Татьяна Рябинина - Семь понедельников подряд

- Что... это?.. – потрясенно прошептала Светка, приподнявшись.

Кроме монет на полу ничего не было. Совсем небольшая кучка. Штук двадцать, не больше. Светка шарила руками по полу, словно надеясь, что драгоценности могли куда-то укатиться, завалиться. Ничего не обнаружив, она с глупым видом потрясла коробку. Из нее выпала какая-то пожелтевшая бумажка, только и всего.

- А где же...

- Нету! – усмехнулась я и взяла у нее из рук бумажку. – Вот и все графские сокровища. Граф пошутил.

- Не может быть, - шлепала губами Светка. До сих пор я толком не представляла, что значит «побелевшие губы», а вот теперь увидела. Действительно, почти белые. Да и сама Светка была бледная, как накрахмаленная льняная скатерть. Даже с голубоватым отливом.

- Не переживай! – я едва сдерживала рвущееся наружу злорадство, хотя доля разочарования все же была, что тут скрывать. – Сколько там этих монеток? Двадцать или больше? Если это царские червонцы, то на ремонт квартиры вполне хватит. Успокойся, я на них не претендую.

Я развернула листок и прочитала вслух выцветшие машинописные строчки:

«Из приказа Командующего войсками Тамбовской губернии № 0116 от 12 июня 1921 г.:

ПРИКАЗЫВАЮ:

1. Леса, где прячутся бандиты, очистить ядовитыми газами, точно рассчитать, чтобы облако удушливых газов распространилось по всему лесу, уничтожая все, что в нем пряталось.

2. Инспектору артиллерии немедленно подать на места потребное количество баллонов с ядовитыми газами и нужных специалистов.

3. Начальнику боевых участков настойчиво и энергично выполнить настоящий приказ.

4. О принятых мерах донести.

Командующий войсками Тухачевский,

Начальник штаба войск Генштаба Какурин».

- Ни фига себе! – присвистнула я, от неожиданности шлепнувшись обратно на лавку. – Слышишь, Светка?

Но она только рукой махнула, тупо глядя на кучку монет.

Не так давно у нас дома разгорелся спор на тему, которая, как я полагала, уже со всех сторон была обспорена в середине 80-х, когда только начали узнавать правду о репрессиях и лагерях. Лешка привел с собой двоих сослуживцев, мы пили чай с пирожками, болтали о том, о сем. Я в тот день как раз провела очередной набег на мемориальные сайты, тщетно разыскивая в расстрельных списках того самого родственника, о котором потом рассказывала Евгению. Так уж вышло, что разговор коснулся и этого, слово за слово – и началось такое... Один из Лешкиных приятелей с пеной у рта доказывал, что все поголовно репрессированные пострадали безвинно. Ну, может, за редким исключением, вроде Ежова и прочих. Другой вопил, что ничего подобного, все это было оправдано тяжелым положением страны, что Сталин был молодец, вот тогда был порядок и дисциплина, а если уж и случались иногда какие-то перегибы, то что делать – лес рубят, щепки летят. «Вот взять Тухачевского! – кипятился первый, по имени Сережа. – Таких командиров расстреляли! Поэтому и начало войны такое ужасное для нас было». «Да еще неизвестно, что было бы, если бы его и других таких же не расстреляли! – вопил Саша. – Может, вообще от армии ничего не осталось бы!»

Я робко напомнила о том, что Тухачевский творил в Польше и на Украине, и тут на меня набросились оба. Причем уже оба доказывали, что террор был не только оправдан, а просто необходим. А на самом-то деле Тухачевский герой и умница. «Был сначала, - добавил Саша. – А потом...»

Вот вам и герой, вот вам и умница. Про то, как целые семьи с маленькими детьми во время антоновщины брали в заложники и беспощадно расстреливали, мне уже приходилось читать. И не просто беллетристику какую-нибудь, а с документами, фотографиями, свидетельствами очевидцев. Но такое... Я решила, что непременно этот приказ сохраню и при первой же возможности суну под нос и Сереже, и Саше. Пусть полюбуются.

Мне вдруг пришло в голову, что в этой избушке так отвратительно пахнет потому, что ядовитый газ до сих пор из нее не выветрился. Да, нет, такого быть не может. Но что, если на самом деле именно здесь восемьдесят с лишним лет назад прятались те, кого называли бандитами, мятежниками, и ждали неминуемой смерти? Меня даже зазнобило от этой мысли.

- Собирай свои монеты и пошли отсюда! – сказала я, но Светка по-прежнему тупо смотрела куда-то в мировое пространство. Неужели окончательно спятила от расстройства?

Тут терпение мое лопнуло. Аккуратно свернув приказ, я положила его в карман джинсов и пошла к выходу. Чтобы нос к носу столкнуться ни с кем иным как с Федькой собственной персоной.

- Ку-ку! – сказал он, нацеливая пистолет куда-то в область моего живота.

- Я так и думала, что никакой ты не немой, - пробурчала я, органично переходя на «ты».

- Я тоже сразу понял, что никакие вы не дачницы, - парировал Федька. Голос у него был сочный, бархатный, что называется, вальяжный. – И что же вы здесь искали?

- Можно подумать, сам не знаешь!

- Конечно, знаю, - усмехнулся Федька. – И как, успешно?

- Не особенно, - честно призналась я. – Фигня какая-то.

- Ну-у, дорогая моя, кому фигня, а кому и хлеб с маслом. А то и с икоркой. Во-первых, придется вернуть.

- Да забери, пожалуйста, - я кивнула в Светкину сторону. – Если сможешь, конечно.

Федька с недоумением посмотрел на горку монет у Светкиных ног:

- Что за хрень?

- Хотела бы и я знать. Вот такая вот хрень.

- И все?

- Все.

- Ну, это вы, девки, что-то не то нашли, - засмеялся Федька, почесав пистолетом свою всклокоченную бороду. – А я-то думал... Ну и дуры!

- Возможно, - вздохнула я. – Не буду спорить. А что во-вторых?

- Во-вторых? Во-вторых, девушка, не с руки мне вас отсюда живыми выпускать, сама понимаешь.

- Почему? – устало спросила я, сама удивляясь своему безразличию, словно он собирался нас не убить, а пропесочить на профсоюзном собрании.

- И правда дуры! – восхитился Федька. – Вы что, думали, найдете меня, сдадите своим дружками – или хозяевам, кто там они вам, и я, как баран, пойду на бойню? Фигли!

Похоже, я определенно чего-то не понимала. Какие еще дружки или хозяева? Но, кажется, в этом что-то есть. Ну-ка, ну-ка!

- Как ты выразился, дружки уже здесь. Приехали сегодня утром. На красном «форде». Не встретил по пути, нет? Жаль. Так что, если ты нас убьешь, будет только хуже.

Федька нервно нахмурился. Подумал – и непечатно высказался. А потом еще и еще.

В этот момент Светка, словно кто-то сказал ей «отомри», вдруг ожила, обвела все вокруг диким взглядом, басовито вскрикнула и рванула к выходу. Не ожидавший такой эскапады Федька мячиком отлетел в сторону и выронил пистолет. Я бросилась к нему, но не успела: Федька ногой отпихнул пистолет и съездил мне кулаком по физиономии. И хотя удар задел мой многострадальный нос по касательной, у меня в голове словно что-то взорвалось. Я взвыла от боли и почувствовала, как из носа снова полилась кровь.