Петр Северцев - Бриллиант Хакера

– Отдай камушки, получишь девку, – не поднимаясь с пола ответил Горбачев.

– Еще чего! – тут же вскипела старушка. – Ты сначала докажи, что...

– Ма-алчать! – заорал Павлин. – Вы что, снова за свое?

– Катенька, – продолжала горестно причитать Французова, – видно нам с тобой больше не свидеться. Ох, судьба моя стерва...

– То есть, не отдашь? – перевел ее завывания на деловой язык Горбачев.

Французова отрицательно помотала головой, не переставая плакать.

– Ну что я говорил! – посмотрел Горбачев на Павлина. – Упрямая, как ослица, скупая, как государство. Все, мое терпение на исходе.

– Мое тоже, – резко поднялся с места Павленко и, подойдя к стоящей на коленях Иде Яковлевне, с размаху ударил ее носком ботинка в лицо.

Французова отлетела в угол комнаты и упала очень неудачно – висок вписался как раз в угол тумбочки, которая использовалась как подставка для старенького черно-белого телевизора.

Сила удара была так велика, что на полировку брызнула кровь, а безжизненное тело Иды Яковлевны сползло по стене и она рухнула на пол возле Горбачева. Старик мгновенно оживился, приподнялся и осмотрел рану. Потом потрогал пульс и нагнулся над ее лицом.

– Мертва, – констатировал он и смахнул слезу. – Плакали мои побрякушки.

Павленко, убивший за день уже второго человека своими руками (впрочем, в этот раз – ногами), с раздражением смотрел на старика.

– Где? – спросил он мрачно и я понял, что больше он ничего уже спрашивать не будет, а просто вынет оружие и прибавит к списку трупов еще один.

Настала моя очередь вмешаться. Я сделал шаг вперед из коридора и кашлянул в кулак.

– Если вы про Катю, Павел Андреевич, то она в данный момент направилась в поликлинику номер десять забрать анализы, – скромно поведал я.

– Что за бред? – сморщился Павленко. – В какую еще поликлинику?

– В десятую, – повторил я. – Мы расстались с вашей подругой минут пятнадцать назад и, надо сказать, Катерина была сердита.

– Как вы здесь оказались, черт возьми! – закричал Павлин.

– Да надоело как-то сидеть в одиночестве, – пожал я плечами. – Кстати, в соседнем отсеке я обнаружил Катю, пока вы ехали сюда в надежде добиться от этих двух престарелых мерзавцев консенсуса насчет драгоценностей и выудить таким образом от этого хмыря местонахождение вашей... э-э... подруги.

– Так Катя на свободе?

– Разумеется.

– А она еще и сердится, – ухмыльнулся Горбачев. – Вот молодежь пошла.

– Сердится, сердится, – подтвердил я. – Очень была недовольна.

– Это еще почему же? – недоуменно взвыл Павлин. – Неужели плащик ей не подошел?

– Насчет плащика – не знаю, но сердита, – твердо ответил я.

За спиной у нас раздался тихий вскрик и все мы, словно по команде повернули головы.

В дверном проеме стояла Катя, в ужасе глядя на труп собственной бабушки.

– Ну знаете ли, – обвела она нас глазами, – это уж слишком.

– Видишь ли, Катюша, – начал Павлин, но она резко оборвала его.

– Заткнись, сифилюга! Где ты подцепил на конец, а? В баньке, когда с немцами контракт обмывали? Или тогда, на пленэре?

– Ты о чем? – недоуменно спросил Павел Андреевич. – Я что-то никак в толк не возьму... Кстати, тебе подошел плащик, который...

– Обмотай этой тряпкой свой конец и подожги, гадина! – заорала Катя. – Этого мне еще не хватало! Какую-то таиландскую дрянь вместо фирмы присылаешь, потом меня крадут буквально у тебя из-под носа, держат взаперти, в говне по уши...

– Но все ведь устроилось! – невразумительно возразил ей Павленко.

Горбачев уже, охая, встал на ноги и не без удовольствия наблюдал за перебранкой.

– Черта лысого устроилось! – заорала Катя, забирая голосом все выше и выше. – Прихожу в поликлинику, меня под белы рученьки два санитара и в кожвендиспансер на учет! Сифилис, мать твою!

Катерина швырнула в физиономию Павленко какие-то бланки с размытыми печатями и рухнула на стул. Она уже была на грани истерики.

– Теперь еще и бабку пришили! – продолжала она. – Вы что, другого места не могли подыскать. Что это за тип в моей квартире?

Она ткнула пальцем в Горбачева и в гневе уставилась на Павлина, ожидая ответа.

– Это старый приятель твоей бабушки, – объяснил ей Павленко. – Они много лет знают друг друга, решили встретиться, поговорить... Знаешь, как бывает между старыми знакомыми, которые вместе...

– ...зону топтали, – закончила его фразу Катя. – Поговорили, вижу.

Она кивнула на труп и разрыдалась. Павлин обнял ее за плечи и насильно вывел в ванную. Послышался плеск воды и завывания Кати, бившейся в истерике. Затем раздался звук пощечин и плач замолк.

Горбачев решил не терять времени даром и обратился ко мне:

– Я вижу, молодой человек, что я недооценил вас. Каюсь, – прижал он руки к груди. – Примите мои восхищения вашей сноровкой и...

– Короче, – прервал я его. – Что вы от меня хотите, Пал Палыч?

– Ну... если вам удалось выбраться из безвыходной ситуации, – с хитрецой посмотрел на меня Горбачев, – то не выберетесь ли вы еще из одной?

– Вы что, хотите меня нанять? – с отвращением спросил я.

– Именно, молодой человек, – Горбачев взял меня за локоть и отвел в сторону. – Видите ли, покойница унесла с собой в могилу некую тайну... Так вот, мы с Идой Франц во время оно пощипали одного ювелира. Взяли много, очень много. Понимаете, очень.

Горбачев подчеркнул это слово каким-то неуловимым тембром, придав ему особое значение. Старик явно не собирался сдаваться и теперь в его планы входило перетянуть меня на свою сторону.

– А тут возьми да и грянь война. Которая Великая Отечественная. Такая вот неприятность, – покачал головой старичок. – Жизнь нас раскидала, а потом вновь свела, да вот сами видите...

Он кивнул на тело Французовой и горестно вздохнул, мелко перекрестившись.

– Только-только я до нее добрался, – Горбачев сжал ладонь в кулак, – а она и уйди. Да так далеко, что отсюдова не достанешь. Чертов бугай, не мог повременить... Я к ней и так и этак... Еще ведь десять лет назад, – десять лет, молодой человек! – родственничков ее убрал – припугнуть вздумал. Куда там! Старуха была как железо – не отдам и все. Потом вот...

Но в это время из ванной вернулись Катя с Павлином. Одежда шоколадного магната была забрызгана водой, а сам он выглядел очень раздраженным. Катя безвольно обвисала, держа его за локоть.

– Этот вопрос мы обсудим позже, – строго сказал Павлин, заканчивая, очевидно, неприятный разговор, начатый в ванной.

– Все равно я от тебя уйду, – упрямо промолвила Катерина.

– Так я вас нанимаю? – быстрым зашептал мне на ухо Горбачев.

Я отрицательно покачал головой и отошел от Пал Палыча – уж больно он был мне противен.

– Все из-за денег, – сомнамбулически произнесла Катя, – все из-за проклятых денег. Бедная бабуся! Всю жизнь тряслась над ворованным... А пошли ли ей эти деньги впрок? Новую жизнь на них разве купишь?