Светослав Славчев - В ловушке гарпий

Предварительный протокол? Подобная форма мне не известна. Заключение о смерти или существует, или его нет.

Ханке улавливает немой вопрос в моем взгляде и раскрывает папку.

— Хотите ознакомиться?

— Если ничего не имеете против.

Он подает мне два верхних листа.

— Мы подготовили его, чтобы ввести вас в курс дела, коллега. Судебно-медицинская экспертиза сообщит свое окончательное мнение… надеюсь, завтра утром.

Смотрю на исписанные листы.

“Сегодня, шестнадцатого сентября, в Королевском медицинском институте Кронсхавена, по распоряжению… в присутствии… судебного врача Йенса Вальберга мною произведено вскрытие…”

Дальше следует довольно подробное описание.

Я начинаю читать более внимательно и прежде, чем дойти до заключения врача, понимаю, почему оно является предварительным, или, как оно осторожно названо в протоколе — “этапным”. Здесь нет того, что мы называем непосредственной причиной смерти”. Раны, полученные в катастрофе, — серьезные, но не затрагивают жизненно важных органов.

Перечитываю еще раз. Кровоизлияния сравнительно невелики, не соответствуют характеру ран. Странное наблюдение. В переводе на обычный язык, оно означает лишь одно: в момент получения Маноловым ран кровообращение уже не функционировало. Потому-то и кровоизлияния небольшие. Сердце не гнало кровь нормально, как положено, а сжималось в предсмертных судорогах. И сознание выключилось. Тяжелый грузовик обрушился на уже практически мертвого человека.

Доктор Манолов погиб не в результате несчастного случая, а до него. Автомобильная катастрофа — следствие, а не причина смерти.

Вот почему на асфальте не оказалось следов торможения.

Я хочу выиграть немного времени и для этого вновь демонстративно возвращаюсь к началу протокола.

Что же предполагают специалисты-эксперты?

Вероятно, что-то предполагают, поэтому и ведут себя столь предусмотрительно Сосуды сердца проверены, следов инфаркта не обнаружено. Но его возможность не сбрасывается со счетов Известно, что иногда инфаркт просто недоказуем, особенно если непосредственно за ним последовала смерть. Здесь же картина абсолютно неясная.

А может, мне это только кажется? Бывают и особые случаи, ведь человек — исключительно жизнеспособное существо. События могли бы развиваться и в другом порядке сердечный приступ, авария Но Манолов умер не от инфаркта, а от шока, вызванного столкновением. Мгновенная смерть, которую теперь вообще нельзя доказать.

Ничего не обнаружено — ничего! — и я не могу их винить. Это один из тех редких случаев — редких, но реальных, — когда даже судебные эксперты пожимают плечами и молчат. И Ханке это знает очень хорошо. Положение намного сложнее, чем я ожидал.

Отрываюсь от протокола и смотрю на комиссара. Прищурившись, он настороженно выжидает. Я протягиваю ему листы.

— Ясно, — вырывается у меня. (А что здесь ясного, и сам не знаю!) — Как думаете действовать дальше, коллега?

— А как бы вы поступили на моем месте?

Это, разумеется, чисто риторический вопрос, на который Ханке ответа не ждет. Поэтому, немного помолчав, спрашивает:

— Когда вы хотели бы обсудить оперативный план? Или, быть может, у вас имеются какие-то соображения… дополнительно ознакомиться с обстановкой?

— Прямо сейчас, если можно. А обстановка… будет зависеть от действий!

— Верно, — Ханке улыбается, однако глаза его остаются серьезными. — Тогда вопрос первый: чай или кофе? А может, чего-нибудь покрепче?

В подобных случаях я предпочитаю кофе. Ханке тянется к письменному столу, нажимает клавишу селектора и говорит несколько слов. Потом вновь поворачивается ко мне:

— Мы рассчитывали, что экспертиза все решит, но… сами видите! Поставили проблему и умыли руки. Взяли, правда пробы на исследование, но вряд ли можно всерьез на них полагаться.

Понятно. Пробы крови и т. д. не предмет отравления. Микросрезы сердечной стенки. Проба Левенштейна-Петровского. Все сделано правильно. Но выводы ни к чему определенному не приведут. Они обязательно будут поданы в сопровождении изящных оговорок, на которые медики такие мастаки.

Ханке продолжает:

— Инфаркта они не докажут! А раз не докажут, то нас ожидает предостаточно неприятностей! Придется прорабатывать…

Он умолкает, потому что слышится вежливый стук в дверь. Входит аккуратная молодая блондинка. В руках у нее поднос с кофейником, чашечками и маленькой сахарницей. Разлив кофе, она бесшумно уходит.

Ханке делает маленький глоток и повторяет прерванную мысль:

— Придется прорабатывать множество версий — от самоубийства до инсценировки несчастного случая!

Да, он сформулировал все точно. Прежде, чем признать причину смерти естественной, нужно предварительно убедиться в том, что отсутствует возможность наступления насильственной смерти. Жду, что же будет дальше.

Следует вопрос в упор:

— Скажите, коллега, а в вас не закрались какие-либо сомнения относительно возможного убийства?

Такой вопрос требует прямого ответа.

— Пока ничего определенного. Но вся обстановка… и в особенности характер дорожного происшествия… вызывают определенные подозрения.

Ханке переводит мои слова Кольмару. Они быстро перебрасываются несколькими словами на своем языке, затем Ханке говорит:

— Не будем скрывать: у нас родились такие же сомнения. Ну, что ж, рад, что нашли общий язык. Мы готовы предоставить вам все права по расследованию. И, конечно, свою помощь. Когда вы желали бы приступить к делу? — Он умолкает на секунду—две. — Если хотите, можете сейчас не отвечать, подумайте!

Хороший кофе, крепкий и ароматный. Он снимает усталость и спрятавшееся глубоко в подсознании напряжение. Да и что здесь раздумывать, я ведь приехал заниматься расследованием, а не чаи гонять.

— Зачем же откладывать? Я согласен

Ханке встает, подходит к письменному столу и что-то сообщает по селектору. Одновременно он подает мне папку и я принимаюсь ее листать.

Протокол транспортной полиции Довольно подробные чертежи места происшествия с фотографиями “пежо“” и грузовика. К ним приложена сопроводительная справка о проявленной фотопленке, которая наверняка хранится в сейфе Ханке. Далее подробный технический анализ состояния автомобилей и заключение, переведенные на два языка. Данных, которые свидетельствовали бы о том, что причиной аварии послужила техническая неисправность одного из них, не обнаружено. Но и так ясно — причина не в автомобилях.

Ханке отворачивается от селектора и что-то говорит Кольмару. Тот встает, щелкает каблуками и быстро выходит, а Ханке морщится и возвращается в кресло.

— Формальностей… по горло! — возмущенно вздыхает он — Ничего, я послал Густава, чтобы он хоть немного сократил ваши мытарства!