Татьяна Рябинина - Семь понедельников подряд

По счастью, всеобщего братания, столь частого в плацкартных вагонах, не наступило. На двух других полках нашего купе ехали немолодые супруги, которые моментально уткнулись в многостраничные газеты. Сбоку разместились интеллигентного вида старушка и молодая длинноволосая девица в потертых джинсах. Никому ни до кого не было дела, разве что девица с интересом, но без успеха посматривала на моего соседа.

Застелив полку, я улеглась. Подтянула колени к животу, свернулась клубком – любимая поза. Мысли текли через голову сплошным потоком, не задерживаясь – разные и все неприятные. Так можно и рехнуться. Ни один испытанный способ отвлечься не помогал. Уснуть бы. Но такое со мной бывало частенько: хочется спать, глаза слипаются, а сон не идет. Так, легкая дремота, когда сумбурные мысли превращаются в обрывочные сны. Вроде, и спишь, а все слышишь. А то еще и видишь.

Я лежала на жесткой вагонной полке, вслушиваясь в синкопы колесного перестука – и в то же самое время брела через заросшее крупными ромашками поле к маленькой покосившейся церквушке.

Полуразрушенную ограду едва было видно за высоченной травой и густой лиственной молодью, сквозь узкое стрельчатое оконце проросла березка. Когда-то золотые, главки побурели и словно сморщились. На согнутом кресте – наверно, пытались сбить, да не смогли – грузно сидела жирная ворона. Хотелось плакать. Ноги путались в траве.

Откуда-то из-за церковной ограды вышел высокий полноватый мужчина в черной рубашке и направился мне навстречу. В руках у него была бутылка и какой-то пакет. Мне захотелось развернуться и убежать, но трава заплела ноги, и я не могла пошевелиться.

Он подошел ко мне, совсем близко, и посмотрел прямо в глаза. Я попыталась зажмуриться, но веки словно одеревенели.

Женщина со стаканом чая, которую мужчина пропускал, приостановившись у нашего купе, прошла дальше. Он переложил пакет в другую руку и скрылся из виду. Взгляд его мне точно не приснился – тяжелый, холодный, какой-то глинистый. Хотя в вагоне было тепло, захотелось укрыться одеялом с головой.

Поезд, хоть и скорый, по Светкиному выражению, задирал ногу у каждого столба. А еще подолгу стоял в чистом поле. Не проехав и половины пути, мы уже опаздывали часа на полтора. Время тянулось, как позавчерашний «Орбит», намотанный на палец. Выспаться так и не удалось, несильно, но тупо болела голова. Выпросив у соседей прочитанные газеты, я машинально водила глазами по строчкам, особо не вникая в смысл. Пока не наткнулась на криминальную хронику.

Среди пары-тройки прочих происшествий упоминалось и ограбление некого частного предпринимателя, коллекционера антиквариата Максима Ш., скончавшегося в больнице от полученных телесных повреждений.

Я отложила газету и призадумалась.

Как-то это со Светкиным рассказом не слишком монтировалось. Предприниматель и коллекционер, живущий в коммуналке?! Или он все свои доходы тратил на приобретение дорогостоящих безделушек? Есть такие сумасшедшие. Надо бы уточнить у Светки. Кстати, что-то она сидит в своем пятнадцатом вагоне, как сыч. Лень пробежаться, что ли? Поели бы вместе. Мне тоже не очень хотелось идти к ней, но и сидеть на месте уже было невмоготу. Поколебавшись еще немного, я повесила на плечо сумочку и отправилась в путешествие через весь состав.

По правде говоря, я очень не люблю переходить из вагона в вагон. Почему-то кажется, что непременно споткнусь, поскользнусь и свалюсь прямо под колеса. Ну, у каждого в голове свои тараканы. Кто-то отчаянно боится стоят в метро у края платформы, кто-то не может без головокружения выйти на балкон. Одна моя знакомая пользуется только электромясорубкой, и не потому, что это удобнее, а потому что навязчиво боится прокрутить вместе с мясом и палец, подталкивая куски под винт.

Пройдя один вагон, я увидела призывно распахнутую дверь туалета и решила заодно воспользоваться «удобствами». Пока свободно, а то это для плацкартных вагонов редкость. Когда я уже мыла руки, ручку нетерпеливо подергали. Я вышла и увидела того самого мужчину в черной рубашке, который прошел мимо моего купе с бутылкой и пакетом. Он посторонился, и я открыла дверь в тамбур.

Молниеносным движением мужик втолкнул меня в прокуренное пространство и захлопнул дверь. Я не успела даже пискнуть, как оказалась прижатой к стене рядом с входной дверью. Он был не толстый, как мне показалось, а просто здорово накачанный. Под рубашкой бугрились мышцы.

- Тихо! – посоветовал бугай, и я почувствовала у шеи нечто острое и холодное. Опять!.. – Кулон!

- У меня нету, - прошептала я, отчаянно кося глазами на его руку с ножом. Отчаянно хотелось отдать кулон, но в голову пришло, что не будет же он меня убивать прямо в тамбуре, днем, когда народ постоянно выходит покурить или шастает из вагона в вагон. Значит, пугает.

Не тратя время на пререкания и угрозы, он сорвал с моего плеча сумку и раскрыл молнию. Пошарил в одном отделении, в другом, ничего не нашел, бросил на пол. Я, закрыв глаза, молила Бога поскорее послать в тамбур хоть кого-нибудь. Желательно, крепкого мужчину, а лучше – нескольких сразу.

Словно в ответ на мои мольбы ручка двери начала поворачиваться.

- Только пикни! – пригрозил бугай, переместив лезвие ножа к моему левому боку.

К моему великому удивлению, это оказался мой сосед по купе. Вроде бы, только что он спал. И что ему понадобилось в тамбуре следующего вагона? Решил пообедать в ресторане? Но сосед дальше не пошел. Бросил на нас короткий взгляд, отошел к противоположному окошку, отвернулся и закурил. Мой мучитель ощутимо кольнул меня кончиком ножа и состроил зверскую физиономию.

«SOS! – вопила про себя я. – Ну повернись же! Помоги! Ты что, курить сюда приперся?!»

Тщетно.

Сосед докурил, бросил окурок в какую-то щель, дальше не пошел – повернулся и, не глядя в нашу сторону, вернулся в вагон.

- Я тебя сейчас выпотрошу, зараза! – сквозь зубы пообещал чернорубашечный. – И из вагона выброшу. Да нет, сама отдашь!

Что-то щелкнуло, и входная дверь вагона распахнулась. Меня обдало вихрем, пахнущим креозотом и дымом. Странно, я думала, проводники закрывают двери на ключ. Или у него тоже есть ключ?

- Или отдашь, или полетишь!

Я почувствовала, что балансирую на краю, и только волосатая лапа удерживает меня от полета. Между тем поезд, который до сих пор полз, как раненая черепаха, развил, как назло, приличную скорость. Да и насыпь была очень даже высокая: внизу вился глубокий овраг и струился ручеек.

- Если я полечу, то ты не получишь кулон, - дрожащим голосом заявила я.

Мужик заколебался: он явно намеревался взять меня на испуг.

- А если кто-то войдет? – мой голос слегка окреп.

- Тогда ты полетишь моментально. Никто ничего не успеет увидеть.