Петр Северцев - Хакер и его тень

Этот всеми уважаемый работник обслуги санатория клялся и божился, что своими собственными глазами видел, как мы мирно беседовали с Викторией Петровной и что я не стрелял в несчастную старушку, а совсем наоборот – даже пытался преследовать преступника.

Авторитет деда в психушке был настолько велик, что никто не усомнился в его показаниях и я был отпущен на все четыре стороны до поры до времени.

...Потихоньку приходя в себя от шока, я медленно ехал домой.

Обычная городская жизнь после всего пережитого за эти часы казалась мне сейчас такой же странной и нереальной как человеку, который провел бы, например, долгие годы на необитаемом острове и вдруг оказался в центре цивилизации. Я не мог понять, как люди могут просто так ходить по улицам, глазеть на лотки и витрины.

Спешащие на службу клерки, алкаши, похмеляющиеся пивом на скамейках, шестисотые «мерседесы», то и дело сталкивающиеся с «запорожцами» – простая ежедневная обыденность казалась после посещения психушки фантастичнее любых самых забойных фэнтэзи.

И только у себя дома, плотно заперев дверь и наглухо задернув шторы, я достал из кармана измятое письмо, которое сунул впопыхах в карман куртки, перед тем, как погнаться за убийцей.

Разумеется, во время допроса я ни словом не обмолвился о том, что Виктория Петровна Гагарина успела передать мне эту бумагу. Иначе мне пришлось бы вдаваться в подробности, что было бы совершенно излишним.

Я вообще наотрез отказался говорить о деле, с которым я приехал в санаторий, переадресовав все обращенные ко мне вопросы к Розе Валериановне.

Кстати, следует особо отметить: моя клиентка не замедлила подтвердить капитану, что я работаю на нее и что я не хрен собачий, а профессионал в своей области. За что Розе Гагариной от меня тотчас же последовала глубокая телепатическая благодарность.

Итак, передо мной лежит обыкновенный конверт с цветным изображением на редкость задумчивого русского писателя, который стоит перед тарасовским городским садом, очевидно продолжая размышлять над поставленным им в свое время вопросом: «Что делать?»

Круглый штемпель, как ему и положено, был на редкость нечетким, так что мне пришлось прокатать конверт на сканере с обработкой изображения для того, чтобы Приятель попробовл разобрать, что же тем значится.

«Вот это техника! А лупа, господа, – подумал я, вспомнив первое посещение Розы Валериановны, – это уже даже не позавчерашний день, а гораздо более отдаленный период».

Пока Приятель «читал» смазанное пятно штемпеля, я внимательно изучил вложенный внутрь листок. Сложенный пополам огрызок содержал не так уж много текста:

«Тебе приветик от Марка. Готовься к смерти, старая садистка».

Вот такое нежное послание.

Если и все предыдущие письма были в том же духе, то неудивительно, что с возрастом нервы Виктории Петровны оказались расшатаны.

Приятель, разумеется, быстренько разобрался со штемпелем и вывел на монитор идеальное его изображение. Но номер пятьдесят четвертого почтового отделения вряд ли мог оказаться ключом к разгадке, поскольку это был номер почты, расположенной рядом с психушкой.

Ведь письмо можно бросить в почтовый ящик в любом месте города, и обнаружить, в каком именно, не представлялось возможным.

Что же касается числа, то оно совпадало с датой, которую назвала мне Роза Валериановна – именно в этот день моя клиентка увидела письмо от незнакомца в руках своей матери. Информации негусто, но это все же лучше, чем совсем ничего.

Я позвонил Розе на работу. Ожидая соединения, я попытался настроиться на скорбный лад и заготовил приличествующие выражения соболезнования.

Подобные словесные выражения чувств всегда давались мне с большим трубом. Вроде бы, чисто ритуальное проговаривание, но все равно приходится прилагать усилия.

Однако я даже не успел начать первую фразу. Роза Валериановна тотчас же взяла крайне деловой тон (чувства – чувствами, а работа – работой) и предложила сегодня же встретиться, чтобы обсудить, как она выразилась «дальнейший ход нашей совместной деятельности».

Центральный склад оптовой торговли под игривым названием «Розалинда» – я усмотрел здесь прозрачный намек на имя моей клиентки – располагался в полуподвальном помещении здания кукольного театра.

Хозяйка предприятия была в черном платье и шелковом шейном платке такого же цвета. Тем не менее, Роза Валериановна выглядела так же деловито, как и обычно, и глядя на мою клиентку, склонившуюся над бланками отчетности и погруженную в сложные вычисления, трудно было представить, что госпожа Гагарина только что потеряла родную старушку-мать в результате злодейского убийства.

– Работа ждать не станет, – словно читая моя мысли, произнесла Роза. – Такие сейчас времена.

Я уловил проскользнувшие в ее интонации нотки оправдания и покачал головой в знак согласия.

– Да и отвлечься помогает, – со вздохом добавила она, отрываясь от бумаг.

В самом начале разговора мы определились в одном крайне важном пункте. А именно: Роза Гагарина не имела никаких претензий, в том числе и косвенных, по результатам моей работы на данный период.

Вы скажете: а что тут такого особенного? Какие могут вообще быть претензии?

Однако подобное недоумение может возникнуть только у очень наивного и абсолютно неинформированного человека.

Окружающая нашего брата – частного детектива – действительность подчас сталкивает нас с непредвиденными ситуациями. А клиент – он и в Африке клиент: норовит заплатить поменьше, а получить побольше.

А уж если есть хоть малейшая возможность вчинить иск и затребовать через суд компенсацию, то мало кто не соблазнится воспользоваться такой перспективой.

Я, что тут скрывать, даже заготовил небольшую речь на тот случай, если Роза Валериановна вдруг вздумает «качать права» и обвинять меня в смерти ее матушки, дескать – не уберег.

Тогда бы я напомнил ей про составленный нами договор, где отдельным пунктом говорится о том, что «Исполнитель» не берет на себя охранные функции и не несет ответственности за безопасность «Объекта».

– Нет-нет, разумеется, вы тут не при чем, – деловито произнесла Роза Валериановна. – Более того, я намерена несколько уточнить задачу, которая теперь стоит перед вами. Меня интересует убийца, а не только тот человек, который бомбардировал мою бедную матушку своими письмами и звонками. Если это один и тот же человек, то ваш гонорар остается прежним. Если речь идет о разных людях (что маловероятно, на мой взгляд), то сумма удваивается.

Я, конечно, немедленно согласился. Тем паче, я что не исключал и такой возможности: даже если речь идет об одном и том же человеке, то он мог не марать руки, а нанять для убийства киллера, и в таком случае с формальной стороны речь шла бы о двух людях и, соответственно, о двойном гонораре. Прошу заметить, во мне говорила не алчность, а здоровое стремление получать оплату, соответствующую проделанной работе.