Петр Северцев - Хакер и его тень

– Все понятно, – кивнул я. – Она лежит здесь, на Пятиалтынной?

– Ага. Только она не лежит. Ходячая больная, пищу сама принимает... – уточнила Роза.

– Ну да, разумеется. Это только так говорится, – участливо поддакнул я. – И что же дальше?

– Эти гады ее и там достали, – сокрушенно произнесла моя клиентка.

– Тоже письмо?

Роза горестно кивнула.

– Нигде покоя нет, – констатировала она. – Мама-то думала, что когда выйдет на пенсию, то отдохнет, расслабится. Черта с два.

Оказалось, что как только Виктория Петровна Гагарина, бывший народный судья, удалилась на заслуженный отдых, старушку периодически стали «доставать» какие-то письма и телефонные звонки.

На вопросы дочери о том, что происходит, Виктория Петровна отвечала крайне неопределенно, отмахивалась и говорила, что все это ерунда и не стоит разговора.

И действительно, Гагарина-старшая была очень закаленным человеком и за свою долгую жизнь повидала многое, не говоря уже о судебной практике.

Но вот однажды Роза Валериановна застала свою мать горько плачущей. Для моей клиентки это было серьезным потрясением – такого она еще не видела.

Дело в том, что Виктория Петровна обладала сильным характером и плакала всего три раза в жизни – когда умерли товарищ Сталин, товарищ Брежнев и товарищ Андропов. На товарища Черненко ее слез уже не хватило.

В тот памятый вечер Виктория Петровна сидела у окна, скомкав в руке листок очередного письма.

Дочь тут же бросилась ее утешать, но Гагарина-старшая отстранила Розу и произнесла загадочную фразу: «Не надо, доченька. Это мой крест».

С годами возраст потихоньку брал свое. Резко ухудшились память, координация движений, начались депрессии, бессонницы. Гагарина-старшая начала заговариваться, забывать зажечь огонь под открытой конфоркой газа, дважды теряла ключи от квартиры.

Роза Валериановна долго терзалась, но, в конце концов, приняла решение и, скрепя сердце, определила мать в психлечебницу. А в последнее время дела у больной пошли на поправку и Гагарина уже подумывала о том, чтобы перевезти ее домой.

Но во время последнего визита в больницу Гагарина снова увидела, как мать, завидев Розу торопливо прячет в карман халата письмо. А ведь Роза была твердо уверена, что с собой у нее не было никаких бумаг.

Когда же она выяснила у управляющей, что Виктория Петровна действительно получила недавно послание, то не на шутку встревожилась.

На карту было поставлено здоровье матери и теперь Роза Валериановна не могла рисковать и просто была обязана обратить внимание на эти письма.

Строго-настрого отчитав врачей и запретив персоналу передавать Виктории Петровне какую-бы то ни было корреспонденцию, Роза в этот же день навела справки у своих знакомых и нашла мое объявление в газете.

– Понятно, – проговорил я. – Ну, что ж, я, пожалуй, возьмусь оказать помощь вам и вашй матушке. Давайте определимся по гонорару.

Эта тема, как я и ожидал, оказалась очень сложной. Когда Роза услышала о моих расценках, то у нее глаза сразу же стали в два раза больше.

Она искренне удивилась названной сумме, достала из сумочки калькулятор и предложила мне попробовать объяснить, из каких расходов складываются эти деньги.

Я, разумеется, был спокоен и внятно сумел разложить все по полочкам. Гагарина минут пять молча качала головой, но все же под конец сдалась.

Мы ударили по рукам (в смысле подписания договора) и у меня появился новый клиент.

Когда Роза ушла, я смел со стола две стодолларовые бумажки – суточные на сегодня и завтра и немедленно приступил к работе, для начала отправившись на военный совет к Приятелю.

Врубил звуковой анализатор, я ввел Приятеля в курс моего очередного дела и мы приступили к тщательному разбору ситуации.

На самом деле это только так говорится: мы. Ведь Приятель давно уже с успехом заменял мне мозги, благо такого количества разннообразной информации, которая уже висела у него на винте и которую он мог запросто снять по сетям мне бы не в жизнь не переварить.

Да что там переварить! Даже держать в голове – и то было бы накладно.

А что касается Приятеля, то мой комп был на редкость головастым. Объем его двух винтов составлял по семь гегабайт каждый, а уж что касается разнообразных прибамбасов и полезных финтифлюшек, то здесь я не глядя даю сто очков вперед любой самой навороченной компании.

Еще бы! А на что я, по вашему, трачу все свои гонорары?! На апгрейд и еще раз на апгрейд.

Приятель на этот раз был краток и лаконичен. Обычно он, как завзятый шахматист, берет на обдумывание часик-другой, а в особо сложных случаях может и ночку покумекать, пока я дрыхну на тахте. Не то чтобы он такой тугодум, просто Приятелю приходится сопоставлять данную ситуацию с аналогичными, которыми и набита снизу доверху его память.

Любой клиент уверен, что его случай – особенный, и я его в этом не разубеждаю, себе дороже. А на самом деле все старо как мир и нужно лишь находить аналогии, чем и занимается мой комптютьер.

И Приятель, сопоставив заданную проблему с прецедентами из мировой судебной практики (и, прошу особо заметить, с сюжетами мировой же детективной литературы), сделает нужный вывод.

Но на этот раз Приятель изрядно огорошил меня своим прогнозом.

Я полагал, что в данном случае мы имеем дело с чем-то вроде запоздалой мести за давнее судебное решение. Однако, Приятель рассудил по-иному.

Через четверть часа с небольшим он выдал мне следующий расклад по полученной информации:

– ЕСЛИ ДОВЕРЯТЬ ТВОЕЙ НОВОЙ КЛИЕНТКЕ, ХАКЕР, ТО ОПРЕДЕЛЯЮ 70 ПРОЦЕНТОВ ВЕРОЯТНОСТИ ЗА ТО, ЧТО ИМЕЕТ МЕСТО ПРЕСТУПЛЕНИЕ НА ПОЧВЕ СТРАСТИ, 29 ПРОЦЕНТОВ ЗА ШАНТАЖ И 1 ПРОЦЕНТ

ЗА ВЕРОЯТНОСТЬ ТОГО, ЧТО ПИСЬМА К СУДЬЕ ИМЕЮТ ОТНОШЕНИЕ К ЕЕ БЫВШЕЙ РАБОТЕ.

– Оригинально, – пробормотал я, несколько удивленный мнением Приятеля.

– А ЕСЛИ ГОВОРИТЬ НАЧИСТОТУ, – продолжал он, – ТО МНЕ ПРЕДСТАВЛЯЕТСЯ, ЧТО ТЕБЕ ДУРЯТ ГОЛОВУ, ВЕШАЮТ ЛАПШУ НА УШИ, ЛЕПЯТ ГОРБАТОГО...

«Никак снова залез в словарь идиом», – подумал я. В последнее время Приятель проявлял склонность к изучению электронных версий всевозможных словарей, энциклопедий, справочников и компендиумов.

– ...И Е... МОЗГИ, – завершил Приятель свой ряд. Последняя фраза была очень под стать его надтреснутому металлическому голосу.

После такого мне оставалось лишь развести руками. Конечно, всякое бывало в моей практике, что тут скрывать...

Но сейчас у меня не возникло ощущения, что клиент меня обманывает. Хотя, если положить на одну чашку весов ощущения, а на другую – мозг Приятеля, то и чайнику понято, которая из них перевесит.

И на следующий день рано утром я сел в свою тачку и отправился в психушку, чтобы произвести сканирование обстановки и постараться поговорить с Гагариной-старшей.