Ольга Хмельницкая - Из бутика с любовью

– Квартира бабушкина, она ее только осовременила и сделала ремонт.

– Даже ремонт стоил больших денег. У Лизы серьезные доходы. Для художника.

– Заметь, даже я хочу купить ее картину. Она... особая. Я когда-то говорила тебе, что четко вижу, рисует человек картины для продажи или нет. Лиза рисует не для продажи. Она не халтурит. В той картине, что мы видели, она выложилась на полную катушку, на сто двадцать процентов, выплеснула все, всю энергию, все вдохновение. Картина сияет. Она впитала в себя жар. Думаю, она светится в темноте.

– А можно еще в краску подсыпать фосфора, – предложил Дима. – Светиться будет еще лучше.

– В данном случае такие ухищрения не обязательны. Лиза дико талантлива.

Лифт щелкнул, дернулся и остановился. Они приехали.

«В Германии, – читала Ира блог, – женщину-водителя автобуса уволили за то, что она остановила автобус, не желая давить сидящую на дороге лягушку. Остановившись, водитель вышла, взяла лягушку, перенесла ее на обочину и после этого поехала дальше. Но кто-то из числа пассажиров накатал на нее жалобу, и вот такого хорошего человека выгнали с работы. Тут, правда, возникает вопрос, нельзя ли было объехать лягушку. Нельзя: а вдруг бы ее кто-то другой задавил?»

Ира тоже возмутилась, она была на стороне лягушки. А потом принялась читать дальще, про последние открытия ученых.

«Оказывается, – писала Стекл_offa, – иммунитет блохастых мышей работает в несколько раз лучше, чем иммунитет лабораторных чистюль, а борьба с ожирением может стать ключевым фактором в борьбе с глобальным потеплением. Во всем виноваты толстяки – ибо каждый толстяк ответствен за одну тонну выбросов углекислого газа сверх нормы, определенной для худого человека. Таким образом, популяция из миллиарда людей, среди которых около половины страдают ожирением, выбрасывает в атмосферу на миллиард тонн больше углекислого газа, чем популяция населения, в которой только три процента имеют лишний вес».

Ира постепенно отчаивалась. Она читала и читала, но про Александра по-прежнему ничего не было.

– Отпусти меня, – сказала Евгения, пытаясь укусить Петра.

Он удобно устроился на ее ногах. Руки Евгении начали затекать.

– Не брыкайся, – ответил Петр, – а то до завтра не развяжу.

Евгения затихла.

– Страшно? – спросил он, наклоняясь к ее уху.

– Нет, – ответила она, дернув головой и ударив его прямо в глаз.

Петр откинулся. Взгляд стал злым.

– Жены так себя не ведут, – сообщил он. – Ну что это за жена? Ни морковку порезать, ни чеснок почистить, еще и дерется. Такую жену надо воспитывать.

– Развяжи мне руки, у меня синяки будут, – сказала Евгения, – как я завтра на работу пойду?

– Я тоже завтра на работу пойду. С синяком под глазом. И ничего, не комплексую по этому поводу.

Евгения попыталась сбросить сидящего на ее ногах Петра, но он был намного тяжелее.

– Или ты будешь вести себя прилично, или будут санкции, – сказал он.

– Или ты отправишься назад в тюрьму, на помойку, бухать в подворотню или чем там ты занимался в последнее время.

Петр поднял нож и отрезал верхнюю пуговицу от ее строгого, серого, офисного платья из тонкой шерсти. Платье застегивалось спереди на длинный ряд пуговиц и было с длинными рукавами и под горло.

– Ты что? – спросила она.

– Как что? – удивился он. – Буду заниматься воспитательной работой. Ты же приобрела себе мужа.

Он отрезал вторую пуговку.

– Не порти мне платье! – сказала Евгения. – Не ты на него заработал!

– Попрекаешь? – спросил Петр и отрезал третью пуговицу.

– Что ты делаешь? – возмутилась Евгения, пытаясь отодвинуться.

– Тебе не нравится, как я исполняю роль мужа? – спросил он. – А я ведь так стараюсь. Я не халтурю, не подсовываю тебе паллиатив, суррогат или полуфабрикат. Веду себя так, как повел бы себя любой нормальный муж, услышав, что жена не будет резать морковку и чистить чеснок. Ты еще легко отделалась, у тебя на физиономии ни одного синяка.

Он наклонился, придавил ее к полу и впился губами в шею.

– Перестань делать мне засос! – заверещала Евгения. – Что подумают мои подчиненные?

– Будут завидовать, – сказал Петр. – Обсуждать в курилке, украдкой разглядывая меня. В Интернете мою биографию найдут. Будут пытаться понять, как это ты заполучила такого орла, голубя сизокрылого.

Он отрезал еще одну пуговицу.

– Мне нравится черное белье.

– Не пялься.

– Ты мне запрещаешь?

Он снова наклонился и сделал еще один засос, пониже, под аккомпанемент криков Евгении и попыток его укусить.

– Я готова резать морковку, – сказала она.

– Поздно, – сказал он.

– И чеснок чистить.

– Тем более поздно.

Петр срезал еще две пуговицы. Теперь был виден плоский, гладкий и слегка загорелый живот Евгении.

– Солярий пошел тебе на пользу, – сказал он. – Хотя в тебе все обыкновенное... все, кроме характера. Впрочем, я еще не до конца проверил.

Вероника плакала и плакала. Она швырялась вещами в стену, топала ногами так, что дрожал пол, а также громко, с надрывом, подвывала. У нее было ощущение, будто она упустила последний шанс. К ней прилетал ангел в виде небритого безымянного идиота, который даже не знал, можно ли положить деньги на выключенный телефон. Который был готов остаться с ней, если она...

Вероника задумалась и перестала рыдать.

«А где, собственно, гарантии, – размышляла она, – что он остался бы со мной, увидев меня без косметики? Может, просто посмеялся бы, развернулся и ушел?»

Веронике также пришло в голову, что проявляемая ею принципиальность – это не так уж и плохо.

«Что, собственно, он сделал для меня такого, чтобы требовать умыться? Что за шантаж?» – подумала Вероника, вытерла слезы, посмотрела на себя в зеркало и чуть не скончалась на месте от ужаса. Вся косметика размазалась, перемешалась, тушь потекла, помада была на подбородке и на носу...

Дверной звонок зазвенел. Лицо Вероники исказила усмешка сумасшедшего клоуна. Она подошла к двери и рывком распахнула ее. Рыжий, небритый, он смотрел на нее грустными глазами кролика.

– Бу! – сказала Вероника.

Он молчал. Глаза его становились все больше, как у мышки, уединившейся под кустиком по одному важному делу, а челюсть ползла вниз.

«Шок – это по-нашему», – с удовлетворением подумала Вероника и захлопнула дверь, довольная произведенным эффектом.

Лиза не открывала дверь. Марина позвонила на мобильный, но трубку никто не взял.

– Что еще за чудеса? – пробормотала Марина.

Ей стало нехорошо. Дима снова нажал на звонок и сделал два шага назад. Охранник нажал на кнопку звонка и сделал один шаг назад.

– Надо было сказать, чтобы она вызвала милицию, – сказала Марина.

Дима молчал. Марина снова набрала номер Лизы. Нет ответа.