Елена Юрская - Возвращение - смерть

И машина у него есть. И горячность. Но и я свою не подрастеряла!

- Ни-ког-да, - четко выговорила я и прижалась к стулу. - Ни за что.

- Как хотите. Можно и так, - он пожал плечами и посмотрел на меня жалостливо. Мол, не знаю, от какого счастья отказываюсь. - только, наверное, надо быстрее...

Хорошее дело - быстрее. Насмотрелись фильмов - сексуальные террористы. Ни черта не смыслят, а туда же. Сообщить ему, что ли - я не завожу любовников по месту жительства и по месту работы. Так не выведет, пожалуй.

- Ну, - Джагоев дернул меня за руку, - шприц выпал, с ним была иголка такова. - Ну же, сейчас активисты набегут, вашему шефу стукнут.

"..И он прилетит и спасет мою невинность. Кстати, ещё неизвестно, является ли она ныне моим несомненным достоинством."

- Побежали, Надежда Викторовна, скорее!

- На бегу? - спросила я, потому что я уже не могла молчать. Все-таки интересно, с огоньком...

...Все правильно - смерть и любовь неразделимы, ветви одного инстинкта. Человеку обязательно надо проверить себя на живость, на присутственность в этом мире, а не в том. А потому - вроде и крамольные мысли, запретны. Но лично мне не стыдно. Только надо спросить разрешение у папы. Он всегда был против внебрачных связей.

- Мне надо позвонить.

- Не сейчас. Телефон параллельный, может подслушиваться. Ну давай же.

И мы побежали. В пути я поняла, что имел в виду Джагоев, говоря "раздевайтесь" Он имел в виду всего лишь мой сарафан, который теперь выдавал во мне беглую сумасшедшую

и был моей серьезной особой приметой.

Сарафан, а как обидно.

- Куда едем? - деловито спросил Джагоев, проворачивая ключ в замке зажигания.

- Не знаю...

А куда мне теперь ехать? Надежного тыла в виде мужа с положением у меня нет. Жених, пожалуй, поймет все не так. Да и не жених он мне вовсе. Случайных любовников, как было сказано выше, не держим. Остается одно довести родителей до инфаркта и обратно.

Тем более, что никаких других предложений вежливый джигит Джагоев мне не делал.

А у мамы для начала я немного, всего минут сорок поплакала. За все и про всех. От страха и от отчаяния. Мама меня не утешала, даже наоборот, когда я вытерла, наконец, слезы, она поправила очки и заявила:

- Это эгоизм.

- Нет, это инфантилизм, - не согласился с ней папа, которому вообще уже пора было идти на работу. Но ради оскорбления близкого человека он не спешил приступить к своим профессиональным обязанностям.

- Тебя люди ждут, между прочим, - обиделась.

- Тебя тоже. Нам уже звонили отовсюду. Ты сбежала с работы.

- Из-под стражи, - уточнила я.

- Без разницы. Нахамила уважаемому человеку при телевизионной камере.

- Витя, можно подумать, что без камеры она бы поступила иначе, вмешалась мама, погладив меня по голове. Как такую большую дурочку.

- И теперь ты пришла, чтобы спрятать голову в песок? Надо разбираться. Пока не поздно...

Папа явно бушевал. Хотя в сущности был очень спокойным человеком. За всю историю семейной жизни он только дважды швырнул в маму сахарницей, трижды спустил моих ухажеров с лестницы, и пять раз подрался на улице, вступившись за жизнь и честь

бродячих собак и кошек. А в милицию его вообще забирали один раз по молодости - он стрелял из дедушкиного пистолета в выгребную яму... Не понятно, чего теперь-то так кипятиться.

- Пап, - осторожно начала я.

- Все, хватит! Теперь ты хочешь быть врачом. Хорошо, что не хирургом. Но зачем ты ставишь опыты над людьми. Надежда - это незаконно и аморально. Нам все о тебе рассказали.

- Да. - подтвердила мама. - Все. Может быть ты все-таки повременишь со сменой профессии?

Очевидно, что сегодня в мое сознание залили какой-то плохой бензин. А потому - движок стучал и просил добавки, хотя бы в виде информации, которая все время оказывалась впереди настолько, что я никак не могла её догнать.

- Я не собираюсь менять профессию, я не лезу не в свое дело. У нас сегодня на работе умерла женщина. Вам мало...

Родители переглянулись и взялись за руки. Решили, видимо, выступить единым фронтом.

- Что значит "мало"? Мы не заказывали, - прошептала мама.

А ещё целый день по пятам за мной гналось безумие. В городе, очевидно, вирус.

Народ со слабой имунной системой страдает первым. Вот я, например.

- Зачем ты сделала ей инъекцию? - хрипло спросила мама.

- Я шла выбрасывать шприц!

- Вот пусть так всем и говорит, правда, Витя? - осторожно спросила мама.

- Но все считают.., - папа неуверенно развел руками и мягко улыбнулся. Здесь в этом доме я все ещё слыла честным человеком. Но где - то надо... Чтобы окончательно не привыкнуть.

- Я шла выбрасывать шприц. Лаборантка может подтвердить.

- Пока молчит, - прошептала мама.

Что значит "пока"? Анна Семеновна болела - это всем известно. Врач что-то такое хорошее сказала, если по этому поводу вообще можно сказать хорошее.

Что ж это за шум? Причем здесь я? И кому молчит лаборантка? Кому?

- Там что, уже милиция? Кто вызвал? Зачем?

- Нет, решили просто обойтись своими силами. Твой шеф когда-то был разведчиком, сказал, что сами разберутся, но невинные не пострадают.

- Так, ладно, что еще? - спросила я, понимая, что крики "идиот" могут очень огорчить моих воспитанных в традициях уважения к старшему поколению родителей. Идиот, дебил, дурак, недотепа - все эти слова я буду кричать в собственной квартире, предварительно закрывшись в ванной. И обязательно при включенном телевизоре. А лучше - при двух. И пусть меня никто не слышит. Но Мишин - идиот.

- Звонил Сливятин. За тобой даже в академию машину послал...

Отлично! Своей квартиры у меня, пожалуй, тоже не будет. Ибо выделенная когда-то партией моему мужу, она таки осталась партийной собственностью с моим правом проживания. А сегодня просто нарушилось равновесие окружающих меня сил. Вот и рассыпалось, вот и повалилось.

Однако, если послали машину, то ещё не все потеряно. Можно было и по телефону. Значит, у Сливятина есть предложение, от которого я не смогу отказаться, учитывая мою любовь к комфорту и трудности в общении с муниципальным транспортом. Короче, на этом тотализаторе я бы на свою принципиальность не поставила и гроша.

- И машина все ещё стоит, а птичка улетела? - развеселилась я, представив обиженную физиономию Мишина, который сегодня показывал класс в потере лучших своих сотрудников.

- Ничего, доберусь своим ходом. Приведу себя в порядок и пойду.

- Позвони на работу, - умоляюще прошептала мама. - А то ведь выгонят.

- Теперь - никогда.

Я снова стала интересной для человечества. И снова - опасной. А провинциальное население скучает, а потому страдает мазохистскими комплексами - хоть плохая, но слава. Никуда они от меня не денутся...

Сливятин был большим человеком. Ведал в городе массой дел, например, приватизацией. Будучи крупным специалистом по разбазариванию собственности, я бы тоже могла ею ведать. Так что, если пригласят - ни минуты не сомневаясь... Конечно, соглашусь. Когда - то Сливятин был начальником моего мужа, муж слетел. Сливятин задержался, зацепился и остался. Ему даже не пришлось пересиживать бурю за границей, как это у нас нынче водится. И то скажешь - масштаб грабежей не тот. Вообще, Сливятин - человек умный, во всяком случае - был таковым, пока не решил связаться со мной. Он сидел при всех правительствах - то матерно ругая Голливуд, то коммунистов, а то и все подряд, но главное - матерно и с нужными людьми. Теперь он слыл последовательным демократом, который не успел пострадать от прежних застойных времен.