Буби Сурандер - Время действовать

Наконец-то зазвонил телефон.

— Честь, — заорал я, помахивая пальцем, — честь измеряется гордостью, а гордость продается на метры в нашей части света, а цену пишут на красных листочках.

Зверь засмеялся и показал на трещащий телефон.

— Алло, — сказал я, — тут, что ли, звонят?

— Алло, — с удивлением сказала она.

— Где твой Гугге, где он ошивался?

— Что-нибудь случилось?

— Еще бы, черт дери.

Она помолчала несколько секунд, как бы сбрасывая темп.

— Что случилось?

— Я шепну тебе об этом на ушко, когда мы встретимся в следующий раз. Почему ты звонишь?

— Потому что будут грабить первый броневик.

Этого было достаточно, я заткнулся.

— Когда? — присмирев, спросил я.

— Я шепну тебе об этом на ушко, когда мы встретимся в следующий раз.

Она громко рассмеялась. Не понравился мне этот смех.

— Если вообще еще встретимся. — Она говорила негромко, почти шептала.

Я слушал и слушал. Слышно было ее дыхание. И больше ни звука.

— Это уже не поддается никакому контролю, — сказала она еле слышно.

И положила трубку.

Пахло летним утром и кофе.

Зверь уже встал. Он стоял, склонившись к кофеварке, долговязый, жилистый. Окна на кухне были распахнуты.

— Telefono, — пробасил он. — Будешь брать трубку?

Звонок раздался опять.

Я и проснулся-то от звонка. Голова раскалывалась. Живот болел. Лицо распухло. Я выкатился из постели и нащупал провод. Он привел меня к письменному столу.

— Ты слушаешь? — Голос Тарна.

— Чего? — промямлил я распухшими, непослушными губами.

— Они взяли броневик. На Магелунгсвэген. За Хёгдаленским холмом. Уехали в сторону Фарсты.

— Кто-нибудь... есть жертвы?

— Нет. — Тарн засмеялся. — Но денег там было до хрена. Все, что почта пересылала в отделения южных пригородов и в Сёдертелье. Миллионы!

Зверь готовил бутерброды. Я проскакал мимо кухни на одной ноге, выпрастывая другую из пижамы.

— Она была права! — закричал я на бегу. — Они ограбили броневик утром. Который час?

— Восемь тридцать. Будешь пить по-итальянски?

Шестью минутами позже я стоял одетый, с мокрыми волосами, держа в руке чашку кофе.

— Миленький amigo, — сказал Зверь, — ты так и поедешь? Ты же выглядишь, как будто у тебя эта...

— Свинка, — подсказал я автоматически. — Черт, она была права.

— Свинка! — Он зашелся от смеха.

— Может, она опять позвонит.

— Я тут буду до тринадцати. — Его тягучий голос становился еще тягучее, когда он старался говорить яснее. — Если позвонит, поговорю с ней. Но с четырнадцати я работаю.

Сумка с фотокамерами, куртка, бутерброд в руке. Я скатился по лестнице, как обвал. «Пежошка» стоял на Риддархольмен. Лишь только он тронулся, я ощутил, что двигаюсь достаточно быстро.

Тарн ждал на Магелунгсвэген, в нескольких сотнях метров от стадиона в Фарсте, как раз там, где шоссе сужается и ныряет в лощину между железной дорогой и щебенчатой дорожкой, обозначенной как «Прогулочная тропа». Он был в модном поплиновом плаще и шляпе, в зубах — сигарета. Ну в точности как Богарт в «Касабланке», после того как Ингрид смылась. [49] Хемфри Богарт — американский киноактер. Ингрид Бергман — шведская киноактриса. «Касабланка» — известный фильм с их участием.

Он сделал знак, чтобы я съехал с дороги и поставил машину на траве.

— Я на такси приехал, а Янне пригонит репортажную машину, — сказал он, разглядывая меня. — Что с тобой случилось, черт побери?

Я прихватил фотосумку и выкарабкался из машины. Каждое движение отзывалось болью в животе.

— Тебе обязательно сейчас надо это знать?

Тарн помотал головой.

— Потом расскажу, — пообещал я.

Четыре полицейские машины и фургон с решетками были уже на месте. Начали делать ограждение из красно-белых пластиковых лент вокруг броневика. Он стоял, аккуратно припаркованный у края дороги, задние дверцы распахнуты. Рядом торчали два охранника в коричневой униформе. Тарн прямо устремился к ним.

— Привет, — сказал он. — «Утренняя газета»! Как это все было?

Один из них выглядел лет на сорок, широкоплечий, плотный в талии, лысоватый, мощный и самоуверенный. Он оценивающе посмотрел на Тарна, но решил говорить.

— Нас выманили из машины, — проворчал он сердито. — А потом они свалили Тотте.

Тотте стоял рядом — высокий, молодой, жидковатый. Он прижимал к затылку большой компресс. Коричневая форменная рубашка была в крови.

— Как они смогли выманить вас из машины?

Вся хитрость этих бронированных автомобилей в том, что команда не должна выходить наружу. Они могут оставаться в укрытии, защищенные броней и пуленепробиваемым стеклом, они могут включить кондиционер, если нападающие применят слезоточивый газ, могут вызвать полицию по радио. Но выходить им нельзя. Внутри они в безопасности, так же как и деньги. Здоровенный охранник был зол как черт.

— Мы думали, это полиция. Они были в полицейской форме. Подъехали в полицейской машине. — Он яростно сплюнул в канаву. — Они обогнали нас и дали сигнал, чтобы мы остановились. Один вылез, постучал по стеклу и сказал, что задний номерной знак у нашей Берты вот-вот отвалится. Тотте вылез, чтоб посмотреть.

Я делал снимок за снимком. Номерной знак крупным планом. Привинчен был на совесть.

— Они сбили Тотте с ног. И сказали, что убьют его, если я не открою. А если вызову полицию, умрем оба.

Через открытые задние двери была видна вся внутренняя часть машины. Вдоль боковых стенок — высокие шкафы. Ящики выдвинуты, в точности как у меня дома. Но они были пусты, абсолютно пусты.

— Я отключил сигнал тревоги и открыл, — сказал охранник. — Это было единственное, что я мог сделать. Для меня Тотте был важнее денег.

— А много было денег?

Тарн прямо-таки лучился энергией. В завтрашнем номере это будет лучший репортаж.

— Миллионы, — с горечью сказал здоровяк. — Нам знать не положено, но ведь мы все видим, ведь отвечать нам придется своей задницей. Там были миллионы.

— Миллионы... — сказал Тарн.

Он уже видел заголовки. Миллионы за Тотте.

— А куда они направились? — бодро спросил я.

Здоровила поднял руку и махнул в сторону Фарсты. Но тут же спохватился и отрезал:

— А пошел ты знаешь куда!

И тут он, несмотря на всю свою злость, увидел, как я выгляжу:

— Что это с тобой случилось?

— Побили.

Он внимательно осмотрел мое лицо:

— Если надо будет еще приукрасить, так только скажи.

От полицейского фургона подошел какой-то их чин, судя по нашивкам.

— Рано ты примчался, — сказал он Тарну, изучая взглядом мое расквашенное лицо. Он был единственным, кто не прокомментировал увиденное. Легавые привыкли к расквашенным мордам.

— Привет, Йонне, — осклабился Тарн. — У вас завелись нелояльные конкуренты? Или вы теперь сами выезжаете для пополнения кассы к празднику?