Далия Трускиновская - Корзинка с бриллиантами

— Передайте одно — его искал артист Кремон, — с достоинством отвечал Кремон. Он весь взмок, и стоять рядом с ним было неприятно. В такую жару кожаный пиджак — это идиотизм. Хотя кто же знал, что так припечет? Во всяком случае, Кремон, собираясь в наш город, этого знать не мог.

Он вальяжно прошел в коридор, ведущий в бухгалтерию. Даже если там никого нет — он подождет под доской «Народный контроль», где специально для таких ожидающих стоят два стула и лежат на подоконнике старые журналы.

Конечно, по дороге я заскочила в промтоварный магазин.

У меня есть и свои деньги, о которых мамка не знает. Я честно зарабатываю их. Беру сорок копеек с листа, на своей бумаге. У меня есть постоянные клиенты, и я имею побочный доход рублей в пятнадцать-двадцать ежемесячно. Жутко много!

Возле гостиницы меня нагнал Гаврилов.

— Опять? — спросил он. — Опять вообразила себя майором Прониным?

И процитировал хвост какого-то неизвестного мне древнего анекдота: «Из унитаза на него смотрели проникновенные глаза майора Пронина!»

— Нет, меня к Рафаэльевне послали, сама не знаю за чем!

Сусанна Рафаэльевна — директриса нашей цирковой гостиницы, очень приятная дама, но вот ее панический ужас перед техникой вошел в легенды. Говорят, однажды кто-то попытался преодолеть этот ужас и долго объяснял Рафаэльевне устройство утюга. «Ну, теперь понятно?» — спросил он. «Это божественно…» — с трепетом ответила Рафаэльевна. Очень может быть, что она лично повредила телефон.

Мы вместе вошли. В гостинице было тихо-тихо. Все торчали в цирке и паковались. Завтра три представления, будет совершенно не до того. Я не люблю этих последних дней работы программы. Люди, с которыми общались два месяца, вместе смеялись, пили кофе, решали финансовые вопросы, менялись книгами, бегали на видики, вдруг мгновенно отдаляются. Они уже там, далеко, в другом городе, они уже живут какими-то надеждами, связанными с этим городом, хотя какие там надежды! Такая же второсортная гостиница, тот же ритм жизни — утром или днем репетиции, вечером представление, то же полное презрение со стороны газет и телевидения. Или сердитая и скучная рецензия, после которой все ходят недовольные, или какие-нибудь сопли-вопли — ах, цирк, ах, сила, смелость и грация! И это тоже никому не нужно.

— А я думал, выслеживаешь грабителя.

— Чего его выслеживать! Сидит возле бухгалтерии и ждет Рубцову! — поддела я Гаврилова. Он же твердит, что не обошлось без Кремона?

— Бедная Рубцова! Опять будет выслушивать, сценарий нового номера, — пожалел се Гаврилов. — Я бы этого Кремона вообще в цирк не пускал. И так бездари хватает, а тут еще дочки-сыночки.

— Зато цирковая династия.

— Если бы талант передавался по наследству — вот это была бы династия! А то — вырос в цирке, ничего, кроме цирка, не знает, и лезет на манеж!

— Можно подумать, что вы не в цирке выросли!

— С чего ты взяла? Я в цирк с ипподрома пришел.

Я уставилась на Гаврилова. То, что все наши девки-конюхи пришли с ипподромов, и Любаня в том числе, я знала. Сманили их, пообещали — вот будешь хорошо себя вести — возьмем в номер! А они, наверно, вели себя плохо, так и осели на конюшне. Но Гаврилов!.. Уму непостижимо!

— И сразу в номер?

— Представь себе. Джигитам нужен был верхний. А я маленький, страха не знал, вот они и нашли дурака… Постой… ты же к Рафаэльевне собиралась?

Он это воскликнул вовремя — я уже взялась за дверную ручку, чтобы войти к нему в комнату.

— Это вы мне зубы заговорили, — буркнула я. — Джигиты, ипподромы…

Я повернулась и пошла назад. Но вдруг застыла, как монумент.

Дело в том, что в гостинице три этажа, и на каждом — длинный коридор с поворотом. Чтобы попасть к Гаврилову, как раз и нужно миновать поворот. Рядом с ним живут Костанди, а рядом с Костанди, у самой лестницы, комната Любани.

И вот я, беседуя с Гавриловым за поворотом, естественно, ничего не слышала, а когда выходилана лестницу — услышала, что у Любани в комнате кто-то есть.

Я могла поклясться, что Любаня в цирке! На цыпочках я прокралась по коридору и ввалилась к Гаврилову.

— Спятила? — очень любезно поинтересовался он.

Чуть ли не заикаясь, я объяснила ему, в чем дело.

— Она действительно в цирке, — сказал Гаврилов. — Я уходил, она оставалась. Черт знает что!

— Видите, я была права!

Он так посмотрел на меня, что я немедленно заткнулась. Права! Теперь не до того, кто первый сказал «э!» Теперь надо что-то делать.

Мы вышли в коридор. Любанина дверь была закрыта, но когда Гаврилов приложил к скважине ухо, я поняла — он что-то слышит.

— В гостинице сейчас никого быть не должно, — Гаврилов явно решался на что-то неожиданное. — Ты сейчас выйдешь на лестницу и спустишься этажом ниже, так, чтобы в три прыжка быть у Рафаэльевны. Если ты услышишь шум, мой голос или крик какой-нибудь, немедленно к Рафаэльевне, перекрывайте выход, звоните в милицию… нет, в цирк! Но я постараюсь обойтись без шума. Ну?

Он подождал, пока я спущусь, и налег плечом на дверь. Дверь не поддавалась. Тогда он отступил на два шага и попросту вышиб ее ногой. Она открылась вовнутрь, и Гаврилов вошел в Любанин номер. Дверь за ним закрылась.

Я стояла на лестнице и ждала шума, воплей, грохота… ну, звуковых эффектов! Их не было. И мне сразу полезла в голову чушь — а что, если преступник услышал, как мы возимся под дверью, взял что-нибудь тяжелое и встал в засаду?

Гаврилов — в комнату, а его — по затылку! Поймали падающее тело, положили на кровать и ждут второго участника группы захвата.

Я уж собралась было с криком штурмовать кабинетик Рафаэльевны, как на лестничной площадке появился Гаврилов.

— Порядок, — сказал он. — Считай, что тревога была ложная.

— Это как же?

— А вот так. Пошли к Рафаэльевне.

Он взял меня за локоть, как тогда ночью, в цирке, и повел.

— Кто там был? — вырываясь, спросила я.

— Никого не было. Ну, идешь ты или тебя волоком тащить?

Я смирилась, он довел меня до кабинета, а там проконтролировал, чтобы я получила сопровождаемую ахами да охами пачку какой-то документации и мирно покинула гостиницу.

Но на улице уже не он в меня, а я в него вцепилась.

— Это не мог быть Кремон! — воскликнула я. — Кремон сейчас в цирке!

— Не знаю, не знаю, где тебе померещился Кремон…

— Но ведь там же был человек! Он там заперся и искал камушки!

— Успокойся ты наконец. Тот, кого я там нашел, к этому воровству не имеет отношения.

— Вот это интересно!!!

— Я думаю, сегодня или завтра Кремовская признается, что камушки к ней вернулись, и вся суета вокруг Любы закончится, — сказал Гаврилов, стряхивая мои руки.

— Так там была Кремовская? Ничего не понимаю…

— Нет, просто я нажал одну кнопочку, и наше дело правое, мы победим! Я вовремя сказал кому надо, что все в порядке, что я лично это гарантирую, что именно я нашел в овсе коробку и потерял сережку, а потом я же отдал все Кремовской! — торжествующе объявил Гаврилов, и я почувствовала, что дело пахнет какой-то опасной глупостью. — Видишь, я ни тебя, ни Любу не стал подставлять. И очень вовремя нажал кнопочку!