Анна Данилова - Алый шар луны

– Так что же произошло в поезде?

– У меня была соседка по купе. Она тоже в Москву путь держала. Молоденькая такая девушка. Красивая. Надей ее звали. Она, конечно, не такая разговорчивая была, как мои прежние соседи по купе, но все равно, приветливая, вежливая такая. Нас ехало двое. Больше никого. Пока мы чаю попили, газеты-журналы почитали, и вечер наступил… Надя вышла в туалет, полотенце взяла, мыло… Словом, она не вернулась. Я долго не могла уснуть. Сначала мне показалось, что в той стороне, где находится купе проводников, кто-то вскрикнул… Потом кто-то бегал как будто туда-сюда. Но я приписала все это своей мнительности. Осмелев, я решила отправиться на поиски Нади. Думала: если не найду ее где-нибудь в вагоне, скажу проводнице, что пассажирка пропала, ее уже полчаса нет. Вышла я из купе и направилась в сторону туалета, того, что был расположен ближе к нам, то есть неподалеку от купе проводников. В туалете никого не было. Тогда я вышла в тамбур, думаю, может, Надя там стоит, курит? Сейчас же все курят. Открываю дверь и вижу… извините… голый зад! Какой-то мужчина. А под ним – Надя! Смотрит на меня умоляющими глазами! Какой-то гад ее насиловал, понимаете?! Я поняла, что ее надо спасать, побежала к проводникам, рванула дверь – никого. Тишина. Страшно так мне стало…

Я – в купе, заперлась. Сижу и думаю: что делать? Надо же что-то делать… Звонить! Но кому звонить? По какому телефону? Пока я так раздумывала, чувствую – у меня перед глазами все плывет… Плохо мне стало. Я пришла в себя, уже когда в купе вошел какой-то мужчина в фуфайке. Приложил палец к губам, мол, молчи, а потом, забирая дорожную сумку Нади, он, глядя мне прямо в глаза, тихо сказал: «Вы ничего не видели и не знаете… И никто с вами не ехал! Забудьте ее». И ушел. А мне и вовсе дурно стало! Потом мне показалось, что кто-то закричал… Меня всю затрясло. Я услышала, как кто-то прошел за дверями купе и сказал: «Скоро Войновка…» Я запомнила название станции. Но еще до того, как поезд остановился, я слышала какой-то шум, как будто кто-то хлопнул тяжелой металлической дверью. Я сидела тихо, как мышка, не зная, что и думать… Это позже, уже под утро, ко мне зашел какой-то человек и начал задавать вопросы. Спрашивал, не слышала ли я посторонних звуков? Когда я видела в последний раз проводницу? Кто был со мной в купе? Признаюсь: я промолчала… Вернее, солгала – сказала, что никто со мной не ехал. Хотя на самом деле была эта Надя, которую, как мне думается, убили…

– Почему убили? – спросила я.

– Да потому что весь вагон потом обсуждал случившееся! Говорили, что были обнаружены два трупа. Один труп – это была проводница… Представляете, оказывается, проводницу убили! Не зря же я слышала крик! А другой труп – неизвестный – сбросили с поезда… Убийца взял у проводницы специальный такой ключ, открыл дверь идущего на полном ходу поезда и вытолкнул из него окровавленное тело. Или выбросил труп в окно купе проводницы. Понятное дело, что убили Надю! И убил ее тот самый… зверь…

– Зверь?

– Он из тюрьмы сбежал! Вернее, вроде несколько человек сбежало, но один вот попал в наш поезд. Они же там все в тюрьме превращаются в зверей! Уж доехал бы до Москвы, дотерпел бы! Ан нет, не смог: увидел молоденькую девушку и завалил ее прямо в тамбуре…

– Вы хотите, чтобы я написала об этом?

– Это еще не самое интересное… – вдруг сказала женщина. – Интересное началось потом, когда я, умирая от страха и стыда за свою ложь, снова осталась одна. Вспомнила, что изверг этот в купе заходил, вещи Надины забрал… Но кое-что он оставил. Потому что не знал о ее существовании.

– Вещь?

– Да. Кошка! Такая, знаете, плюшевая большая симпатичная кошка, которая скорее напоминала подушку. Надя клала ее себе под голову. Я уж не стала ее спрашивать, что это за подушка-кошка такая… Может, ехала себе девчонка в Москву, навстречу новой жизни, поступать куда-то, вот и прихватила из родного дома сшитую мамой подушку. И сумочку ее он тоже не заметил. Маленькую такую лакированную сумочку, с документами.

– И куда вы ее дели? В милицию сдали?

– Нет… Говорю же… Ничего я тогда никому не рассказала, все ее вещи с собой так и привезла. И даже сумочку не открывала, подумала – а вдруг там отпечатки моих пальцев окажутся? Положила в пакет и сумочку, и подушку, так и привезла все домой. Спрятала в шкафу.

– Чего же вы хотите?

– Хочу освободиться от этих вещей! Я задыхаюсь от них, понимаете? А вы… Вы пишете такие интересные, сложные книги, и так хорошо там со всеми разбираетесь, распутываете такие сложные истории… Вот я и подумала: вот кому, этой женщине с замечательным умом и фантазией, я могу доверить эти вещи! А уж она разберется, что с ними сделать. Как поступить.

– Но если я принесу эти вещи в милицию, меня спросят, откуда это у меня, и что я отвечу?

– Скажите, что их вам принесла какая-то полоумная старуха. Ни имени моего вы, мол, не знаете, ни адреса…

– Вы что же, принесли этот пакет с собой?

– Нет, что вы! Я приготовила для вас лишь листок с адресом и номером телефона. Если вы захотите написать новый роман, вспомните мою историю, приезжайте ко мне, я отдам вам вещи Нади. Может получиться интересный роман.

И она положила на столик записку.

– Как вас зовут? – спросила я, удивленная странным рассказом женщины.

– Екатерина Андреевна я. Ах да, чуть не забыла… Подпишите мне вот эту вашу книгу!

Записку я благополучно потеряла. Потом нашла – и снова потеряла. И вот теперь, накануне отъезда, я вспомнила о ней и стала искать. Оказалось, что она лежала там, где ей и положено было – в коробочке со стопкой подобных же записочек, визиточек, каких-то листиков с заметками, словом, вместе с материалами для будущих романов. Вот: Екатерина Андреевна Ревина. И адрес с телефоном. Позвонить? И что сказать? «А помните, года три тому назад вы подходили ко мне и предлагали сюжет для нового романа?» Если все, что она мне тогда рассказала, – правда, то она не могла об этом забыть. Хотя за три года могло произойти многое. К примеру, сама Ревина могла отнести вещи своей убитой соседки по купе в милицию и во всем признаться, что, мол, испугалась она тогда, ведь ей угрожали…

Времени у меня было много, настроение – хорошее, авантюрное, поэтому я, уложив вещи, позвонила своему бывшему мужу, на которого собиралась оставить теперь уже две квартиры с цветами и пылью, сказала, чтобы он приезжал, как мы договаривались, несмотря на то что я немного задержусь, вышла из дома, села в машину и покатила по заснеженным улицам Москвы по значившемуся в записке адресу. Из машины я позвонила по указанному телефону, но трубку никто не взял. И все равно, словно подгоняемая кем-то невидимым, я не спеша, постоянно застревая в пробках, добралась до Масловки. Довольно быстро нашла нужный мне дом, проникла в подъезд с помощью какого-то мальчишки с ключом и теперь стояла перед квартирой номер двадцать четыре, абсолютно уверенная в том, что сейчас я увижу Екатерину Андреевну Ревину. Однако дверь мне никто не открывал. Я звонила и стучала довольно долго. Ругала себя за легкомыслие, за то, что притащилась сюда, не дождавшись ответа на телефонный звонок. И так бы я, возможно, и ушла прочь, если бы на устроенный мною шум не открылась дверь соседней квартиры.