Елена Юрская - Возвращение - смерть

- Ладно, ничего. В графе отец - прочерк, отчество - дедушкино. Отчим усыновил, в пятилетнем возрасте. Все.

- Все, - согласилась я. - Теперь точно - все.

Тошкин занял выжидательную позицию у окна и всем своим видом толкал меня на продолжение банкета. Возможно, он был и прав - версия - то моя и как честный человек, он не мог отнять кусок детективной славы у своей бывшей дорогой и любимой женщины. Но выступить с заключительной речью он мне так и не дал. Резко повернувшись на каблуках туфель "Саламандра", остатков гуманитарной помощи голодающим стражам порядка, он вперил в Наума тяжелый, не обещающий ничего хорошего взгляд.

- Так вы были у Заболотной?

- Да, разумеется, - Чаплинский недовольно пожал плечами и нервно поежился. Он все ещё не понимал элементарных вещей, правда, тоже.

- И она была жива? Здорова и невредима? Что вы ей сделали? Что?

- В чем дело, Тошкин? - я посчитал своим долгом вмешаться. - Она была сегодня на занятиях. Точно.

- Ты её видела? Нет? И дома её нет. И на работе? Где, я вас спрашиваю Заболотная? Опять труп? - из светло-розового Тошкин решил стать густо зеленым. И кто бы мог подумать, что он так активно изучает светотехнику хамелеона.

- Я сказал ей, что пойду в прокуратуру. Что мне там помогут! Вот, что я сказал. Но кричал я все это через дверь, которую она по вашей милости захлопнула перед моим носом.

- Что еще, - подрагивая веком, спросил Дмитрий Савельевич

- Ничего, сказал, что мой сын имеет право на правду. И на выбор. И что вы мне поможет.

- Да с какой стати? С чего бы? - почему вы думаете, что вам все должны? - Тошкин был даже хорош в гневе, только он никогда не пел со мной песен. А так - очень даже ничего - свиреп, жесток, но справедлив. Рекламный ролик - спасите наши души. Но Чаплинскому Тошкин не верил. Может быть просто ревновал?

- Вы не о том спорите, - вяло вмешалась я в разговор двух любящих сердец. - Вы не хотите понять главного. Сядь, Тошкин. И вы, товарищ, тоже. И слушайте. Никто, теперь уже никто не докажет, что Игорь - ваш сын. Свидетелей этому нет. Анны, например, судя по всему, она была честной женщиной.

- Даже слишком, - уныло подтвердил Чаплинский. - У неё была мания выводить людей на чистую воду. Врать она как-то особенно не умела

- А теперь ей и не придется. Кто ещё мог подтвердить, что Игорь ваш сын? Родители? Ваши, Заболотной? Их тоже нет.

- Генная экспертиза, - буркнул Дмитрий Савельевич. - Все очень просто.

- Боюсь, что её уже не будет, - тихо сказала я, считая, что пора ставить точку в этом беспредметном споре. - Думаю, что Анна Семеновна поделилась информацией с Танечкой, что стоило той полета через мост. Может быть, составила письмо - вот почему украли блокнот и коробку с инсулином. У Анны Семеновны там был сейф, так? Ваша огромная настоящая любовь, кажется сошла с ума. Материнский инстинкт - штука тяжелая. А следующей жертвой, боюсь, будет Игорек. По принципу - так не доставайся же ты никому.

- Я тебя сейчас арестую, - проникновенно глядя на мои ноги, сообщил Тошкин. И кто бы мог подумать, что он такой извращенец. Можно было просто сказать: "Я за тобой соскучился. Выходи за меня замуж". Странно его сегодня заклинило. От всех болезней нам полезней следственный изолятор.

- За что? - тупо, но заинтересовано спросил Чаплинский, которого, казалось, уже совсем не волновала судьба собственного сына. Хотя, знаем мы эти отцовские чувства - только бы перед правоохранительными органами слезу пустить.

- Вас не касается, - огрызнулся Дмитрий Савельевич и пошел на меня, что называется буром. В его глазах недобро сверкал образ наручников маленького размера. - Мне надоело иметь из-за тебя неприятности. Ясно?

- И нечего мне тыкать, без адвоката, - смело ответила я и сделала десяток мелких шажков в сторону двери. Я передвигалась так красиво и талантливо, что даже пожалела о несостоявшейся балетной школе. - Между прочим, скоро в этом городе будет ещё один труп.

- Ага, тихо сказал Тошкин, решивший, видимо повторить трагедию Отелло на сцене своего самодеятельного прокурорского театра.

- Надо принимать меры. Надо спасать человека. Потом будет поздно. Это инстинкт. Основной, главный. Некоторые птицы поедают собственные яйца...

- Крокодилы, - вмешался в наш диспут, ошалевший от впечатлений Чаплинский.

- Гражданка Крылова или вы покидаете это помещение, или я вас арестую за дачу ложных показаний, за сопротивление следствию, за ...

- Ношение оружия, торговлю наркотиками и распространение самиздата, покорно выдохнула я и тихо выскользнула в двери. Тошкину не хватило ровно полшага, чтобы догнать меня и неприлично вытолкать взашей. Я сохранила лицо и ухо. Бывший детский садик был построен по принципу глухой нянечки и его стены были настолько картонными, что ни петь, ни хранить секреты в них было невозможно. Оказавшись в пустом пыльном коридоре, в полном одиночестве, я присела на корточки и попыталась подглядеть процесс расколки вражеского шпиона в замочную скважину. Но дырка для ключа - не перископ, мне были видны только плохо отглаженные брюки прокурора и, ведерко для мусора, через пластмассовые решетки которого проглядывал одинокий огрызок от яблока. Ничего, компенсаторные организма превратили меня в сплошной слух.

- Все это хорошо, - жестко сказал Тошкин. - И версия Крыловой при всей её анекдотичности прошу прощения, имеет место быть. Но только в том случае, если Заболотная после встречи с нами осталась жива и невредима. А такого факта мы пока не имеем. А потому, Наум Леонидович, или мы с вами выясняем подробности вашего пребывания в городе, или я прошу санкцию прокурора на ваш арест.

- Вы разговариваете как хороший еврейский мальчик, - усмехнулся Чаплинский и скрипнул стулом. - Давайте выяснять подробности, но лучше искать Татьяну. Я плохо себя чувствую, мне нужно передохнуть.

- Только в этом кабинете и только под моим присмотром, - Тошкин зашумел ботинками, он так и не научился отрывать ноги от пола. Видимо сел. и скорее всего стал куда-то звонить. На фоне навязчивого шуршания телефонного диска прозвучал его новый, но все равно противный вопрос: "А ваша встреча со Сливятиным и Федоровым, она тоже была безопасной".

- Вы даже видели насколько, - ах как жаль, что я пропустила это рандеву на бульваре Роз. И если Тошкин считает, что следующей жертвой нашего гостья буде какой-нибудь господин из мэрии или прилегающих к ней районов, то я лично только "за". Я даже готова провести по этому поводу референдум, чтобы наконец доказать твердолобому Дмитрию Савельевичу, что мой глас очень часто оказывается гласом народа. А стало быть и гласом божьим... - Наша встреча была сугубо личной и к этому делу отношения не имеет, - тихо добавил Наум.

- Так вы все же признаете, что дело-то существует, - обрадовался Тошкин и перестал звонить. - Дома у Заболотных никого, на кафедре - тоже, что будем делать, Наум Леонидович? Вы опять молчите.