Владимир Кашин - Следы на воде

На следующее утро Андрей вышел к первому автобусу. Лиза уже была на остановке. Никакой скамьи поблизости не было, и она стояла, опираясь на палку. Андрей почувствовал, как в нем снова закипает злость. Его раздражало все: и то, что любимая женщина, которая без палки не может и шагу ступить, так самоотверженно рвется в далекую и нелегкую для нее поездку; и то, что в руках у нее красивая, модная и большая сумка с продуктами и сладостями для Юрася; и что она подкрасила губы… будто на свидание собралась, а не в тюрьму…

На секунду представил себя на месте Юрася и готов был поменяться с ним ролями: хотя бы ради того, чтобы убедиться, повезла бы Лиза ему передачу или нет. Только зачем проверять, — раньше, еще недавно, повезла бы, но теперь кто знает… В свое время она потянулась к нему словно бы с горя: слишком много в городе незамужних девушек, и у них на фабрике, и на других предприятиях. Потом заманил ее подарками, привозил рыбу… Мысли эти иглами кололи сердце.

— Здравствуй, Лиза!

Она кивнула.

— Давай сумку, ишь какая огромная!

Ему очень не хотелось этого делать при людях. Но деваться было некуда: вдруг возьмет и сама сунет свою ношу ему в руки. Тогда будет еще хуже, на такой жест все обратят внимание, а тут подумают, что он из простой учтивости помог больному человеку. Отдавая сумку и, возможно, догадываясь о мыслях, которые охватили Андрея, она чуть прищурилась. Ох уж эта ее привычка играть глазами так, что, казалось, из-под ресниц начинает бить ослепительный, с лукавинкой, свет! Андрею хорошо было знакомо это.

— Давно ждешь?

— Не очень.

— Наш Серега всегда просыпает начало рейса, а потом в дороге гонит…

Лиза знала, что рейсовый автобус останавливается на ночь в соседнем селе, у моря, где живет водитель, и оттуда начинает свой путь.

Понемногу подходили люди — кто с кошелкой или корзиночкой, укрытой белой как снег тряпицей, кто с сеткой или мешком. Подошли сестры-близняшки Москаленко, одноклассницы Юрася. Они учились в сельхозинституте и после практики в совхозе возвращались в Херсон… «Вот бы с кем ему дружить, а не с Лизкой…» — пронеслось в голове Андрея.

— Пойдем отсюда? — предложил он. — Довезу тебя на мотоцикле. Иди вперед, я догоню — и поедем…

— Трудно ходить, Андрей. Нога еще болит…

Наконец, ревя мотором и грохоча всеми своими ревматическими суставами, к остановке подкатил автобус. Андрей помог Лизе войти через переднюю дверь.

— На год наготовила, — ставя сумку на пол и усаживаясь возле Лизы, попытался пошутить он.

— Бедный Юрась, — только и вздохнула она. — Не могу поверить, чтобы он убил человека.

— Все выяснится, Лизонька. И на волю выйдет. И не нужно будет тебе готовить ему такие сумки. — Андрей хотел было еще поиронизировать, но сдержался.

— А я и не готовила. Даниловне спасибо…

Эти слова принесли ему некоторое облегчение. Лицо посветлело, и он словно нечаянно подвинулся к Лизиной руке, а когда автобус качнуло, коснулся ее горячих пальцев. Он чувствовал ее тепло лишь какой-то миг. Она рывком отдернула руку. Андрей оторопел…

* * *

В узком коридоре следственного изолятора, который помещался в старом приземистом здании, Лиза вместе с Андреем встали в небольшую грустную очередь. Когда они наконец приблизились к окошку и Лиза поставила сумку на подоконник, оказалось, что сначала нужно получить от начальника изолятора разрешение на передачу.

Андрей направился было за разрешением, но Лиза остановила его, написала заявление и сама пошла к начальнику. Андрей остался ждать в коридоре. Через несколько минут она вышла из кабинета возмущенная.

— Ну и порядочки! Ты правду сказал: только от жены и близких родственников принимают. Какая разница? А если у человека нет родственников?! Иди сам…

Лиза говорила громко, обращая на себя внимание людей, которые стояли в коридоре и чутко прислушивались ко всему, что происходило вокруг.

— Да-а, здесь порядки свои, — тяжело вздохнула какая-то молодица из очереди.

…Когда они вышли из приемной следственного изолятора, Андрей предложил Лизе зайти к ней домой. Но она отказалась. После посещения изолятора Лиза словно обмякла, была угнетена.

Андрей настаивал: надо посмотреть, что там с квартирой. Все же долго отсутствовала. Всякое могло случиться: не ровен час, трубы лопнули или верхние жильцы залили, да мало ли что бывает… Лиза отрицательно покачала головой.

Тогда Андрей начал бормотать, что соскучился, хочет побыть с ней вдвоем, что должен серьезно поговорить о их будущей жизни. Этот высокий мужественный человек был сейчас не похож на себя. Лиза оставалась непреклонной.

В Лиманское возвращалась такой же грустной. В автобусе молчала, только один раз пожаловалась на головную боль.

Андрею вдруг стало по-настоящему жалко ее. И это острое чувство жалости сдерживало его недовольство тем, что пришлось поехать в Херсон, что Лиза не ответила на его чувства, хотя ради нее был готов на все. Теперь он уже не боялся нести ее сумку, из которой в изоляторе, даже когда сам написал заявление, не все разрешили передать.

В Лиманском Андрей подумал, что хоть здесь она пригласит зайти в хату. Но Лиза остановила его на пороге, взяла сумку и закрыла за собой дверь.

Утром Дмитрий Иванович не спеша спустился по крутому склону к хатке Даниловны. Решил посмотреть, как она живет. Сейчас это было самым удобным — не пойдет же он в гости, когда там одна Лиза.

Даниловна уже накормила поросят и возилась в доме. Небольшой коридорчик отделял маленькую кухню от двух комнаток, в дверных проемах которых висели просвечивающиеся марлевые занавески. Коваль удивился: если в гостинице Даниловна всячески старалась показать, что она женщина с изысканным вкусом, придерживается моды, то здесь у нее было все старенькое, такое, что теперь уже нигде — ни в селе, ни в городе — не увидишь. В первой комнате, которую, очевидно, занимала Лиза, — вытертый диван, застланный скатертью сундук и желтый в трещинах буфетик; в другой, где никто, собственно, не жил, потому что Даниловна и дневала, и ночевала в гостинице, было темновато от завешенных маленьких окошечек и стояли две железные кровати, заправленные, как понял Коваль, гостиничным бельем. На стенах в обеих комнатках — под вышитыми рушниками фотографии в рамках.

— Есть в хате душа живая? — громко спросил Коваль.

— Есть, есть, — подала голос Даниловна и выглянула в коридорчик. Глаза ее широко раскрылись, когда увидела Коваля.

— Ой, боже ж мой! — вскрикнула она. — У меня и не убрано!

— Да ничего, порядок, — успокоил он. — Шел мимо, думаю, дай загляну к Марине Даниловне, как она тут.

— Если бы я знала раньше!.. — Даниловна зачем-то начала снимать передник. — Садитесь отдохните, у меня не жарко. Какая бы жара на улице ни была, а здесь одно наслаждение…