Душан Митана - Конец игры

Волосы, все равно что кожа, бывают жирные, сухие и нормальные, прослушал он Геленину профессиональную лекцию. Если волосы нормальные — никаких с ними забот. Достаточно их регулярно мыть и расчесывать щеткой. Это мой случай. У тебя дела хуже, камрад. У тебя волосы сухие, склонные сечься, ломаться, выпадать. Если не хочешь, чтобы голова у тебя стала как детская попка, тебе надо время от времени делать масляные компрессы, рецепт достану, ежедневно хорошо массировать кожу и хотя бы раз в неделю мыть волосы шампунем. Возможно, тебе просто не хватает витамина «бе», но, на всякий случай, не мешало бы и зайти к доктору. Облысение чаще всего бывает признаком какой-то скрытой болезни. И не рекомендуется сушить волосы феном, понятно? Но самое главное — регулярный и тщательный массаж щеткой!

К тридцатилетию она подарила ему средство для ухода за волосами САЛУПИН, березовую воду, несколько видов шампуня и четыре щетки. Пока он этими дарами не пользовался, ему хватало и одного гребня, но если и дальше так дело пойдет… кто знает, кто знает… думал он, обводя взглядом Геленины щетки, гребни, шампуни, фиксаторы, бигуди. Сколько времени она уделяла своим волосам! Туда-растуда твою птичку, вот уж семейная жизнь была, ничего не скажешь! Он вдруг с удивлением осознал, что по большей части воспоминания о Гелене связаны с ванной, косметическими масками и массажами.

Какой, собственно, был естественный цвет твоих волос?

Неужто я уже никогда больше не увижу тебя за твоими торжественными обрядами перед зеркалом?

IGORA ROYAL, помнишь? Тогда мы еще жили в том длинном общем дворе, в одной комнате, общая кровать тогда еще не ужасала тебя (волшебство начал, как быстро оно минуло), без ванной, без комфорта, я еще учился на последнем курсе, корпел над дипломом, жили мы на твое жалованье, мою стипендию и мелкие гонорарчики, что изредка приходили за рецензирование фильмов и телевизионных постановок, за те бескомпромиссные, разгромные, критические статьи, плоды юношеского запала, смесь подлинного желания «помочь делу», справедливого негодования, зависти и неудовлетворенных амбиций… нет, ты не могла позволить себе посещать косметические салоны, я был твоим придворным парикмахером. IGORA ROYAL, помнишь, как я красил твои волосы?

Ты сидела на стуле, повернутом спинкой вперед, в руке держала компотницу, наполненную бурой, зловонной кашей, а я стоял над тобой — в правой руке зубная щетка, в левой — расческа, макал зубную щетку в ком-потницу, расчесывал твои волосы и тщательно, с большим увлечением смазывал их от самых корней этой вонючей бурдой; пока наступал конец процедуры, я успевал вдоволь надышаться гидрогенных паров; и польза, как обычно, получалась двоякая — я ловил кайф, а волосы твои приобретали самый модный оттенок.

А какой успех ты сорвала — в элегантном платье, взятом у твоей подруги Веры Мразовой и столь выгодно оттенявшем твои волосы, над которыми я так потрудился, — на открытии выставки молодых художников, выпускников ИИИ, [40] Институт изобразительных искусств. где впервые несколькими графическими работами была представлена и Яна Плахи, урожденная Гавьярова. Ты действительно превзошла самое себя: обворожительно прелестная, искрящаяся остроумием, ты убила всех наповал; словно люди пришли не на вернисаж — посмотреть выставленные картины, а на твое показательное выступление. Мартышка злобная. А эта статейка, что ты накропала о выставке, черт знает, куда она запропастилась. Правда, ты упомянула и о Яне, стараясь все-таки быть «объективной». Написав обо всех поистине обнадеживающих, вызывающих удивление, талантливых, своеобычных индивидуальностях с оригинальной манерой и так далее и тому подобное, кто все это упомнит, ты под завязку с великодушным снисхождением коснулась и Яны… было бы несправедливо не сказать несколько слов о Яне Гавьяровой-Плахой. По ее графическим опытам можно судить о чуткости молодой художницы… хотя и трудно избавиться от ощущения определенной судорожности… но вопреки приведенным оговоркам можно надеяться, что при терпеливой, вдумчивой работе и упорстве, которое является характерной приметой ее творчества, со временем она несомненно порадует нас полноценными произведениями, так примерно ты это завернула, змея подколодная. Черт знает, куда эта статейка подевалась. (После тебя не осталось никакого архива с вырезками и подробным каталогом.)

Звонок.

Ну, ясно, телефон; новость уже наверняка промчалась по городу, как огонь по сухой траве. Лучше б я его не включал. Карусель завертелась. Жадные вопросы. Как на них отвечать? Какой делать вид? Что мне говорить? Где ты? И почему? Кто, когда, как, с кем?.. Наконец какая-то сенсация. Да, звонит непрестанно. Пойду. Ничего не попишешь.

Нет, это не телефон. Дверной звонок. Кто-то собственной персоной пожаловал. Мать? С ней мы вроде бы обо всем договорились.

Ну хорошо, хорошо, уже иду. Кончай названивать!

В дверях стояла почтальонша.

Гонорар для Гелены: 280 чехословацких крон. Постоянно ей приходила какая-то мелочь. Редакторского жалованья (2200 брутто) почему-то ей не хватало. Камрад, покажи мне человека, который сейчас живет только на зарплату. Каждый как-то подрабатывает. И она подрабатывала: под различными шифрами и псевдонимами наводняла своими интервью, статьями, заметками и репортажами из мастерских художников всевозможные газеты, журналы, еженедельники, месячники, как-никак каждая редакция предоставляла место культуре; плодоводы и садоводы, рыбаки и охотники, животноводы и просто владельцы домашних животных, кактусов или орхидей, любители красот Словакии, октябрята, пионеры, друзья-приятели, кто только не рад заглянуть в святая святых наших популярных певцов или актеров, порой даже иного художника, а в худшем случае — писателя. Гелена была неутомима как пчелка; он долго ломал голову — как ее на все хватает? Где она берет на это время? Ему казалось, что если она не охорашивается в ванной, то рассиживает в каком-нибудь кафе — не иначе; он лишь потом понял: это не напрасная трата времени, напротив, она умеет приятное сочетать с полезным — опрокидывает рюмку, другую, но при этом как бы мимоходом, невзначай, собирает материал для своих заметок.

Почтальонша уже явно была во все посвящена. Жадно, с лицом, горящим от любопытства, она вытягивала шею и норовила проникнуть в квартиру, на место действия. Однако он стоял в дверях, широко расставив ноги, словно своим телом хотел защитить — что? Что мне уже защищать? Всему конец, и все-таки не позволю, чтобы всякий копался в моем грязном белье, нет, такого удовольствия я им не доставлю.

— Деньги эти, собственно, вашей супруге, — раздумывая над почтовым переводом, говорит почтальонша. — По правилам я бы должна вручить ей…