Магдален Нэб - Невинные

— Есть кто-нибудь?

В первой комнате было светло как днем. Дюжина резных кубков стояла на длинном столе рядом с маленьким столиком, который привлек внимание инспектора. Столик, вероятно, был очень старый, потому что у переднего края было вытертое пятно посередине, а у правого — чернела прожженная вмятина. Кто-то провел немало приятных часов, сидя задрав ноги и куря сигару. Человек, пребывающий в мире с собой и с другими.

Инспектор вздохнул и снова позвал:

— Есть кто-нибудь?

Кто-то, конечно, был: из-за стены доносились звуки скрипки и какое-то шуршание — так шуршит наждачная бумага.

— Приходите позже. Я занят!

Инспектор стал протискиваться по коридору между картинных рам, мимо прислоненной к стене мраморной раковины шириной во весь коридор.

— Сантини!

В конце коридора в освещенном прямоугольнике появился молодой реставратор. Его старенькая одежонка была заляпана краской и лаком, длинные кудрявые волосы откинуты назад и повязаны тряпкой.

— А, это вы...

Сантини повернулся к дверце шкафчика, над которой трудился, счищая наждачной бумагой темно-зеленую краску по углам и обнажая коричневое дерево. В знак того, что он замечает присутствие инспектора, он выключил радио.

— Чем могу быть полезен?

Его тон ясно давал понять, что вопрос этот — пустая формальность, никакой пользы инспектору приносить он не собирается.

Инспектор некоторое время думал, следя за ритмичными движениями его руки. Затем решил выложить карты на стол.

— Слушайте, Сантини, я не знал.

— А?

— Про Эспозито.

— Ах... это его фамилия, что ли?

— Вы верите мне или нет?

Сантини положил шкурку на захламленный верстак, взял тряпку, вонявшую скипидаром, и стал молча тереть дверцу шкафчика.

— Ну? — не отступал инспектор.

После долгой паузы Сантини наконец отбросил тряпку и взглянул ему прямо в лицо.

— Да. Я вам верю. Вы, наверное, единственный южанин на земле, которому я верю, сам не знаю почему, но... Мы, к вашему сведению, тоже ни о чем не догадывались, пока она не исчезла. Он-то здесь не появлялся, а Акико никого не посвящала в свою личную жизнь. Но потом Перуцци стал разговорчивей, от расстройства, наверное. Они поскандалили, и она очень переживала. Перуцци во всем обвинял его.

— Почему они скандалили? Вы знаете?

Он взял тряпку и снова начал натирать шкаф.

— Я знаю только со слов Перуцци. Ваш парень хотел на ней жениться, а она не шла за него, хотя и была беременна.

— Вы были с ней хорошо знакомы?

— Она была среди нас своя, по-настоящему любила ремесло. Вот и все. — Взяв сухую мягкую ветошь, он принялся нежными касаниями поглаживать дерево. Инспектору было странно это наблюдать, слыша его грубый голос.

— Видите ли, Сантини, я вот чего не могу понять: все, с кем я ни заговаривал о ней, отмечают ее пунктуальность, организованность, целеустремленность. А ведь в наши дни, если женщина не хочет детей...

Сантини фыркнул:

— Люди не всегда хотят того, чего им в самом деле нужно. Здесь действует правило случайных закономерностей. Силы природы не считаются с нашими наивными представлениями насчет того, как вроде бы должна проходить наша жизнь. Жизнь — это то, что с нами происходит, пока мы строим свои планы, верно? — Он скомкал тряпку и швырнул ее на верстак.

— Похоже, что это все вы проверяли на своей шкуре.

— А разве есть другой способ?

Резко завоняло скипидаром. Инспектор попятился назад и молча ждал.

Капнув на дверцу зеленой краской, Сантини, пока она стекала вниз, растирал ее извилистый след мокрой тряпкой, затем отступил, чтобы посмотреть, что получилось.

— Дальше вы, небось, спросите: «А сам-то ты женат?» Нет, не женат. Но я не голубой. У меня иногда случаются увлечения, но... оглянитесь вокруг. Я снимаю две комнатки на втором этаже, и там почти как здесь. Вот так я и живу. Это то, что я есть. Какая женщина пошла бы за меня замуж?

Инспектор подумал: такая, как Акико, но вслух ничего не сказал. Он не мог позволить себе снова все испортить. Лучше приберечь это напоследок, когда он всех обойдет и все выслушает.

Некоторое время Сантини молча и сосредоточенно работал. Затем иронически взглянул на инспектора, едва сдерживая улыбку:

— Вы подумали об Акико. Нет, вы ошибаетесь, но все равно спасибо за комплимент. Я никогда не привлекал ее в этом смысле, не то что ваш парень. В нем было что-то особое.

— Вы его встречали?

— Нет. Пока он не заявился в тот день в своей форме, да и то — только мельком увидел. Красавчик. Но это ведь не в счет? Есть такие мужчины, от одного взгляда которых женщины беременеют. Вы понимаете, о чем я? Он, наверное, из таких. Как по-вашему? Вы ведь знаете.

Ему следовало знать, но он не знал. За спиной у Сантини была открытая металлическая дверь, выходившая в маленький мрачный внутренний двор-колодец, где у грязных стен выстроились каменные и мраморные раковины, а посередине были свалены в кучу старые банки и ведра из-под краски. Дождь припустил сильнее, стуча, брызгая и барабаня по всему на своем пути. Темнело.

«Сш-ш-бум, сш-ш-бум» — печатный станок заглушал шум дождя. Фруктовый запах краски наполнял маленькую переднюю, где молодой помощник печатника складывал в белые коробки приглашения на свадьбу.

— Хозяин ушел в банк. Он считает, что сегодня там не так много народу, как по пятницам, но все равно это не на один час.

— Почему он не поручит это вам? В его возрасте нелегко простаивать часами в очереди.

— Мне? Нет, он никому не позволит касаться его денег. Кроме того, в очереди можно обменяться последними сплетнями. А потом он еще пьет кофе и граппу. — Помощник скосил взгляд на газету, лежавшую на соседнем стуле. Раскрытую на футбольной страничке. Чуть кот из дому... После ухода инспектора он, конечно, продолжит свое занятие.

— Вы, наверное, знаете о японской девушке, ученице Перуцци? — Инспектор тоже заглянул в газету, но там не было ничего интересного и не будет — до послезавтрашней пресс-конференции.

— Да все вокруг говорят о ней и... — Парень осекся, взглянув на сияющую золотом кокарду мокрой фуражки, которую инспектор держал в руке.

— И ее дружке-полицейском?

— Говорят, Перуцци давно уже его не видел...

— Вот как? А может, говорят, что он убил ее?

— Нет! Никто... что вы его где-то прячете. Ну, знаете... чтобы избежать скандала. И это все. То есть... — Он вспыхнул и с трудом сглотнул. На тонкой шее дернулся кадык. Он был еще очень молод, со следами юношеских прыщей на лице.

— Да не беспокойтесь вы так! Конечно, об этом говорят, как же иначе.

Уж чего ему совсем не хотелось, так это запугивать парня. Он нуждался в любых друзьях, которые только найдутся на площади. Помня упрек старого садовника, он не надел черных очков. Он ненавидел дождь, но в такую погоду можно было смотреть на мир без слез, которые текли у него от солнца.