Дик Фрэнсис - Серый кардинал

Но вверху вроде бы забыли о дате моего рождения и сказали, что вслед за Эваном я тоже должен расти и иметь перспективу.

Эван, высокий, худой, с головой на длинной шее, как у птицы, в свое время принял отдел, который до него главным образом обслуживал владельцев лошадей и тренеров, создавая для них удобную жизнь. За пять лет с помощью воображения и изобретательности он превратил отдел в основное страховое агентство мира скачек.

В последние три месяца вдобавок к нашей ежедневной загруженности работой он брал меня на личные встречи со страховщиками, с которыми заключал сделки по телефону. И в конце концов я мог со знанием дела входить в святая святых Ллойда [11], где меня тоже знали, как и в других синдикатах. И я научился говорить на их языке. Эван учил меня видеть выкрутасы мошенников.

— Остерегайтесь дружеских трюков, — говорил он.

— А что это такое?

— Заговор двух друзей, — весело рассказывал Эван. — У друга А есть лошадь с фатальным недостатком, скажем, с болезнью почек. Так? Вместо того чтобы обратиться к ветеринару, друг А решает лошадь продать. Друг Б покупает ее на аукционе и страхует свое приобретение от «падения молотка» с момента продажи. Страхование от «падения молотка» было введено, чтобы включить в перечень страховых услуг непредсказуемые несчастные случаи. Допустим, жеребенок, стоивший миллион фунтов, уходя с торгового круга, споткнулся и сломал ногу. Страхование от «падения молотка» вступает в силу до осмотра ветеринара, понимаете? Итак, друг Б подкупает и страхует негодную лошадь от «падения молотка». Друг А полная невинность: «...Я бы никогда не продал такую лошадь, если бы знал...» Друг Б по гуманным соображениям умертвляет больную лошадь и получает страховку, которую делит с другом А. Эван засмеялся. — У вас, Бен, нюх на мошенников. Вы будете хорошо работать.

В течение этих трех месяцев отец стал главной фигурой в разразившейся «рыбной войне». Речь шла об обсуждении на самом высоком международном уровне вопроса о том, сколько, каких видов и какого размера рыбу можно ловить не в своей зоне Мирового океана. Отец сам ходил в море на морозильных траулерах и на просоленных, опутанных сетями, тошнотворных морских рыбных фабриках. С мудростью и пониманием он изучал жалобы и законные доводы людей, живших в постоянной близости к морскому дьяволу и к его всегда готовой усыпальнице для жертв.

На отца обратила внимание пресса. На первых страницах появились «шапки»: «ДЖУЛИАРД УЦЕПИЛСЯ ЗА СОГЛАШЕНИЕ». «ДЖУЛИАРД В ЯПОНИИ». У меня люди, занятые страхованием, стали спрашивать: «Этот знаменитый Джулиард, конечно, не ваш родственник?»

— Отец, — отвечал я.

— Вроде бы он делает работу в пользу рыбы и чипсов, в мою пользу.

Рыба и чипсы — то есть картофель в сельском хозяйстве — вывели отца на передовые позиции.

Телевизионные компании посылали вместе с ним в море операторов. Хотя они большую часть времени страдали от морской болезни, им удавалось заснять футы пугавших и запоминавшихся кадров: отец в штормовке полувисит за бортом над бьющими в корабль волнами и улыбается.

Дети моментально узнавали фотографию «рыбного министра». Его коллегам по кабинету это, естественно, не нравилось.

Одна из популярных иллюстрированных газет раскопала пятилетней давности ошеломляющую фотографию отца в середине прыжка из горящего дома. Огромного размера снимок поместили в центре первой полосы, подчеркивая в подписи жизненную силу и самообладание, проявленные и в нынешней политике, которая традиционно защищает право Британии на глубины синего моря.

Это не понравилось даже премьер-министру. Джордж Джулиард, относительно новичок, с нормальным и спокойным министерством в своем ведении, прекрасно. Джордж Джулиард на ступенях, которые быстро возносят его на вершину общественного признания, — угроза.

— Нельзя устраивать культ какого-то министра, — сказал премьер в телевизионном интервью. Но другие говорили о «качествах лидера» и об умении «делать то, что надо». Полли посоветовала «драгоценному Джорджу» затаиться и на время стушеваться, чтобы его успех не вызывал враждебности коллег.

Отец между тем отдал щедрую дань заслугам государственных служащих, стоявших за победами в рыбной войне". «Без их помощи...» и т. д. и т.д. И приобрел в кабинете министров много подхалимов.

В конце долгих зимних морозов газеты, писавшие о скачках, были в отчаянии от необходимости чем-то заполнять страницы в период полного застоя.

Поэтому они уделили много места новости о том, что сэр Вивиан Дэрридж в семьдесят четыре года решил отказаться от тренерских обязанностей и ушел в отставку.

Статья, полная звучных штампов, вроде «долгая и достойная карьера», подробно описывала его лошадей-победителей в Дерби (четыре) и других больших скачках («слишком многочисленных, чтобы все упоминать»). Затем перечислялись владельцы тех лошадей, которых он тренировал («начиная с королевских особ»), и главные жокеи («все чемпионы»).

Почти в самом конце спряталась захватывающая информация о том, что, «как свидетельствуют документы, Бенедикт Джулиард в течение двух лет работал с лошадьми Дэрриджа как любитель».

«Бенедикт Джулиард, как знают все в мире скачек, сын Джорджа Джулиарда, харизматического министра сельского хозяйства, рыболовства и продовольствия. Бен Джулиард выиграл три скачки на лошадях, которых тренировал сэр Вивиан, и потом ушел».

Конец Вивиана Дэрриджа. Счастливого отдыха, сэр Вивиан.

Низкая температура и морозы вроде бы затормозили даже супружеские измены. Ушер Рудд, продолжавший охоту с теле— фотообъективами и злыми намерениями на несчастного «переднескамеечника» от оппозиции, видимо, попал в бесплодную полосу. Жертва или временно прекратила связь с прежней любовницей и не завела новой (для разнообразия мальчика), или научилась скрывать личную жизнь.

Ушер Рудд, уволенный из «Газеты Хупуэстерна» как сочинитель лживой сенсации, стал персоной нон-грата и для большинства других изданий. Но он объявил себя «свободным» репортером и находил рынок для своей продукции в еженедельных секс-журналах. Его снимки всегда были на грани извращения.

Он продолжал жить по принципу «Грязь хорошо продается».

А там, где грязи не было, он ее придумывал. «Переднескамеечник» от оппозиции покончил с собой.

Шок поразил весь парламент. У многих проснулась совесть.

Самоубийца был министром финансов в «теневом» правительстве. Он составил бюджет страны на случай, если бы его партия пришла к власти. Сколько Рудд ни копал, он не нашел ни пенса, положенного не на свое место.

Ведущие журналисты в полунасмешливом ужасе замахали руками. Они утверждали, что хотя супружеская измена (как и самоубийство) может быть грехом, но по британским законам это не преступление. Охота на человека, доводящая жертву до отчаяния, — это грех? Или преступление?