Марина Серова - Скала эдельвейсов

Люся и Вася встретили меня приветливо, пригласили за полуразрушенную часовенку, где у них было хозяйство: собранные на помойках предметы обихода под коряво сделанным навесом из пленки. Глядя на это подобие дома, я вспомнила, как мы с ребятами из нашего двора в дошкольном возрасте любили делать шалаши и даже мастерили из картонных коробок что-то похожее на мебель. Да, эти люди навсегда остались детьми. И дело даже не в том, что злая судьба или собственные пороки лишили их крыши над головой, я неоднократно предлагала устроить их в весьма неплохой социальный приют, нет, им больше нравилась жизнь на воле.

– Люся, а что с палаткой, которую я вам подарила? Украли?

– У нее украдешь, как же! – хихикнул Вася. – Это она сама ее, того, кирдык.

– А чего он ночевать перестал домой приходить? – заголосила Люся, – психическое заболевание у него, со стенками спать не может! Знаю я, какая это стенка виновата, Верка с Южной помойки! Зато как палатку спалила, сразу отвадила по ночам шляться! Понял, вражина, что я психованная!

– Тут много ума не надо, чтобы понять, – довольно объяснил Вася. – Сказала, что сначала палатку, а потом меня спалит. Эта может, эта из-за любви и не на такое пойдет!

Интересно, как она ухитрилась сжечь палатку, покрытую защитной пленкой от возгорания? Действительно, любовь – великое чувство! Я рассказала ребятам, что от них требуется, и поехала в пункт проката автомобилей. Моя машина слишком приметная, а я была заинтересована в том, чтобы моя жертва никогда обо мне не узнала.

Ариша обещал, что как только Мельник направится к выходу, он позвонит мне и сбросит вызов. Физиономию администратора он описал очень художественно, к тому же этот тип был пижон и носил пиджак канареечного цвета. Раньше двух ночи игра обычно не заканчивалась, поэтому я с Люсей и Васей на заднем сиденье подъехала в начале третьего. Так как изображать мне предстояло водителя такси, я загримировалась под юношу – получилось не очень убедительно, но в темноте, да под градусом никому и в голову не придет размышлять: очень похож водитель такси на мужчину или не очень. Люся и Вася, увидев меня в этом виде, сначала испугались. Я резко затормозила перед двумя одинокими фигурками, стоящими возле кладбищенской ограды, и молча распахнула дверь.

– Вась, чего это он? – удивилась Люся.

– Ну-ка вали, парень, пока мы тебе ноги не выдернули и супец из них не забабацали! – бодро рявкнул Вася.

Странно, чем беззащитнее человек, тем убедительнее он выбирает выражения, если хочет напугать. Комплекс Моськи?

– Что, непонятно? Эй, братва, окружай машину, сейчас кое-кого резать будем! – веселился Вася.

– Да, окружай, – помогла ему Люся, – будем веселиться!

Мне надоело куражиться над ними, и я раскрыла свое инкогнито. Когда Вася и Люся поверили, что это на самом деле я, на них напал такой заразительный хохот, что остановить его смогла только икота, напавшая на Люсю. Наконец все уселись в машину, и я направилась в город. Вот чего я не смогла предусмотреть, так это вони, которая сразу заполнила автомобиль. Не помогали даже открытые окна. На воздухе ветерок разгонял это специфическое амбре, сейчас же оно прочно засело в салоне. Ничего, потерпим, это не самое страшное в моей профессии.

Мельник не заставил нас долго мучиться, уже через полчаса дед подал мне сигнал, и из дверей казино вывалился тип в канареечном пиджаке. Администратор казино больше походил на конферансье заштатного дома культуры – прозрачная прядь, зачесанная на лысину, усы, пивное брюшко. Учинять допрос такому будет – одно удовольствие. Не успел он взмахнуть рукой, как я резко тронулась с места и услужливо распахнула переднюю дверь. Люся и Вася по-партизански легли на своем заднем сиденье, хотя Мельник был в таком состоянии, что вряд ли обратил бы внимание на то, что в машине он не единственный пассажир. Администратор назвал адрес, я поехала совершенно в другом направлении, к кладбищу. Мой пассажир все-таки обратил внимание на амбре, исходившее от прячущихся на заднем сиденье бомжей: он недовольно поводил носом, чихнул, поерзал на сиденье, но вопросов задавать не стал: уютно устроился в кресле и почти сразу уснул. Хорошо, что Ариша смог так хорошо накачать его спиртным, иначе мой пассажир всю дорогу так уютно не похрапывал бы и вполне мог бы начать искать источник запаха.

Я остановила автомобиль прямо перед дырой в заборе, Вася вытащил сонного Мельника, Люся услужливо подставила свое плечо, и они поволокли его на кладбище. Уже возле дыры администратор начал приходить в себя, а ближе к часовенке он даже начал предпринимать попытки сопротивления.

– Куда? Мы куда? Я не тут живу, я на Мориса Тореза, дом шесть «а», квартира восемнадцать, первый этаж, квартира прямо.

– Домой, домой, миленький, тут теперь твой дом.

Мельник попытался дернуться, но Вася ловко, словно занимался этим всю жизнь, прищелкнул его наручниками к могильной оградке. Администратор медленно приходил в себя, удивленно оглядывая пространство и две гротескные фигуры перед ним.

– Где я? – наконец родил он.

– Дома, на кладбище, – терпеливо объяснила Люся.

– Я умер?

– Что ты, тебе умирать нельзя, тебе еще долг отрабатывать, – поддержал подругу Вася, – вот отработаешь, тогда умирай, сколько захочешь, а раньше – ни-ни, даже и не пытайся.

– Отпустите меня! – истерично взвизгнул Мельник, – у меня связи! Я вас всего лишу! Вы у меня на паперти стоять будете!

– Слышь, Вась, а может, отпустить? – засомневалась Люся. – Говорит, связи, на паперть устроить может. Давно туда прорваться пытаюсь, только без связей не пускают, элитное место.

– Отпустим, – решил Вася, – только через годик-другой, как вести себя будет. А пока пусть послужит у тебя мужем, как я и обещал. Карточный долг – дело святое, проиграл тебе сытого и с усами – получите, пожалуйста, пользуйтесь на здоровье.

– Как проиграл? Как муж? – залепетал администратор. – Ребята, вы что? Я женат, у меня дети!

– Хорошие дети, не болезненные? – уточнила Люся.

– Да нет вроде, – не сообразил Мельник.

– Пойдет. От такого красавца мне детей и надо. Вот народим с тобой пару-тройку, отпущу. А может, и сам уходить не захочешь, я до любви жадная, не то, что ваши домашние курвы, что такое головная боль, не знаю, критических дней не боюсь. Только вот отстегивать тебя не буду, пока не приручу, уж не обессудь. А то в прошлый раз одного пожалела, так он убечь попытался, пришлось пикой от оградки в него запустить. Отдал концы, сердешный, а какой занятный был! Все книжки мне рассказывал. Спать в могилке будем, в ней теплее, не дует, и не подглядывает никто, только подслушивают все. Черви, правда, щекочутся, но они не ядовитые, не бойся, и сытые.