Елена Арсеньева - Рецепт Екатерины Медичи

— Опять шаман! Откуда ты его взял?

— Да вот же он, — Алекс указывает на фигуру лежащего человечка. — Здесь изображен именно шаман.

— Шаман — косматый старик, который скачет с бубном и одет в какие-то шкуры, — убежденно говорит Марика. — А тут какой-то убогий, искалеченный бедолага. Может быть, даже умирающий…

— Шаман — посредник между миром мертвых и живых, между призраками и людьми, между смертными и божествами, — говорит Алекс. — Это медиум — как тот, которого спириты призывают при столоверчении, чтобы он задавал вопросы духу. Я могу называть его медиумом, колдуном, волшебником, чародеем, медиатором, но лучше оставим каноническое слово «шаман». Мы думаем, что оно имеет отношение только к диким тунгусам или кому-то в этом роде, однако происходит оно от санскритского слова camas, что означает «успокоение». Санскрит — древнейший язык на земле, именно из него произошли все индоевропейские языки. Именно в умении успокоить человека, дав ответ на все вопросы, которые его терзают, и состояло в древности предназначение шамана. Я думаю, что святые небесные силы, которые населили землю людьми, понимали, что их творения сначала будут чувствовать себя страшно неуверенно, ничего не зная о мире, который их окружает, о природе вещей, о болезнях, о тех смятениях, которым подвержена душа человека, а потому…

— Святые небесные силы?! — прерывает Марика. — Ты что, серьезно? «Бог создал человека по образу и подобию своему», так, что ли? Да кто в наше время верит в такие штуки?

— Я, например, — серьезно взглядывает на нее Алекс. — А что? Ты веришь Чарлзу Дарвину? Тебя тешит мысль, что твои далекие предки были покрыты шерстью, скакали по деревьям и орали дикими голосами? И ты вообще веришь, что из какой-то амебы, какой-то инфузории-туфельки могло произойти все неисчислимое разнообразие жизни? Корова, которая ест зеленую траву и приносит белое молоко? Яблоня, которая вырастает из крошечного семечка, цветет белым облаком, благоухает и дает потом красные яблоки? А цветы? А бабочки?! А лошади, собаки с их невероятным умом? А муравьи, которые подчиняются коллективному разуму? Да брось! Я предпочитаю теорию панспермии!

— Я думала, что все медики матерьялисты, — растерянно говорит Марика.

— Я матерьялист, — соглашается Алекс. — К примеру, я не верю, что Господь создал нас по образу своему и подобию. Столяр создает стол, но стол не есть подобие столяра. Это все наша самоуверенность, основанная на том, что сын Божий имел образ человека. Но его мать была земная женщина… Образ же самого Творца нам и представить невозможно, не стоит даже пытаться, не то будем испепелены молниями, как бедняжка Семела, пожелавшая увидеть Юпитера во всей силе и славе его. Но оставим дискуссию о панспермии. Давай лучше поговорим о шаманах. Так вот, я думаю, что небесные творцы наши выделили из общей массы отдельных людей и наделили их некими сокровенными знаниями и умениями, которые позволили бы этим шаманам помочь простым людям не сойти с ума при столкновении с хаосом Вселенной — или с ее непостижимым порядком. Иногда такие умения передавались по наследству, а иногда проявлялись в человеке вроде бы неожиданно. Ты же не станешь отрицать, что некоторые люди обладают необъяснимым даром целительства, или пророчества, или…

— Нострадамус, Гаурико… — бормочет Марика.

— Вот именно! — радостно, словно услышал имена старинных друзей, соглашается Алекс. — А ты молодец! Начала, я вижу, читать хоть что-то, кроме «Первой любви» Тургенева!

Марика не спорит, хотя терпеть не может, когда ее хвалят незаслуженно. Однако начать прояснять ситуацию — значит непременно упомянуть Торнберга и всю связанную с ним историю, а делать этого Марике пока не хочется.

— Ладно, давай дальше про шаманов, — говорит она решительно. — Итак, они — посредники между миром богов и миром людей, между живыми и мертвыми… А зачем нужно общаться с мертвыми?

— Чтобы знать , — с нажимом говорит Алекс. — Чтобы получить ответы ! Сейчас есть книги, суммирующие исторический опыт человечества. А раньше, когда их еще не написали, не издали в огромных количествах? Где несмышленым людям было набираться этого самого всеобщего опыта? Только обратиться к мертвым — жившим раньше и знающим тайны мироздания и человеческих отношений на протяжении многих и многих поколений. Ведь каждый, как верили и до сих пор верят многие люди, проживает несколько жизней, век за веком, и, таким образом, смерть — не более чем подготовка к новой жизни. Это колоссальный опыт! На небесах, у богов, можно было узнать о будущем. У мертвых в подземном мире — о прошлом и настоящем. Кстати, ты зря думаешь, что шаман — непременно старик. Шаманы, как правило, недолго жили: во время беспрестанных странствий между миром мертвых и живых недолго сбиться с пути, заблудиться и не вернуться. Кстати, когда во время такого «путешествия» шаманы умирали, о них так и говорили: мол, душа его потерялась в ином мире. Шаманы умели по собственному желанию на время останавливать биение жизни в своих телах. Опасная игра, верно? В нее недолго заиграться так, что обратного хода уже не будет.

— Значит, ты решил, будто это — шаман, — Марика указывает на нарисованного человечка, — лишь потому, что он лежит, как мертвый, со вспоротым животом? Но знаешь, точно так же его можно принять за воина, убитого на поле битвы! Ты сам говорил, что руна — символ воина и посвящена боевому богу Тюру! — Эта мысль только что пришла ей в голову, и Марика ужасно обрадовалась своей догадливости. Ни Бальдр, ни Алекс такого предположения не высказали. А между тем в его пользу масса доказательств. — Символ того, что это воин, — копье. Он лишился в бою глаза и руки, ему распороли живот, он мертв…

— При чем тут его живот?! — чуть ли не пугается Алекс. — Никто ничего ему не распарывал! Если я сказал, что шаманы могли по собственной воле останавливать течение жизни в своих телах, это не значит, что они кончали самоубийством и делали себе харакири, как японские самураи. Они умели задержать дыхание и замедлить биение сердца так, что на некоторое время балансировали между жизнью и смертью. Почему я настаиваю, что это не воин, а именно шаман? Потому что человек без одного глаза и без одной руки, как бы наполовину принадлежащий к миру видимому, осязаемому, а наполовину — к незримому, призрачному, у многих народов является символом шамана. Кроме того, он изображен лежащим. Определенно на земле. Это значит, что он находится именно в состоянии транса, в промежуточном состоянии между двумя мирами. Он как бы мертв, но в руке у него — не копье, а знак вечной жизни.

— Вот эта закорючка

— знак вечной жизни?! А мы-то с Бальдром думали…