Буби Сурандер - Время действовать

Я этого не знал.

— Государственный банк, — сказал Тарн. — Например, с Монетного двора в город. Это единственные перевозки, на которые государство бросает полицейскую охрану. Потом почта — она нанимает полицейских для некоторых, самых своих больших, транспортов. Так что... эти машины неинтересны.

— Ну? — сказал я.

— Ты помнишь, что девица в каталке говорила об ипподроме?

Я подтвердил.

Он обрадованно продолжал:

— Ипподром «Сульвалла» может быть местом, откуда идут такие транспорты, если выбрать день с большим тотализатором. Но... знаешь, что бы я предсказал?

— Ну? — сказал я.

— Валютный фургон, — сдержанно сказал Тарн.

— Валютный фургон, — механически отозвался я.

Он дал мне время подумать. Но я думал совсем не о том.

— Тарн, сейчас почти три часа ночи, а ты звонишь, чтобы лепетать что-то о валютном фургоне. Мы не можем обсудить это завтра, на работе или еще где?

Он довольно фыркнул.

— Валютные фургоны ходят раз в неделю между аэропортом Арланда и площадью Сергель. [58] Сергель — площадь в центре Стокгольма, где расположены главные конторы крупных банков. В одном фургоне может быть до тридцати миллионов крон в валюте и ценных бумагах.

Я обхватил трубку обеими руками.

— Продолжай.

Тарн довольно загоготал.

— Мое тебе предложение: подремли еще чуток. Но чтоб ты был у въезда в аэропорт до шести утра. И — жди! Жди у карусели — той, что на шоссе. Да... еще одно. Машина ничем не отличается от других. На ней не будет надписей — ни «Секуритас», ни «Сэта», ни чего-либо еще. Так что не ошибись.

— Не ошибусь, — сказал я. — О'кей.

Я услышал, что он снова фыркнул.

— Ты уверен, что не спишь?

— Ни в одном глазу, Тарн, ни в одном глазу!

— Да, алло, подумай, а вдруг это не Тарнандер звонил! — Он зашелся в хохоте. — Вдруг это был Боссе Парневик! [59] Боссе Парневик — шведский актер, имитатор голосов.

Утро было пронизывающе-холодное. Солнце с трудом выбиралось из черных облаков. Тротуары были мокрые после ночного дождя. Фургон Зверя отказывался заводиться.

Мы завели его, толкая сзади, руки срывались с влажного корпуса, а ноги скользили на мокром асфальте.

Автобус долго дергался на трех цилиндрах, зло фыркая бензином. Зверь вскочил в кабину, скорчился за рулем и издал приказ: забираем мой лихой «пежо» в Тенста. За преступниками не угонишься на автобусе, которому нужны костыли.

Было еще рано. Вокруг мусоровозов орали чайки. Разносчики газет бросали свои машины где попало, забегая в очередной подъезд. Красные линейные автобусы проносились по пустым улицам, как снаряды.

Я сидел, держа в руках «Утреннюю газету», и щурился, отгоняя усталость.

Эдвин Мозес выиграл золотую медаль в Риме. Том Уэйтс выпустил новую пластинку. Все больше раскупается презервативов. «Вольво» котируется по 387 крон, «Утренняя газета» — по 168. Сидел молча и читал.

— Что происходит в мире?

Зверь наладил в автобусе вонючее тепло.

— С бюджетным дефицитом?.. — спросил я.

Зверь кивнул. Дефицит бюджета США — это был один из его любимых предметов. Он, аргентинец, задолжал загранице больше, чем когда-нибудь сможет заплатить, в то время как янки проживали прибыли, вывозимые из его страны.

— Ну, теперь Рейган справится с ним! — сказал я. — С бюджетным дефицитом.

Зверь живо обернулся ко мне:

— Как? Venga! Как?

— У него целый комитет этим занимается, — сказал я. — Комитет предлагает закон, чтоб все пиццы в США, которые делаются на настоящем сырье, получали знак качества. Тогда американцы будут покупать настоящие сырные пиццы, хотя и дороже, вместо тех, что им подсовывают подешевле, ну тех, что делают с помощью субсидий и не из настоящего сыра!

— Huevon!

Я помахал «Утренней газетой»:

— Это правда! Тут так написано! Американская казна может сэкономить двадцать шесть миллионов долларов в год, если на пиццах будет знак качества. Это рейганомика!

— А дефицит бюджета? — Зверь упорно добивался истины.

Я тщательно просмотрел газету.

— Двести сорок миллиардов долларов, как они считают.

Он ничего больше не сказал, пока мы не сменили машину в Тенста.

Было без двух минут шесть, когда я свернул с автострады и поехал к карусели у аэропорта Арланда.

— О'кей, — сказал я. — Что будем делать дальше?

— Надо быть готов к неожиданностям, — назидательно произнес Зверь. — Нельзя терять баланса.

— Ну, ну, — сказал я. — И как?

— Пример: когда я в последний раз брал банк, в Буэнос-Айрес, мы перемахнули прилавок с пистолетами и кричим: «Руки к затылок! Руки к затылок!» Но одна кассирша бамс на пол, спина вниз. Я ей ору: «Чертова кукла! Это грабеж, а не гулянка в фирма!» Но она визжит, что ее не впервой воруют и что ей всегда велели валить на пол! И что она, черт раздери, не попустит, чтоб ее воровали аматеры, которые не знают в этом толку!

— Ага, — сказал я, — и тут вы вместо грабежа устроили гулянку?

— Нет, — сказал Зверь. — Нельзя терять баланса. Решение было одно: крикнуть, чтоб все валили на пол. Тогда все поняли, что грабеж всамдельный.

Зверь спал всю дорогу от Тенста. Теперь он был бодр и свеж и болтал чепуху насчет площадки для длительной стоянки, и заправочной станции, и всех возможных мест вокруг аэропорта, где можно спрятаться.

— Сделаем точно, как сказал Тарн, — решил я. — Если он звонит в три часа ночи, то у него есть веские причины.

Мы были уже у карусели. Я проехал ее насквозь, свернул на первую дорогу вправо, к грузовым складам, и начал высматривать место, где встать. По старой привычке я, прежде чем затормозить, глянул в зеркало заднего вида.

На другой стороне карусели стоял и ждал чего-то большой черный лимузин. Он стоял на обочине с погашенными фарами.

— Зверь! — сказал я. — Посмотри назад.

Он глянул в зеркало, а потом быстро обернулся.

— Они! — пророкотал его глубокий голос.

Это был большой черный «БМВ». И стоял он удобно, с обзором всех подъездов.

— Они нас увидят, если мы тут встанем, — сказал я.

И газанул дальше, к съезду на дорожку у грузовых складов.

Тут я свернул и ехал, пока нас не скрыл лес. Лихо развернулся прямо на дороге и покатил назад. Остановился так, чтобы не быть в поле зрения черного «БМВ».

— Садись за руль! — рявкнул я Зверю. — Я проберусь на опушку. Когда что-то случится, я махну. Тогда подъедешь и заберешь меня!

Я схватил «никон» с зеркальным телевиком. Для него уже было достаточно светло. Выскочил из машины и приказал сам себе — в рощице не бежать, а то запыхаешься и поймать что-нибудь в объектив будет нелегко.