Вера Русанова - Туманный берег

- Даже не знаю, что тебе сказать? - та развела руками. - Да и что тут скажешь? Может быть, на самом деле, тебе в милицию пойти? Но, другой вопрос, поверят ли там сказочке про любовницу?

- Вот видишь, ты понимаешь! А что остается делать? Только самой улики на неё собирать? За руку её ловить? За шкирку тащить в отделение?

- Если бы это было так просто...

- Но ты ведь тоже уверена, что она существует?

- Почти, - Алла зябко обхватила себя за плечи, несмотря на то, что в кухне было ужасно жарко. - После всего, что ты рассказала, и в свете того, что я в последнее время замечала за Вадимом?

- А как ты думаешь... он, на самом деле, мог взять те деньги?

- Ой, не знаю! Теперь я уже ничего не знаю. С одной стороны это ересью полной кажется, а с другой...

С пару минут молчали обе: Алла, растушевывая пальцем пятно на скатерти, Лиля, рассеяно наблюдая за её рукой. Наконец, Алла проговорила тихо и монотонно, все так же не поднимая головы:

- А хочешь узнать, зачем Райдеры приезжали в Москву?

- Прости, что? - не поняла она.

- Хочешь узнать, зачем Райдеры в Москву приезжали? Это, конечно, только мои догадки, но...

- Подожди, Алла, если это имеет какое-то отношение к убийству...

- Может имеет, а может не имеет. Мне откуда знать? Просто все слишком тесно связано с тем, погибшим ребенком. Наверное, правильно Олеся чувствовала, что этой девочке не нужно жить на свете. Столько горя из-за нее, столько крови... Тим ведь сначала прилетел в Москву один. Прилетел, нашел меня, сказал, что нужно побеседовать в неофициальной обстановке и пригласил в кафе. Он, кстати, уже вполне прилично говорил по-русски: Олеся, наверное, поднатаскала...

... Она сразу поняла, что в языке его поднатаскала Олеся. Даже букву "р" Тим Райдер теперь прокатывал быстро и мягко, как она.

- Простите, что отнимаю у вас время, - говорил он, нервно постукивая вилкой по краю тарелки, - простите, Алла. Но, то, что я хочу вам сказать, очень важно... Я женат на вашей бывшей пациентке...

- На моей пациентке? - Она попыталась усмехнуться. - Это невозможно. Дело в том, что наблюдаю и лечу я исключительно грудничков. Вряд ли кто-нибудь из моих девочек мог уже подрасти настолько, чтобы стать вашей женой. Или я так плохо выгляжу?

- Я не точно выразился. Моя жена рожала в клинике, где вы работаете. Ее зовут Олеся. Олеся Кузнецова.

Алла помнила Тима так же хорошо, как и его драгоценную Олесю отекшую, неуклюжую, кутающуюся в розовый халат. Он же, похоже, незаметную докторшу не помнил, потому что вдруг прищурился неуверенно и жалко:

- Это ведь были вы?.. Понимаете, у моей жены был особый случай. Она делала искусственные роды, и ребенок умер...

- Да, - ей надоело разыгрывать нелепую интермедию. - Я помню вашу жену. Помню вас. Помню её заявление о том, чтобы ребенку не сохраняли жизнь. И девочку вашу помню. Живую! Которая некоторое время дышала.

- Не нужно обвинять Олесю, прошу вас! Я слышу по голосу, что вы её осуждаете, но я здесь для того, чтобы вам все объяснить! Поверьте!

Вилка скользнула с его тарелки, увлекая за собой ломтик форели. Рыба мягко шлепнулась на скатерть. Тим Райдер покраснел:

- Выслушайте меня, прошу вас!

- Нет нужды оправдывать в моих глазах вашу супругу, - Алла чуть отодвинулась вместе со стулом. - Если честно, мне на неё наплевать. В свое время, я Олесю уговаривала, упрашивала! Но она сделала, то что сделала.

- Она сделала это из-за меня, - глухо пробормотал он. - Дело в том, что эта девочка... Это был не мой ребенок, и Олеся боялась, что чужой ребенок разрушит нашу жизнь. Только из-за меня она пошла на искусственные роды. Вы не подумайте, я ничего такого не требовал! Но она не поверила, она боялась, что я не смогу любить этого младенца.

- А вы смогли бы?

- Вам смешно?

- Нет. С чего вы взяли?

- Вам смешно... Наверное, так это и выглядит. Но я любил даже её домашние тапки только за то, что это были её тапки. А, тем более, её ребенок, её часть, её кровь... Она не верила, а я... Я, на самом деле, переживал, когда девочка умерла.

Зелень на тарелках понемногу увядала, над розовой форелью уже не вился дымок. Ни Райдер, ни Алла так и не притронулись к еде.

- Чего вы хотите? - спросила она наконец, заметив, что англичанин совершенно запутался. - Ведь чего-то же вы хотите? Не затем же вы пригласили меня, чтобы обелить имя своей жены?

- Да... Я хочу... То есть...

Она терпеливо ждала.

- Я хотел... Это был ребенок от мужчины, которого Олеся когда-то любила, а теперь она несчастна. И наш семейный доктор... Он сказал, что она, возможно, никогда больше не сможет иметь детей...

- Так в чем же дело? Усыновите кого-нибудь, наймите суррогатную мать. Пусть за неё выносят и родят готовенького. Получит сразу в пеленках и с пышным бантиком. По-моему, для вашей Олеси - самый подходящий вариант?

- Нет, - он страдальчески сморщился, - вы не понимаете! Она не такая, она - просто несчастная женщина. И я хочу попытаться хоть чем-то ей помочь.

- Ближе к делу, - холодно попросила Алла. И тогда Тим вскинул на неё блеклые глаза, вдруг сверкнувшие почти злым огнем:

- Не нужно её ненавидеть. А если вы хотите "ближе к делу", пусть будет "ближе к делу"... Девочка умерла, ведь так?

Она вздрогнула, вспомнив о тех семидесяти двух часах, которых малышка провела в барокамере, но быстро убедила себя в том, что Райдер не может ни о чем знать.

- Да. И вам это известно не хуже, чем мне.

- Но теоретически она могла выжить?

- Да.., - она почувствовала, как язык прилипает к небу.

- Это все, что я хотел знать... А теперь я хочу предложить вам деньги. Большие деньги за то, что вы скажете моей жене о том, что её дочь осталась в живых.

- Что-что? Я, кажется, не расслышала...

- Вы все расслышали, не нужно играть! У вас в стране множество детских домов, миллионы отказных детей. Неужели с вашими связями, с вашими знакомствами в медицинском мире нельзя найти полуторагодовалую сироту, которая будет только счастлива обрести родителей? Я просто хочу, чтобы Олеся знала: это её дочь, её и того, русского, мужчины.

- То есть, если я правильно поняла, вы хотите купить ребенка?

- Да, - проронил он просто. И она не нашлась, что сказать в ответ.

- ... Да, я хочу купить ребенка. Но это должно выглядеть так, будто вы вдруг решили подзаработать денег и поэтому во всем сознались. Или же вас начала мучить совесть. Главное, дочь Олеси выжила и сейчас находится в одном из детских домов!

- Но почему не обычное усыновление? Почему вам не взять какого-нибудь английского малыша?

- Потому что она должна знать, что девочка жива, детоубийства не было, и никто ни в чем не виноват. А ещё Олесе, возможно, будет легче при мысли...

Тим не договорил, но Алла и так поняла все. "Олесе будет легче при мысли о том, что она растит не чужого младенца, а ребенка, зачатого от некогда любимого Вадима".