Дик Фрэнсис - Последний барьер

Они снова заперли его в загончик и ушли в сарай, а я осторожно, потихонечку — ох уж эти прелые листья! — подвигал застывшими руками и ногами, растер мышцу, которую свело, и тут же выяснил, что отсидел ногу. Ну да черт с ним! Когда-нибудь это все-таки кончится.

А ведь они собираются все проделать по третьему заходу! Огнемет еще лежал возле изгороди.

Из сарая вышли Эдамс с Хамбером и, опершись на ворота, принялись наблюдать за Кандерстегом. Потом закурили, о чем-то стали разговаривать. Они явно не торопились. Покурили, выбросили окурки, постояли еще минут десять. Потом Эдамс сходил к своей машине и вернулся с бутылкой и стаканами. Появился Уилсон. Они стояли на солнышке, спокойно потягивали виски и мирно беседовали — как ни в чем не бывало!

Хотя чему удивляться? Для них это было обычным делом. Такое вероломство они совершали как минимум двадцать раз!

Я смотрел, как они пьют, и меня самого начала мучить жажда. Впрочем, что жажда! Все у меня затекло, занемело до боли, но пошевелиться я не мог.

Наконец антракт кончился. Эдамс, убрав бутылки и стаканы, пошел к вершине холма, Хамбер проверил барьер — хорошо ли отскакивает, — а Джуд подрегулировал насадку на шланге.

Эдамс махнул рукой. Хамбер свистнул.

Силуэт Кандерстега с леденящей душу четкостью обозначился на фоне яркой простыни огня. Уилсон сделал какое-то движение — роскошное, брызжущее пламя сжалось и тут же вновь вырвалось из шланга, оно метнулось под брюхом у лошади и между ног.

Я чуть не вскрикнул, словно жгли не лошадь, а меня самого.

Какую-то жуткую секунду мне казалось, что Кандерстега просто парализовало от ужаса — он не мог пошевелиться.

Затем словно сработала пружина — Кандерстег дико заржал и пулей полетел по дорожке, спасаясь от огня, от боли, от бесшумного свистка...

Он несся так быстро, что не вписался в поворот. Врезался в изгородь, рикошетом отскочил, засбоил и упал. Глаза его вылезали из орбит, зубы обнажились, он лихорадочно вскочил на ноги и помчался... еще круг... и еще круг.

Наконец, дернувшись всем телом, он остановился — в каких-то двадцати метрах от меня. Он стоял как вкопанный, только конвульсивно вздрагивал, пот струился с шеи и капал на землю между ног.

Джуд Уилсон с кнутом и палкой пошел по кругу в мою сторону. Я медленно опустил голову в листья. Допустим, даже он меня увидит, между нами все-таки забор из густой проволоки... Значит, если придется бежать, у меня будет кое-какая фора. И все же... ведь мотоцикл спрятан в двух сотнях метров от моего укрытия, на бездорожье, оттуда до извилистого шоссе как минимум еще столько же. А возле фургона стоит серый «ягуар» Эдамса. Не так и много у меня шансов вырваться.

Холодно, а я весь вспотел. Черт возьми, да сейчас у меня в крови не меньше адреналина, чем у Кандерстега! Джуд Уилсон неторопливо приближается ко мне. Слышу, как стучит собственное сердце — словно молот.

Джуд закричал на Кандерстега близко-близко — меня словно током ударило. Щелкнул кнут.

— Н-но! Чего встал? Пошевеливайся!

Он стоял на расстоянии вытянутой руки от меня. Кандерстег не шевелился. Снова щелкнул кнут. Джуд закричал на лошадь, топнул для устрашения ногой. Слабые волны докатились по земле до меня. Ведь он совсем рядом! Но смотрит на лошадь. Поверни он сейчас голову...

Мне повезло.

Кандерстег сорвался с места, ударился об изгородь, сделал еще несколько неверных шагов в сторону верхней части поля... Джуд Уилсон пошел за ним.

Я продолжал лежать как бревно, изможденный до крайности. Постепенно сердце утихомирилось. Я снова задышал ровно... потом разжал руку — она была полна прелых листьев.

Джуд неторопливо прогнал Кандерстега по кругу и снова запер в ловушку. Потом поднял с земли огнемет и понес за ворота. Дело было сделано.

Мики продержали здесь целых три дня, но это оттого, что ему по случайности сильно обожгли ноги. Обряд же «посвящения» Кандерстега прошел, по-моему, как по маслу. Значит, скоро он вернется в конюшню.

Но скоро ли я смогу подняться и размять затекшие конечности? Недруги мои бесцельно слонялись на солнце, ходили от машины к сараю, от сарая к фургону, растрачивали впустую утреннее время и умудрялись постоянно быть в поле зрения, следовательно, я не мог расслабиться ни на секунду. Даже нос почесать. Вот проклятье!

Наконец они все же собрались, Эдамс с Хамбером сели в «ягуар» и поехали в сторону Телбриджа. Джуд Уилсон, однако, вытащил из кабины фургона бумажный пакет и, усевшись на ворота, принялся обедать. Кандерстег все не шевелился в загончике, а я — в канаве.

Джуд Уилсон выкурил сигарету, выбросил бычок, зевнул. Потом медленно, ох как медленно, слез с ворот, подобрал огнемет и понес его в сарай.

Не успел он скрыться за дверью, как я скатился вниз, в мелкую яму, и вытянулся на боку во весь рост. Плевать на сырость! Медленно, с наслаждением и болью я одну за другой размял затекшие руки и ноги.

Я пролежал в этой яме всю вторую половину дня. Ничего не слышал, ждал только одного: когда заработает двигатель фургона. Через какое-то время мне вдруг захотелось спать, а ведь было холодно, да и Джуд Уилсон находился поблизости. Смешно, но как-то надо с этим бороться... Действием, конечно. Я перекатился на живот и осторожно поднял голову.

Джуд Уилсон снова сидел на воротах забора. Видимо, краем глаза он заметил мое движение, потому что отвернулся от Кандерстега, стоявшего прямо перед ним, и посмотрел в мою сторону. Секунду казалось, что он смотрит прямо мне в глаза. Но нет, он увел взгляд куда-то дальше, а потом, ничего не заподозрив, снова стал смотреть на Кандерстега.

Я медленно, стараясь не закашляться, перевел дыхание.

Чуть позже четырех в «ягуаре» вернулись Эдамс и Хамбер, и я, словно кролик из норки, рискнул высунуться.

Они решили отвозить Кандерстега домой. Джуд Уилсон задом подогнал фургон к воротам, опустил трап, и Кандерстега, который застывал на месте после каждого шага, затащили и затолкали внутрь. Даже с другого конца поля я видел, что несчастное животное испугано до смерти. Я люблю лошадей. Что ж, я сделал для них доброе дело — Эдамс, Хамбер и Уилсон с миром скачек могут распрощаться.

Я легонько откинулся назад и через некоторое время услышал шум двух двигателей — «ягуар», а следом и фургон поехали в сторону Поссета.

Вскоре звук затих. Я поднялся, потянулся, стряхнул с одежды налипшие листья и пошел через поле взглянуть на сарай.

Он был закрыт на замок, довольно сложный с виду, но через окно я смог заглянуть внутрь. Огнемет, какие-то баки, видимо для топлива, большая жестяная воронка, у стены — три сложенных шезлонга. Ничего лишнего.

Ну что ж, вот и все. Задание Октобера выполнено. Выполнено на все сто, спокойно, без лишнего риска. Как и полагается. Осталось только дополнить вчерашний отчет и представить все собранные факты в распоряжение стюардов.