Райдо Витич - Синдром синей бороды

Вадим зашел в отведенную ему комнату, плотно прикрыл дверь и достав телефон из кармана, набрал нужный номер:

— Костя?

— Не-а. Золотая рыбка, — весело фыркнул в трубку Уваров. — Чего надобно старче?

— Найди Шехову Аделаиду Павловну. Два или три года назад она ушла в монастырь.

— Найду и что? Кто меня в женский монастырь пустит?

— Меня пустят, ты главное найди старушку.

— Ща, запишу… Шехова? Это родительница мадамы?

— Угу.

— Понятно. Странно, что я не знал о том, что она жива… Что еще?

— Мне бы информацию еще по одному человечку. Девушка Лика. 23 года.

— Лика сокращенное от?….

— Не силься — не угадаешь. От Ларисы. Букву ей в паспортном столе поменяли.

— Ага. А живет сия особа?…

— Вот ты мне и скажешь, где. А заодно узнаешь — кто?

— Личный интерес или по делу?

— Как пойму — скажу.

— Ага. Где пересеклись?

— Здесь. Она у братца в домработницах числиться.

— Половые услуги?

— Вот ты меня и просветишь.

— Приметы дивчины давай.

— Огромные черные глаза, взгляд странный: пронзительный, затравленный и одновременно наивный. Черные густые волосы, стрижка короткая. Одета… бедно. Все.

— Не густо. Ты в курсе, что в Питере девиц с подобной внешностью — мама дорогая. Фамилию хоть у любимой спросил?

— Да. Цезарева. Ларика Цезарева.

— Громко. С претензией.

— У нее претензия на шизофрению.

— Ах, какой дивный экземпляр! — хохотнул Костя.

— Ты не резвись, а работай. У Ливенбах был?

— Серый отзвонился. Ведут ее пока. Завтра, послезавтра прижмут, поговорят. Как новости будут — звякну.

— Хорошо. Давай.

Отключил телефон и осторожно положил трубку на комод: буду ждать Костя, причем — терпеливо.

Ужинали без Ярослава. Парень убежал за Ликой, и видимо проявив недюжие способности обольщения, остался с ней. Вадима это устраивало, все шло как он и задумал, однако в душе отчего-то было мерзко и хотелось на кого-нибудь сорваться, от мысли, что Лика обычная шлюшка. Впрочем — не факт. Возможно, парень просто завис с друзьями или пошел в какой-нибудь клуб отрываться на дядины деньги. Хорошо если б так: значит Вадим ошибся в парне, но не ошибся в Лике, значит Ярослав достоин роли пешки в игре родственника, а девушка… А что девушка? Серая мышка экзотической наружности. Ненормальная, которая, сдается Вадиму, нормальней самых нормальных.

Да какая ему разница?! — разозлился сам на себя и покосился на брата.

Егор с угрюмым видом жевал салат. Вера имела вид хмурый, но решительный. Маша мрачная, недовольная, как и родители, молча мучила эскалоп, стараясь не смотреть на сотрапезников. Оставалось лишь догадываться причине плохого настроения собравшихся. Лика. Опять она.

Вадим посмотрел на Машу. Та покосилась на мужчину и вновь уткнулась в тарелку. Ясно — наябедничала таки. Прав оказался Ярослав, зря Вадим ему не поверил.

— Сегодня стал свидетелем забавной сцены, — заметил, как бы, между прочим. — Ярослав солировал, а Лика подыгрывала. У тебя талантливый сын, Егор. И домработница, весьма своеобразная девушка.

— Я уже в курсе дневных происшествий, — буркнул Егор. Вера свысока посмотрела на него, и заметила ровным, безжизненным голосом, диссонирующим с взглядом:

— Твоя протеже значительно нас всех утомила.

Егор зло уставился на жену, давя ее взглядом:

— Она совершила преступление?

— Нет, но…

— Тогда разговор окончен, — отрезал. Вероника недовольно прищурилась и возможно промолчала бы, как всегда, но утреннее предложение Вадима несколько подбодрило ее. И хоть она еще не приняла решения, и склонялась из чувства самосохранения к отрицательному ответу, однако окрыленная пусть и иллюзорными перспективами, позволила себе сказать все, что думает не стесняясь, не зажимаясь, не думая о последствиях высказываний. Пусть на минуту, на час, день, но она почувствовала себя свободной и поверила, что имеет верного союзника — Вадима. И пусть он знает, что из себя представляет его брат!

— Твоя Лика ведет себя отвратительно. Я больше не желаю терпеть ее в своем доме.

— Она не справляется со своими обязанностями?

— Справляется.

— Тогда тема закрыта!

— Ничего подобного.

Егор отложил вилку и растерянно уставился на жену: что с ней происходит? Бунт на корабле? С какой радости? По какому поводу? Может, присутствие в доме гостя спровоцировало не свойственный жене приступ бестактности?

— Хочешь обсудить Лику в присутствии Вадима? Давай, — кивнул соглашаясь. Маша перевела затравленный взгляд с отца на мать, потом на гостя, решительно отодвинула тарелку и встала:

— Без меня!

Вера проводила дочь задумчивым взглядом и, вздохнув, вернулась к трапезе.

— Секреты? — выгнул бровь Вадим, забавляясь сумятицей на лицах оставшихся.

— Нет. Вера сейчас поведает стра-ашную тайну. Да, Вера? Ты ведь этого хотела?

— Оставь, Егор!

— Я уже предлагал, ты не захотела, а сейчас не хочу я. Так сама скажешь, или мне?

— Ты не выносим! — брякнула вилкой о тарелку женщина и поспешила скрыться вслед за дочерью. Мужчины остались в комнате одни. Егор невидящим взглядом уставился перед собой. Вадим, смакуя вино, поглядывал на брата в ожидании объяснений. Минута, другая — мужчина не шевелился, лишь мрачнел все больше. Тишина стала угнетающей, и Вадим решил нарушить ее:

— Так что за тайна, брат?

— Что? — очнулся тот. — А-а, да никакой тайны нет, есть очень некрасивая история, о которой очень хочется забыть женской половине нашей семьи. Придумали себе, бог знает что, и свято в то верят.

— Ты о неадекватности психического состояния Лики?

Егор поморщился:

— Она абсолютно нормальна, просто не такая ханжа, как Вера, вот и все. Что думает, то и говорит, душой не кривит, имеет космополитические взгляды на мир. Очень ранима — да, но разве это патология?

— Нет, мы все в той или иной степени ранимы, но не все вокруг нас это понимают и проявляют чуткость.

— Вот! — обрадовался Егор, почувствовав поддержку и понимание брата. — Почему-то считается, что эта самая чуткость присуща в большей степени женщинам, а не мужчинам. Мы прагматичны, рассудочны, они более эмоциональны, мягки. Не верь, Вадим, — махнул в сторону закрывшейся после ухода женщины двери. — Вот яркий пример того, что женщинам не ведома жалость, сострадание, ответственность за совершенные поступки. Капризы, фантазии, и действия под их влиянием, а потом отрицания вины за их последствия.

— Егор, мне трудно понять, о чем речь. Слишком туманно.

— Да, я не говорил тебе, стыдно было, — вздохнул тяжело. — За собственную дочь — стыдно. Она хорошая девочка, но слишком избалована, слишком самостоятельна, что ли? Импульсивна. Порой она напоминает мне Иру так сильно, словно Маша ее дочь, а не Веры… Извини.