Петр Северцев - Бриллиант Хакера

Павлен Антонович Павленко не сдержался и коротко хохотнул.

– Это в каком же таком смысле? – решил он уточнить на всякий случай.

– Сугубо в профессиональном, – ответил я сунул руку в карман.

Павленко молча наблюдал за моей кистью, уверенный в том, что у меня нет при себе оружия. На самом деле, захотел бы я – так пронес. Но в данный момент лично против господина Павленко я ничего не имел.

Я достал лицензию и продемонстрировал Павлину закатанный в пластмассу документ, свидетельствующий о том, что Мареев Валерий Борисович имеет право заниматься частным сыском, так как оформил соотвтствующее разрешение и уплатил причитающуюся с него пошлину.

– Ты в фирме, что ли пашешь? Не пойму я чего то, – он швырнул мне лицензию на колени и еще раз внимательно изучил мою физиономию.

– Я вольная птица, – ответил я, пряча драгоценный документ.

– Хм, – повел головой Павленко. – Любопытно. Обычно подобные агенства и разные охранные фирмы создаются для стирки. Поди разбери, охраняют они кого или нет... А деньги на счет капают. Очень выгодно.

– Представляю, – кивнул я. – Но это отнюдь не по моей части. Кстати, вам с Идой Яковлевной приходилось сталкиваться?

Павленко помотал головой.

– Видел как-то мельком, – пробормотал он, припоминая. – А что такое?

– Проблемы у старушки. Добро пропадает из дома, а я его ищу, – пояснил я. – Есть какие-нибудь соображения? Может, Катя что говорила?

Павлин сразу поскучнел и вместо ответа посмотрел на циферблат часов.

– Твоя работа, парень, ты и думай, – коротко ответил он. – Надеюсь, больше мы с тобой не встретимся. Иначе пеняй на себя.

Он тронул за плечо сидевшего за рулем коротышку и тот просигналил фарами.

– Слежку вы с меня снимете, надеюсь? – осведомился я на прощание.

– У тебя, парень, наверное, крыша едет, – донеслось до меня из салона. Павлин был явно удивлен моими словами. – Много чести мне тебя пасти.

«Мне бы вашу уверенность, Павел Антонович, – думал я, вылезая из машины и бредя к своему „жигулю“, – Я-то вот как раз думаю, что наша встреча абсолютно неизбежна, как бы вы себе там не думали».

Честно говоря, я находился на распутьи. С одной стороны, мне ну вот ни капельки не хотелось продолжать заниматься делом госпожи Французовой. Старуха явно вешала мне лапшу на уши и, судя тому, что я услышал от Кати, у меня создалось устойчивое убеждение, что даже найдя я эту реликвию, черта с два бабка мне заплатит.

«Ах, молодой человек, – так и слышал я ее голос, убедительный и вызывающий сочувствие, – сами знаете, какие сейчас времена...»

С другой же стороны я не мог просто так бросить это дело на полдороге. Мне очень не нравилось, что за мной периодически увязывались хвосты, мне очень не нравилось, когда меня обманывают пожилые женщины, а женщины молодые обращаются со мной так, словно я не человек, а средство для возвращения кассеты с уроками голландского языка. И еще мне не нравилось, что один человек распрощался с жизнью, а это никого не волнует.

Нет, пожалуй, я все же разгребу эту кучу дерьма, и пусть потом никто на меня не обижается, если запах вдруг станет тяжелым и удушливым.

А с деньгами – как-нибудь разберемся. И не из таких ситуаций мне приходилось выкарабкиваться за свою недолгую, но подчас чересчур хлопотную жизнь частного сыщика, прошу мне поверить.

Поставив машину во дворе, как раз под собственными окнами, я снова вернулся к мыслям о ванной и теплой постели, но вдруг...

– Валерий Борисович, – послышался жалобный женский голос. – Вы так поздно...

– Смотря для чего, – машинально отозвался я, всматриваясь в ночную темень.

Передо мной вырисовывался смутный силуэт женщины. Поджидавшая меня особа сидела на приступочке, кутаясь в черный пуховый платок.

– Ольга? – удивился я. – Вот уж кого не ожидал увидеть? Какими судьбами?

В ответ мне раздались жалобные всхлипывания, плавно перешедшие в тихий бабий плач с завываниями и паузами для набора воздуха в легкие.

Я присел рядом и, немного поколебавшись, положил свою руку на теплый затылок плачущей женщины. Ее рыдания заметно усилились.

– Кажется, подмораживает, – заметил я. – Слезы, кстати, могут замерзнуть прямо на вашем лице и потом придется их отковыривать. Поверьте мне на слово, это очень хлопотное занятие.

Ольга сама того не желая, рассмеялась, я помог ей подняться и мы прошли ко мне в дом. Открыв дверь я извинился и оставил девушку на кухне, а сам нырнул в комнату и проверил, закрыл ли я перед уходом дверь в кладовку, где «жил» Приятель. Ведь никто из посторонних не должен был узнать о его существовании!

На мою беду дверь была слегка приоткрыта и сквозь щель можно было видеть туслые искры, то и дело вспыхивающие на экране монитора. Черт!

Надеюсь, Ольга не обратила на это внимания: щель была небольшой и рассмотреть с порога – что там мерцает в дальней каморке было не так уж легко. Примем как рабочую гипотезу, что она ничего не заметила и попытаемся узнать, что привело молодую девушку осенним вечером к двери моего дома в столь поздний час.

Моя гостья уже высушила слезы и теперь с интересом оглядывала обстановку моей кухонки. Я оборудовал это помещение таким образом, что кухня выполняла несколько функций: помимо основной, была еще и чем-то вроде приемной, а подчас становилась и гостиной. Вообще, ее размеры потрясали человека, первый раз пришедшего в мой дом. Мебели на этом пространстве было расположено больше, чем во всех остальных комнатах вместе взятых и не столь большую комнату я чаще всего использовал как спальню, а каморку, в которой стоял Приятель – как кабинет.

– Чай, кофе? – спросил я у Ольги. – Есть молотый, есть растворимый...

Она замялась и смущенно проговорила, как будто просила о чем-то непристойом:

– Я немного замерзла... Может быть, у вас найдется рюмка водки?

– Чего нет, того нет, – развел я руками. – Значит, будем пить чай.

Спиртное, как это не покажется удивительным, я никогда не покупаю. Выпить, впрочем, почти никогда не прочь, но волшебная субстанция алкоголя не играет существенной роли в моей жизни.

Я беззвучно размешивал серебряной ложечкой сахар в своей чашке и ждал, пока Ольга разговорится. Это произошло между вторым и третьим глотком индийского чая рязанской расфасовки.

– Он был такой... такой добрый, – произнесла Ольга, уткнувшись глазами в отражение лампочки в круглом ободке своего бокала. – Тихий такой мужик... Господи, ну почему со мной все время так получается!

Я понял, что речь идет о Егорычеве, – видимо, до Ольги уже дошли слухи о его смерти, – но решил, что психологическая помощь – это не совсем по моей части. Впрочем помочь я могу – когда найду убийцу и он понесет заслуженное наказание, как у нас любят говорить.