Георгий Миронов - Гриф

В первой было написано: "Ваш друг и мой муж Алексашенко Артем Васильевич погиб в поединке с вооруженным грабителем. Последние годы служил в СОБРе. Вас часто вспоминал. Похоронен на Третьем Марьинском кладбище. Вера".

Вторая телеграмма была повеселее, но тоже грустная: "Прости, Бич, что не смогу быть в час «X» на явке. Открылась старая рана в колене: лежу в военном горгоспитале, если соберетесь навестить — пробуду тут еще месяц. Твой Керж.

И только одна телеграмма оказалась «отказной»: "Прости, Бич, но сколько можно играть в войну? Признайся, что ты опять выкопал томагавк. Я больше в эти игры не играю. Надеюсь, все еще твой друг, но бывший сержант Валдис Лиепиньш, директор фирмы «Палдиез».

Эх, Валдис, Валдис: бывшими сержанты спецназа не бывают. Они бывают живыми и мертвыми. А бывшими — нет. И если тебя зовет друг, какая бы фирма не требовала твоего участия в делах, должен был приехать. Но… В любой операции есть запланированные потери.

Честно говоря, он даже рассчитывал на большие «потери». И в душе загадал: если откликнутся семеро, значит, все у них будет хорошо.

Семеро бывших однополчан ждали его в закрытом банкетном зале ресторана «Камуфляж» на Старой Басманной, который открыл бывший спецназовец старлей Козьма Киреев. Ресторан этот любили посещать крутые, но мирные парни.

Первый, кого он увидел, был Ашот — мастер спорта по классике, небольшого роста, крепенький как боровичок, младший сержант.

Рядом с ним сидел Андрей, ростом под два метра, косая сажень в плечах, открытая доброжелательная улыбка, костромич, сержант запаса.

Третий — тонкий, стройный, нервный, взрывной Гиви Гогия.

Рядом с ним — Алеша, — спокойный, среднего роста, но, при самых обычных плечах, обладал чудовищной силой рук, мог, как в сказке, выдавить воду из камня.

После него за столом сидел Тармо Кирьянен, мастер спорта по фехтованию на саблях и, между прочим, непревзойденный мастер в метании ножей. Хладнокровный и уравновешенный парень из Петрозаводска.

Из-за его плеча вился тонкий дымок сигары. Единственный, кто курил во взводе Бича, был еврей Моня Рубинчик. Так, значит, и не бросил. Но он, если обстановка того требовала, мог не курить и часами, и днями. А когда ситуация менялась, мог выкурить пачку подряд, до позеленения, но с кайфом. Моня, остроумный, как истинный одессит, и даже говоривший с одесским акцентом, был мальчиком из интеллигентной питерской семьи и свободно говорил на нескольких европейских языках. Одесский акцент оставался только для взвода и для девочек, которые липли к нему, как пчелы к меду.

Иван Чеботарев был из Иркутска. Стрелок от Бога. Что там белку в глаз со ста метров… Он мог, кажется, муравья в глаз с двухсот. Причем на бегу и с двух рук.

— Какие проблемы, Бич?

— Спасибо, что все приехали. Три дня на дорогу. Значит, на раздумья времени не оставалось.

— Кому три дня, а кому из Питера — так раз плюнуть, — усмехнулся Моня.

— Ты забыл, что даже из Иркутска летают самолеты, — добродушно улыбнулся Иван.

— Вай, какие проблемы? Ты позвал, и мы здесь, — оглядел компанию Гиви.

— Слушай, зачем на глупости время тратить? — пробасил Ашот. — Говори, какие проблемы: мы тебе помочь прилетели. Правильно? Мы тебе нужны. Так? Значит, говори, что надо делать. И мы будем решать, как это делать.

— Все зависит от того, каким временем вы все располагаете, — ответил Бич, внимательно рассматривая лица бывших сослуживцев.

— Анекдот знаешь? Старый финн стал строить томм, — начал певуче Тармо. — Его спрашивают: "А сколько комнатт у ттебя в томе будетт?" А старый финн задумался и сказал: "Если топор в руки взялл, меньше одной нельзя…"

Анекдот сослуживцы знали — у Тармо было всего пять анекдотов, которые он время от времени рассказывал. Так что за время службы все пять выучили наизусть. И забыть еще не успели.

Но все равно посмеялись.

Тем временем принесли заказанное ребятами пиво и салаты.

Дождавшись, когда официант уйдет, Бич вкратце изложил дело.

— Все рассказать не могу, — признался он.

— Все мы и не спрашиваем. Скажи, а как долго мы будем грабить банки, спросил, основательно разжевывая холодный ростбиф, Андрей.

— Думаю, месяца два.

— Вай, что сдерживаться, — засмеялся Гиви, — надо будет, будем делать это год.

— Год — и не попадаться, — это нереально, — рассудил Алеша. — Два месяца — возможно.

— Слушай, скучный ты человек, — легкомысленно отмахнулся Гиви. — Если все хорошо пойдет, зачем останавливаться.

— А если серьезно? Бич, ты можешь нам гарантировать, что мы будем заниматься благородным делом? — спросил Ашот. — Нам не придется краснеть, отвечая на вопросы наших детей?

— Вопрос, Ашот, считаю лишним, — прервал его Андрей. — Раз Бич нас вызвал, значит, мы нужны для хорошего дела. Если бы так не считали, не приехали бы, ведь так?

— Так, — согласились все.

И больше к глобальным философским вопросам не возвращались.

Только Иван задал все же вопрос, который крутился у всех на устах, но все не срывался:

— Убивать придется?

— Придется.

— И ты гарантируешь, что это…

— Гарантирую.

— Нy, так все ж ясно. Кончаем базар, громодяне, или нам нет за что выпить? — ворвался в разговор Моня.

Выпить им было за что. Прежде всего минутой молчания, не чокаясь, почтили погибших в боях и умершего от ран Артема Алексашенко.

Подробности в этот вечер не обсуждали.

На подготовку к операции Бич отвел двое суток.

Для всех были выделены квартиры. Можно было жить и по отдельности, и группами. Кому как нравилось. Лишь бы не всем вместе.

Этот вечер Бич провел с Машенькой.

Они встретились, предварительно созвонившись, на углу Большой Никитской и Суворовского бульвара. И пошли неторопливо вниз в сторону Консерватории. В Малом зале сегодня был концерт старинного русского романса.

Пела их, как выяснилось, общая любимая певица — Надежда Красная, народная артистка России — с дивным голосом и удивительными актерскими данными, — каждый романс превращался в своего рода драматический рассказ о конкретной судьбе.

Билеты на ее концерты достать было практически невозможно. И Бичу опять повезло. Хотите верьте, хотите нет, но в Консерватории в книжном киоске "имел дело" Гриша Минский, бывший спецназовец, окончивший после армии философский факультет МГУ, защитивший в конце 1997 года кандидатскую диссертацию и державший теперь, ввиду отсутствия потребности в специалистах по этике, два киоска философской литературы — в МГУ и в Консерватории. Он заранее взял билеты и ждал их в крохотном фойе Малого зала. Обнялись, обменялись несколькими фразами и разошлись. Как будто так и надо. А ведь не виделись почти десять лет. Вот что значит спецназовская дружба.