Мэтт Рихтел - Одержимый

Мобильник зазвонил и завибрировал. «Бэттат и Бард». Мюррей Бард. Невролог. Врач Энди.

– Добрый день, доктор Бард.

Доктор Бард попытался поговорить об общем, спросил, учился ли я на одном курсе с доктором Фернандес и пребываю ли в городе. Я ответил утвердительно на оба вопроса, пусть на второй и солгал. Доктор Бард спрашивал, практикую ли я в городе. Я предпочел истолковать вопрос иначе: живу ли я в Сан-Франциско?

– У меня перерыв между консультациями, – продолжил доктор Бард. – Чем я могу вам помочь?

– Я звоню насчет Энди…

Я посмотрел на Эрин. Она выдохнула: «Голдстайн».

– …Энди Голдстайна. Он жаловался на головные боли. Бессонницу. Быструю смену настроения. Приходил к вам, чтобы снять электроэнцефалограмму.

Доктор Бард молчал. Через него проходили сотни пациентов. Без лежащей перед ним медицинской карты они для него не существовали.

– Примерно три недели тому назад он прыгнул с моста «Золотые ворота».

Он ответил после паузы:

– Теперь я его вспоминаю. Тощий мужчина. Перевозбужденный. Неудивительно для наркомана, сидящего на мете.

Эрин ничего не говорила о том, что Энди употреблял наркотики.

– Он сказал вам об этом? – В моем голосе слышалось удивление.

– Доктор Айдл? Не могу вспомнить… от чего вы лечили мистера Голдстайна?

– Я не его врач. Просто друг.

– Если вы захотите приехать, я смогу показать вам его медицинскую карту. Позвоните моему секретарю-регистратору, чтобы договориться о времени.

– Подождите, доктор Бард, а не могли бы вы рассказать о нем прямо сейчас?

– Пожалуйста, передайте привет доктору Фернандес. – И он отключил связь.

Эрин озабоченно смотрела на меня.

– Что не так с Энди? Что они с ним делали?

– Ты не сказала мне, что Энди употреблял наркотики.

– Что?

– Энди был наркоманом, Эрин! Чего еще ты мне не говоришь?

– Энди? Наркотики? Никогда в жизни. Какие наркотики?

– Мет. Апперсы. [38] Апперсы – психостимулирующие наркотические вещества. То самое, что держит тебя на ногах всю ночь, а утром заставляет прыгнуть с моста.

Она молчала.

– Что происходит, Эрин?

– Нат, Энди был… моим лучшим другом. Я знала о нем все. Такого не было и в помине. – Она возвысила голос: – Наркотики не были…

– Чем?

– Его грехом. У него вообще не было грехов. Энди был хорошим, любящим, добрым, великодушным.

Она откинулась на спинку сиденья и повернула голову к боковому окну.

Еще полчаса молчания, и мы въехали в Фелтон, который больше напоминал фильм, чем реальный город. Мне казалось, что я на съемочной площадке номер два студии Диснея и передо мной эпизод в идеальном городке, где владельцы магазинов используют перерыв на кофе, чтобы скрести нападавшие на тротуар листья.

Я свернул на заправочную станцию и спросил заправщика, мужчину средних лет, как найти интернет-провайдера «Фелтон коммунити нет». Мужчина подробно все объяснил. Нужный нам дом находился в нескольких кварталах.

Останавливая автомобиль, я повернулся к Эрин:

– Заранее извиняюсь за то, о чем собираюсь попросить.

Я объяснил Эрин, чего от нее хочу: зайти в офис интеренет-провайдера и каким-то образом узнать у них адрес «Стробэрри лабс».

Она положила мне руку на колено и проворковала:

– Я очень хочу заглянуть в дневник Энди.

– Мы торопимся. Всему свое время.

Она схватила с заднего сиденья бутылку воды и большой конверт из плотной коричневой бумаги, в котором лежали ксерокопии каких-то нужных мне статей. На конверте написала «Стробэрри лабс». Вылезла из автомобиля и направилась в офис интернет-провайдера. За столиком сидел парнишка лет семнадцати. Миновав дверь, Эрин споткнулась и плесканула водой из бутылки на свою футболку. Получилось очень даже естественно.

Дожидаясь ее возвращения, я думал о Хитер Астернак, с которой встретился шесть месяцев назад. Я как раз сдал в редакцию материал о Тимоти Аравело и нашёл новую тему, никак не связанную с вызовами в суд. Вот тут судьба и свела меня с Хитер, дерматологом.

Я писал историю о тенденции, наметившейся среди медиков: все большее их число отворачивались от специальностей, позволяющих зарабатывать на хлеб с маслом, вроде семейной медицины, и становились узкими специалистами, скажем, дерматологами, которые работали меньше, а денег получали больше.

Что меня прежде всего поразило в Хитер, так это огромное количество косметики, совершенно не нужной при ее молодости и природной привлекательности. А когда за картофелем-фри и лимонадом она перечисляла мне причины, побудившие ее выбрать дерматологию, мне казалось, что она читает инструкцию.

Я задал достаточно вопросов, чтобы разговор набрал ход, а потом замолчал и только слушал. Она рассказала мне, где выросла, что потянуло ее в медицину, когда она столкнулась со своей первой любовью – кулинарией. Мы заказали по второму стакану лимонада. Она призналась, что страшно злилась, когда у нее не поднималось суфле. Я кивал, как бы говоря: «По-другому и быть не может, если видишь, как твои усилия идут прахом».

– Вы любите готовить, не так ли? – задал я очевидный вопрос.

Она глотнула лимонада. Посмотрела в угол ресторана. Точнее, не хотела встречаться со мной взглядом.

– Я сжульничала, когда сдавала экзамен на получение лицензии.

Вот так. Я едва не поперхнулся лимонадом.

– Никому об этом не говорила.

Речь шла о получении лицензии дерматолога в соответствующей комиссии штата. Она сказала мне, что выбрала дерматологию по одной причине: не доверяла своим способностям и рассчитывала, что не причинит большого вреда, работая дерматологом.

Я не знаю, что с ней сталось. Никому ничего не сказал, а потом наши пути разошлись. Но разговор этот научил меня, что нужно делать, если хочешь услышать откровение: 1) показать человеку, что он и его проблемы тебе небезразличны; 2) позволить ему заполнять словами молчание.

Точно такой план я намеревался реализовать с Эрин, которая блестяще обвела вокруг пальца семнадцатилетнего парнишку. Сказала ему, что приехала из Сан-Хосе, чтобы передать какие-то документы в «Стробэрри лабс», и обнаружила, что на конверте не написали адреса. А теперь не может дозвониться в свой офис в Сан-Хосе, в телефонном справочнике «Стробэрри лабс» нет, вот она и хочет спросить, может, он знает, где находится эта фирма. Парнишка ответил, что, увы, знать не знает. На лице Эрин отразилось отчаяние. Может, он все-таки сможет что-то для нее сделать? У нее выдался такой трудный день. «Подождите», – ответил парнишка. Заглянул в список клиентов. И, какое совпадение, обнаружил в нем «Стробэрри лабс»!

– Три мили по каньону, – холодно сказала мне Эрин.

Я остановился около единственного в городке кафетерия и заказал самый большой, самый крепкий кофе. Потом попросил юную леди, которая стояла за прилавком, добавить два эспрессо. Она, должно быть, подумала обо мне: «Какого слона он собирается оживить?»