед владельцами, чьи лошади проигрывают, невозможно. Надо дать людям понять, что лошадь может быть прекрасно ухожена и натренирована и все же найдется другая, которая окажется более резвой. Но Гревилл Аркнольд держался просто по-хамски.

Вскоре лошадей увели, и толпа начала редеть. Аркнольд, поджав губы и упрямо вскинув голову, слушал то, что говорила ему владелица. Со стороны казалось, что женщина извиняется. Наконец она замолчала. Аркнольд не сказал в ответ ничего утешительного. Женщина пожала плечами, медленно развернулась и побрела прочь.

Аркнольд поднял глаза - и взгляд его упал на Данило. Он вопросительно вскинул брови. Данило чуть заметно кивнул в мою сторону - и Аркнольд переключил внимание на меня.

Медленно оценил. И только потом подошел.

Данило представил нас друг другу с таким видом, словно мы должны быть очень рады знакомству.

Гревилл Аркнольд мне не понравился, ни тогда, ни потом. Но со мной он был довольно любезен: улыбнулся, пожал руку, сказал, что приятно познакомиться и что миссис Кейвси прислала телеграмму, где говорилось, что я, возможно, приеду на скачки и чтобы он обо мне позаботился.