Владимир Кашин - По ту сторону добра

Джейн совсем обезумела, в глазах ее было что-то жестокое, дикарское. Подполковник свободной рукой отобрал у нее фужер с остатками шампанского.

— Товарищи, — обратился он к Струцю и понятым, — в этом фужере, который подала миссис Томсон ее названая дочь Джейн Томсон, вместе с шампанским содержится отрава. Сейчас мы отправим вино на экспертизу, а вы, лейтенант Струць, тем временем составьте протокол… Первая попытка отравить миссис Томсон на даче, — добавил Коваль, — не удалась — умер Залищук, по жадности выпивший чужое вино… Миссис Томсон не мать Джейн. Джейн это знала и таила в себе, хотя Катерина Григорьевна, то есть Кэтрин Томсон, воспитывала ее и любила как родную… — Коваль перевел дыхание. — Она, — кивнул на Джейн, забившуюся в угол дивана и смотревшую оттуда глазами затравленного зверя, — не могла уехать, не попытавшись еще раз осуществить свой замысел… К счастью, мы вовремя об этом догадались… Отведите, Виктор Кириллович, ее в мою машину… Я обещал Джейн отвезти ее… Отрава действует медленно, и преступница успела бы вылететь домой. А с Англией конвенции о выдаче уголовных преступников у нас нет, — закончил Коваль. — Итак, расследовать ее преступление будем здесь.

— Нет, нет! — отчаянно закричала Джейн. — Я бросила только сердечную таблетку!.. Мама очень волновалась, и я… я…

Миссис Кэтрин упала в кресло, потеряв сознание.

Коваль бросился к телефону, чтобы вызвать «скорую помощь»…

Вскоре Дмитрий Иванович разговаривал с Джейн Томсон в своем кабинете в министерстве.

Через несколько часов подполковник должен был встретиться с новым следователем прокуратуры и доложить ему все детали дела. Тищенко освободили от дальнейшего расследования отравления Залищука Бориса Сергеевича и поручили закончить эту работу следователю по особо важным делам прокуратуры республики Спиваку. Так было решено не только из-за неспособности Тищенко разобраться в преступлении и довести дело до логического конца, а еще и потому, что это дело приобрело большое значение.

Дмитрий Иванович знал, что согласно закону его функции — оперативного работника и дознавателя — заканчиваются. Отныне он полностью передает все материалы следователю, а сам займется какими-то другими правонарушителями. Но он не мог не увидеться еще раз с Джейн, не поговорить с ней с глазу на глаз до того, как Спивак возьмет следствие в свои руки.

Синичка, которая неосторожно влетела с мороза в теплый дом и села на форточку, запуталась в сетях, наброшенных им: в аналитической лаборатории эксперты-химики уже получили данные о наличии ядовитого гликозида брионина вместе со смертельной дозой наперстянки в том фужере вина, который Джейн поднесла миссис Томсон, и в изъятых во время обыска сердечных таблетках. Но в ушах подполковника еще стоял отчаянный писк синички; рука, которая держала ее, еще помнила трепещущие крылышки и чувствовала остренькие, хотя и слабые коготки. Все это почему-то тревожило душу, и Коваль хотел лишний раз увериться в своей правоте.

Перед Дмитрием Ивановичем теперь сидела в кабинете не энергичная, самоуверенная девушка, хорошо умевшая скрывать возраст, а осунувшаяся женщина старше своих лет. Джейн словно вся съежилась, сгорбилась, глаза потускнели, на щеках пятнами горел нездоровый румянец. Что-то новое, резкое появилось в ее жестах и взгляде за последний час. Она словно не замечала Коваля и, нахохлившись, отвернулась к окну.

— Джейн, — сказал подполковник, — теперь, когда все карты открыты, я хочу откровенно поговорить с вами.

Она вздрогнула, услышав его голос, но голову не повернула.

— Джейн, вы меня слышите? Ну как хотите… Это для вас последняя возможность… Дальше вами займется следователь.

Джейн повернулась к Ковалю, и погасшие глаза ее вспыхнули злым огнем.

— Ни с вами и ни с каким следователем я не буду говорить без представителя посольства. Я требую немедленного приезда посла или кого-нибудь от него! Я не разрешу издеваться надо мной… — На глазах у нее показались слезы.

— Если вы думаете, что мне очень приятно беседовать с вами, то ошибаетесь, — сердито пробурчал Коваль. — Но я должен еще раз поговорить. И это, кстати, не столько в моих, сколько в ваших интересах… А посольство мы уже известили, и их представитель прибудет… Джейн, вам не хочется спросить, что с мамой… то есть с миссис Томсон? Она жива, только в больнице. Вас, наверное, беспокоит ее здоровье? — не удержался от злой иронии.

— Да! Беспокоит! — закричала Джейн, вскочила, затопала ногами. — Да! Это моя мама, и я ее люблю! И вы не имеете права подозревать меня в гнусном преступлении! Как вам не стыдно!.. — Она разрыдалась, упала на стул.

Коваль понимал, что Джейн нужно выплакаться, и не трогал ее. Она плакала, прижавшись лбом к стеклу на столе, а подполковник терпеливо вышагивал по кабинету.

Когда Джейн успокоилась, Коваль сел напротив и пристально взглянул в ее покрасневшие глаза.

— Должен поставить вас в известность, — нарочито официальным тоном произнес он, — что в вине, которое вы подали матери, была та же отрава, от которой погиб Борис Сергеевич Залищук. Это уже установлено. Таким образом, мы не только подозреваем…

— Я бросила в фужер сердечную таблетку!

— Такую же самую, которую растворили в вине, выпитом в тот трагический вечер на даче?

Джейн кивнула.

— У мамы заболело сердце, а старые таблетки кончились.

— И мама не выпила то вино?

— Я не помню. Я не следила.

— Тот стакан выпил Залищук, когда все вышли в сад. В таблетке, растворенной вами в вине на даче, как и в остальных, была отрава. А в гостинице вы попытались бросить такую таблетку незаметно.

— Пряталась от мамы. Чтобы она не догадалась, что я боюсь за ее сердце. Вы думаете, ей легко отправлять меня одну. Она только вида не подавала! Но вы еще не сказали, как она себя чувствует.

— Более-менее. Возле нее врач. Надеюсь, перенесет этот удар потому, что рядом с ней еще и давний друг — Андрей Воловик… Теперь скажите, где вы купили эти сердечные таблетки, в какой аптеке, по чьему рецепту?

— Ни в какой аптеке, ни по какому рецепту. Я их не покупала. Таблетки мне дал Роберт, когда я летела сюда.

— Ваш брат? Гм…

Джейн умолкла.

Коваль тоже молчал. Они оба словно ухватились за одну и ту же нить, что-то общее появилось в их мыслях.

Еще тогда, на даче, когда, рассказывая о своих детях, миссис Томсон заметила, что Роберт работает в военной химической лаборатории, у Коваля промелькнула мысль: а не имеют ли отношение к смерти Залищука чужеземные гости? Мысль показалась нелепой, и подполковник сразу ее отбросил: что этим англичанам до какого-то пенсионера Залищука, жившего от них за тысячи километров, которого они раньше и в глаза не видели и о существовании которого не подозревали.