Б. Седов - Отшельник

К своему крову, который, как он рассчитывал, будет надежно служить ему ближайшие лет триста-четыреста, а может быть, и дольше.

Войдя в просторный холл, Знахарь широко улыбнулся и, достав из одного кармана радиотелефон, а из другого — визитку Волжанина, набрал номер. Трубку сняли сразу.

— Я слушаю, — произнес знакомый голос.

— Виктор Ефимович? — спросил Знахарь.

— Он самый. С кем имею честь?

— Это Майкл Боткин, — с шутовским американским акцентом сказал Знахарь, — узнаете?

— Конечно, узнаю! — по голосу Волжанина было слышно, что он рад звонку Знахаря.

— Ну, как дела радиовещания? — бодро поинтересовался Знахарь, — скоро ли я услышу в приемнике знакомые позывные?

— Скоро, скоро, — успокаивающе ответил Волжанин, — хотя можешь услышать и сейчас. У тебя тарелка есть?

— В смысле — спутниковая антенна?

— Она самая.

— Пока нет, но завтра уже будет.

— Вот и хорошо, — удовлетворенно сказал Волжанин, — включаешь «НТВ плюс», и ловишь «Русский Шансон» 100.9. Понял?

— Так точно, ваше благородие, — лихо ответил Знахарь, — а как насчет выпить горькой водки в моем новом доме?

— У тебя уже новый дом? — изумился Волжанин.

— А то! — гордо ответил Знахарь, — бросай свое радио и приезжай.

— Только не сегодня, — сказал Волжанин, — сегодня я встречаюсь с Вертяковым. Нужно решить, кому сколько денег давать.

— А-а-а, — Знахарь поморщился, — этого гнуса я знаю. И денег ему тоже давал.

— Да уж, — согласился Волжанин, — тип еще тот. Хватит о нем. А насчет приехать — это с моим огромным удовольствием. Давай я завтра позвоню тебе, а там решим.

— Годится, — весело ответил Знахарь, — а вы там с этим Вертяковым тоже поторопитесь. Надоело всякую шелупонь слушать.

— Твои слова — бальзам для меня, — с явным удовольствием сказал Волжанин, — однако мне пора бежать.

— Пока!

— Пока!

Отключив телефон, Знахарь огляделся и неторопливо пошел по широкой деревянной лестнице на второй этаж.

В доме пахло свежестью.

Тимур сказал, что приедет не один.

Я слегка забеспокоился:

— Ты что, девушку свою хочешь сюда привезти?

Он засмеялся:

— Не одну, а целых двух. Да только если ты таких девушек увидишь ночью в своей постели, тутто тебя кондратий и хватит.

— Ты кончай там шутить! — возмутился я. — Говори толком, что затеял?

— Ты мне доверяешь?

— Ну, доверяю…

— Вот и хорошо. Потом благодарить будешь. Часа через два жди.

И Тимур отключился.

Я посмотрел на рацию и положил ее на стол.

Интересно, что он там задумал?

Вот уже целый месяц я наслаждался спокойной одинокой жизнью.

Правда, почти каждый день ко мне приезжал Тимур, который оказался весьма сообразительным и исполнительным помощником, но это было не в счет. Я ведь вовсе не собирался становиться натуральным отшельником, который не желает видеть ни одного человеческого лица. Тимур привозил мне то, что я ему заказывал, и теперь мой дом, который поначалу был совершенно пустым, стал наполняться нужными вещами. Нужными как в хозяйственном отношении, так и в совершенно особом.

Я не забывал ни того, с какой жизнью расстался, ни того, что обо мне помнят очень многие люди, и что эти люди могут сильно захотеть меня увидеть. А если сильно чего-то хочешь, оно обязательно получится. Поэтому в подвальном этаже у меня имелась потайная бетонная камера площадью метров двадцать, в которой было…

Чего там только не было!

Автомат Калашникова — две штуки. Автомат «Узи» — три штуки. Гранатомет РПГ-6 — один, зато гранат к нему — аж пятнадцать. Пистолет «беретта» — шесть штук. Всякие там приборы ночного видения и прочая военная электроника — целый стеллаж. А уж патронов — просто ящики.

В общем, в случае чего я смог бы постоять за себя. Но лучше бы такого случая не было.

Кроме того, имелся в моем скромном обиталище и компьютер, соединенный со спутниковой антенной, так что со связью у меня было все в полном порядке. Правда, закупая все это, я постоянно ловил себя на мысли о том, что, коли я уединения хочу, то зачем мне столько лишнего хлама?

Но, как известно, «либерализм должен быть поддержан и защищен жестокой системой подавления», — вот так и мое спокойное одиночество не должно быть беззащитным. Мне вовсе не хотелось, чтобы тот, кому я вдруг сильно понадоблюсь, мог свободно прийти ко мне и взять меня тепленького голыми руками…

В общем, хочешь мира — готовься к войне.

Когда вдалеке послышался далекий вой тимуровских моторов, а я уже научился узнавать их на слух, я взял двадцатикратный цейссовский бинокль и, выйдя на просторный балкон второго этажа, направил тяжелый прибор в сторону излучины, откуда через несколько минут должен был показаться быстроходный «Ништяк».

Сдвоенный звук моторов становился все громче, и наконец из-за излучины реки вылетел знакомый белый катер. Заложив широкую дугу, он направился в мою сторону, и я, покрутив колесико резкости на бинокле, разглядел Тимура, стоящего у штурвала, и двух мужиков, которые сидели на корме.

Интересно… Я ведь говорил ему, чтобы никого постороннего!

Ладно, увидим. Пока что Тимур не дал мне ни одного повода быть недовольным. Он даже бросил курить «план» после того, как мы с ним поговорили по душам.

А вообще я был доволен, что судьба подбросила мне такого подручного. И в самом деле — ну что бы я стал делать тут один? Как бы управлялся со всем своим хозяйством? Непонятно.

Катер быстро приближался, метров за двадцать до берега моторы заглохли, и «Ништяк» с шорохом выехал на отмель.

На берег сошли Тимур и двое мужиков с ружьями.

Это было интересно и, поставив бинокль на перила балкона, я спустился на первый этаж и вышел на крыльцо встречать гостей.

Дальше все происходило, как у какого-нибудь Некрасова.

На крыльце стоял барин — это, значит, я — и смотрел, как к его дому приближается управляющий, ведущий за собой двоих простолюдинов. Когда они подошли ближе, я смог рассмотреть их. Простолюдины эти явно были какой-то таежной национальности, скорее всего — местные остяки, то бишь ханты. Впрочем, я в этнических тонкостях не дока.

Один — приземистый мужик лет пятидесяти, с морщинистым и обветренным лицом, черноволосый, с узкими черными глазками, спрятавшимися под нависшими, как у Вия, веками. Другой — гораздо моложе, лет двадцати пяти, да и морщин у него было раз в пять меньше. Они были похожи друг на друга, и я понял, что скорее всего это отец и сын.

Подойдя к крыльцу, Тимур указал мужикам на скамью, врытую в землю у стены, и они, не сказав ни слова, чинно уселись. На этой скамье я рассчитывал сидеть в глубокой старости, опершись подбородком на трость, и рассказывать желающим байки и былины о своей богатой приключениями жизни.