Василий Ардаматский - Бог, мистер Глен и Юрий Коробцов

Взяв у меня книгу, он небрежно бросил ее в машину и спросил:

— Прочитал?

— Да.

— Что скажешь?

— Сказать толком всего я еще не могу, но со мной что-то происходит… Я начинаю понимать… Я освобождаюсь…

Господин Джон пристально и весело посмотрел на меня:

— Садись в машину. Проедемся.

Мы выехали на шоссе и помчались к городу, который до сих пор я видел только издали. Теперь он быстро надвигался на нас. Мы молчали. Мне было очень хорошо. Вблизи города господин Джон остановил машину на обочине, выключил мотор и повернулся ко мне.

— То, что ты, Юрий, сказал о книге, мне не нравится, — произнес он и, вынув сигарету, закурил.

Господин Джон говорил сейчас тихим и добрым голосом, не сводя с меня совсем невеселых глаз.

— Настоящая вера необходима человеку, как воздух, и она, Юрий, совсем не путы. Наоборот, в ней, в вере, — дополнительная душевная сила человека. Если человек ни во что возвышенное не верит, он легко может совершить бог знает что. На днях, например, я прочитал в газете страшную историю. Отец убил пятилетнюю дочь и жену. Вот тебе, кстати, еще один пример церковной лжи. Церковь утверждает, что все в жизни — от бога. Да? Значит, этот убийца своей дочки и жены тоже от бога?

Я напряженно обдумывал то, что услышал.

— А все дело в том, как устроена жизнь на земле, — продолжал господин Джон. — Есть, например, такая страна — Америка. Там нет обездоленных, и там ни богу, ни церкви не надо никого обманывать. Там все искренне верят в бога и в его высшую справедливость. Ну, а здесь, в насквозь прогнившей и продажной Европе, ни о какой справедливости не может быть и речи. Так что тебе, Юрий, не надо отказываться от веры. Нельзя, Тебе следует вернуться к твоей вере, к той, которую ты придумал еще в сиротском приюте. Исповедоваться перед злым чертом из вашего монастыря — это занятие бесполезное. А вот исповедь перед собственной совестью, требующей от тебя честности, исполнительности, преданности делу и любящим тебя людям, просто необходима. Ты мне рассказывал про свои молитвы. Вернись к ним. И начни с той, где ты клянешься на добро людей отвечать добром. Можешь?

— Не знаю, — пробормотал я.

— Ну вот, к примеру, я сделал тебе какое-нибудь зло?

— Что вы! Что вы!

— И ты не хочешь поклясться перед собственной совестью ответить мне добром?

— Я клянусь, — сказал я тихо, с чувством. Я действительно уже тогда готов был для этого человека сделать все.

— Вот и прекрасно! — со своей обаятельной улыбкой сказал господин Джон. — А я клянусь, что сделаю все, чтобы жизнь твоя стала интересной, наполненной полезной деятельностью на благо людям. Договорились?

Я кивнул. Мне было необыкновенно хорошо — рядом со мной был человек, который понимал меня, хотел мне добра и обещал сделать мою жизнь другой — интересной, осмысленной.

Это было не по силам даже отцу Кристиану…

Уже целый месяц я живу в отеле «Виктория» во французском городе Мец. Мой номер на третьем этаже, и окно выходит на площадь перед отелем. Я могу часами смотреть на площадь. Как у остановки междугородных автобусов отдыхают запыленные машины и суетятся пассажиры; как вертится стеклянная дверь универсального магазина, пропуская покупателей; как прохаживается по площади полицейский в высокой, похожей на кастрюлю фуражке.

Моя комната небольшая, но очень светлая и уютная. Возле мягкой и чистой как снег кровати стоит черный чудо-аппарат. Стоит снять трубку, и я слышу ласковый девичий голос: «Пожалуйста». Назвав цифру семь, я слышу голос мистера Джона Глена. Это когда он в отеле, в своем номере на втором этаже. Но его часто нет дома. Тогда он сам звонит мне из города, чтобы сказать, когда мы будем обедать или что будем делать вечером.

Каждый день теперь для меня праздник. И ванна, в которой можно нежиться перед сном. И эта прекрасная комната. И легкий, удобный красивый костюм. И разноцветные рубашки, и шляпа, к которой я долго не мог привыкнуть, и даже возможность смотреть из окна на площадь…

Вокруг меня была безмятежная, веселая, красивая жизнь. Помню, как первый раз мы с мистером Гленом ужинали в ресторане нашего отеля. На столиках уютно светились лампы с цветными абажурами. Они освещали веселые лица мужчин и женщин. Все свободно и легко разговаривали, громко смеялись. А когда начинал играть оркестр, вставали и танцевали в центре зала. А в это время на сцене, где сидел оркестр, очень красивая девушка пела про любовь. Все это было похоже на какую-то дивную сказку, в которой я сам живу, упиваясь ее веселым и беспечным счастьем.

Теперь-то мне ясно, зачем мистер Глен поселил меня в эту сказку. Ему нужно было угостить меня такой жизнью, чтобы я почувствовал ее сладость и в дальнейшем к ней стремился. А от действительности я был отрезан наглухо. Мне ведь не давали даже читать газеты.

— Все местные газеты заврались, и нечего тебе засорять голову их брехней, — сказал мистер Глен.

Все же один раз мой праздник был омрачен.

Утром мы с мистером Гленом позавтракали, и он уехал, предупредив, чтобы я никуда не отлучался, так как он будет скоро звонить. Он всегда это говорил, и без него я из гостиницы ни разу не выходил. Разве что спускался в вестибюль посмотреть, как приезжает и уезжает множество разных людей.

Я сидел в своем номере и читал. Это была очень интересная книга о приключениях храброго шпиона, действовавшего в таинственном Китае.

Услышав звонок телефона, я взял трубку и услышал:

— Говорит портье, вас здесь спрашивают… Господин… — Он назвал незнакомую мне фамилию.

Я не знал, как нужно поступать в таких случаях, замялся, но потом попросил портье пригласить господина зайти ко мне в номер.

Вскоре дверь приоткрылась, и я увидел так хорошо знакомое мне доброе лицо отца Кристиана. Он был не в рясе, а в мешковатом черном костюме и в шляпе. Я бросился ему навстречу, втащил его в номер и крепко-крепко обнял. Он тоже был очень рад, но, когда уселся в кресло, посмотрел на меня, а потом молча, серьезно стал рассматривать комнату.

— Ты в коллеже больше не учишься? — спросил он.

— Почему? Мне предоставлены дополнительные каникулы.

Я рассказал правду, ведь именно так сказал мне мистер Глен, когда предложил поехать с ним в город, чтобы получше отдохнуть, или, как говорил он, проветриться.

Не сводя с меня тревожного взгляда, отец Кристиан спросил:

— Кто же платит за отель?

Я не знал, что ему ответить. О деньгах я за всю свою жизнь никогда не думал. Помнил только, как в Ростове, когда я шел в школу, мама давала мне деньги на завтрак, а я покупал на них мороженое. В приюте и коллеже деньги были для меня понятием отвлеченным. И здесь я ни за что не платил, все покупки делал мистер Глен, я даже ни разу не держал в руках денег.