Райдо Витич - Синдром синей бороды

— Спасибо за сомнительный комплимент, — рассмеялся мужчина и прислушался: как там Лика? Встал, сходил в комнату и убедился: девушка спит — дыхание ровное. И температуры нет — его губы, коснувшиеся её лба, ощутили лишь прохладу кожи.

`Очень хорошо', - посмотрел на наручные часы: `минут через пятнадцать прибудет врач'.

Света, глядя на мужчину и подругу, очень хотела бы, чтоб их история имела хороший финал. Но понимала, что жизнь — не сказка, Лика — не Золушка, а Вадим — не принц, при всем сходстве сказочных персонажей с настоящими людьми.

Ей нравился мужчина, но она знала этот тип человека: жесткий, способный на поступок, далеко не сентиментальный и не мягкий, каким он хотел казаться. Лика же доверчива до глупости, и не способна отделять зерна от плевел. Этот шикарный самец просто погребет её под своим `я', задавит, задушит, и будет манипулировать на свое усмотрение. И Лика даже не воспротивится тому, потому что — не заметит, как станет его тенью.

Света качнула головой и вернулась на кухню: Дай Бог, хоть раз ошибиться в прогнозах.

Она взяла пирожное и вздрогнула — в дверь позвонили.

Светлана была изумлена: мало врач все-таки приехал, и оказался улыбчивым, веселым мужчиной лет тридцати, так еще привез с собой кучу лекарств и проявил прямо таки невиданную заботу к пациентке. Пока сопровождающая его женщина с милым лицом набирала лекарство в шприц и делала инъекцию, врач держал Лику за руку то ли успокаивая, то ли следя за пульсом. Его тихий мягкий баритон не рвал тишину, а гармонично вписывался в неё и словно уговаривал боль отступить. Лика, потирая висок, с удивлением и восхищением взирала на незнакомца, вопросительно смотрела на Вадима, который поощрительно кивал, подтверждая слова доктора:

— … боль проходит, она отступает. Вы чувствуете, как она уходит, покидает вас…

Конечно, это был гипноз, немного видоизмененный, но в принципе самый обычный. Света, при всем своем скептическом отношении к подобным вещам не могла не отметить его положительное влияние: лицо Лики порозовело, взгляд прояснился.

— … ты засыпаешь, тебе хорошо, спокойно. Боли больше нет, она ушла…

Лика послушно закрыла глаза.

Света вышла, чтоб не мешать разговору Вадима и врачей.

Вадим закрыл дверь за бригадой и пошел к Свете:

— Через час Лика проснется совершенно здоровой, — сообщил удовлетворено.

— Ага, — кивнула женщина, пряча сомнение во взгляде.

— Не верите? Скоро убедитесь. Давайте-ка что-нибудь приготовим — Лика проснется голодная, надо будет её накормить.

— Сделаем пирог.

— Настоящий, домашний?

— Да. Чего проще и быстрее?

— Давайте. `За' обеими руками. Лет двадцать не ел пирогов. Нет, есть у нас пончиковые, пирожковые, кондитерские — вкусно очень готовят, и все равно — не то, — балагурил Вадим, совершенно довольный, что с Лика здорова и больше не мучается от головной боли.

`Она больше не будет болеть', - заверил сам себя и знал, что так и будет. Потому что не за что на свете он не хотел видеть лицо Лики измученным, её руки поникшими веточками, мертвенную бледность и капельки слез от боли в уголках её прекрасных глаз. И вдруг понял, что будет делать, чтоб больше никогда не чувствовать себя растерянным и встревоженным, бессильным и виноватым.

Да, он эгоист, и из чисто эгоистических целей возьмет девушку себе, свяжет узами Гименея, не ввязывая государственные органы в личные дела. Лика верит в Бога? Вот пусть Бог и станет их свидетелем, благословит и направит.

Этот брак будет без брака.

На этот раз Вадим заключит союз по законам и канонам церкви, и тем самым лишит сомнений Лику, себя — соперника. И будет считать, что женится первый раз. Единственный и последний. Ведь узы церковного союза не расторжимы. Кому, как не Лике это знать?

И Егор не сможет воспрепятствовать, противодействовать.

`Я заберу у тебя Лику и мы будем квиты, брат. А твои деньги станут козырем. Посмотрим, продашь ли ты свою любовь за пятьсот тысяч?

— Ты чего это прогуливаешь? — спросила Катерина, скидывая плащ. — Ой, Маш, вы, что мамонта в шкаф запихивали? А он не входил, да? — кивнула на сломанную дверцу прихожей.

Маша хмуро смотрела на подругу, которая как обычно пришла некстати, и молчала, борясь с желанием отправить её в обратный путь.

— А что у вас тихо, как в склепе? — озадачилась блондинка. — Поссорились? Маш, ты, что такая кислая — кактус что ли, съела?

Девушка развернулась и пошла к себе в комнату: не до шуток, прибауток.

— Что надо? — села на диван.

— Здрас-сте! Сегодня суббота, дядька твой развлечения обещал, — протянула Катерина.

— Опоздала. Шоу утром было. А сейчас штиль — все спят, нервы восстанавливают.

— А что случилось? — осела в кресло, соображая, что клубы и казино отменяются. С таким видом, как у Маши в церковь, заупокойную служить, самое то.

Грекова долго молчала, глядя на Катерину испытывающим взглядом, и не выдержала, рассказала все, что произошло, спеша излить тревогу и обиду.

— Я не понимаю отца, не понимаю мать. Она не верит, не допускает мысли об измене? Но это глупо! Как глупо держать Лику у нас! Зачем она нужна, зачем? Она только вносит разлад в нашу жизнь! — возмущенно выдала в заключение.

Катерина погладила пальчиком свои губы в раздумьях и спросила:

— А ты уверена, что Вероника Львовна не понимает? Может наоборот — очень даже понимает? Может все проще, хоть и неприятнее?

— О чем ты?

— Да не любит она твоего отца, вот ей и фиолетово: изменяет он — не изменяет. Семье его связь угождает? Он собрался уходить?

— Нет, не слышала, — нахмурилась Маша.

— Вот! И что тогда беспокоится? И он, и его любовница на виду — очень мудро.

— Мать так же говорила, а я верила… Да глупо это! Как можно терпеть присутствие этой в нашем доме!

— Слушай, что ты на неё взъелась? — озадачилась Катерина. — Ну, трахается с твоим отцом — дальше что? Спасибо скажи — помогает ему утвердится, поднимает… хм… статус, дарит веру в то, что он еще может. И вообще, дело, по-моему, не стоит и грамма волнений. Отец у вас все в дом несет? В дом. Не шубки норковые любовнице, а вам на расходы. Уходить не собирается, о вас заботится, а не о любовнице. Ну, пристроил её сюда, чтоб деньги официально платить, и периодически пользует, тихо, заметь, афиши не рассклеивая. И что в итоге? Рядовой случай! Вот беда-то! Давай поплачем еще.

— Ничего ты не понимаешь, Катя, — сморщилась Маша и правда готовая заплакать.

— Да уж куда мне! Ну, давай реветь, ага! В этом деле главное повод найти, а это легко.

— Я запуталась, я ничего не понимаю, — всхлипнула девушка.

— Давай разбираться, и если уж тебя эта история сильно беспокоит, искать выход, решение проблемы, а что выть-то? Ну, поплачешь, легче станет? Не-а, толку ноль для дела, а для лица одни убытки. Глаза опять же красные будут, веки отечные. Оно тебе надо, красоту свою портить?