Елена Юрская - Возвращение - смерть

- Да, действительно, куда? - совсем уж огорчился Мишин. - Мы ведь этого так не оставим!

- Охранять до особого распоряжения, - рявкнул Тошкин, просто физически ощущая как по его драгоценной крови разливается заразная кафедральная болезнь.

Может сразу сделать прививку от бешенства? И где, черт его дери, этот Чаплинский? Не лучше ли сразу вызывать кого-нибудь из посольства?

- Потихоньку, - предупредил Максим, указывая глазами на щербатую ступеньку. - Вы нам Татьяна Ивановна, нужны исключительно в живом, здоровом, неповрежденном виде.

Заболотная молча, и как-то мягко подчинялась Максимову напору, позволяя спускать себя, как рояль Стенвей, случайно забредший на стройку века. Уже в холле, под знаменем от счастливых выпускников она вдруг встрепенулась и запричитала: "Мне надо заскочить домой, на минутку, на секунду, хотя бы на миг, мне надо заскочить домой" Тошкин и Максим недоуменно переглянулись. "Мальчики, у вас есть мамы?" - она смотрела на Тошкина полными слез глазами. "Ваша мать смогла бы меня понять, и ваша"

- Я сирота, - буркнул Максим и не разжимая объятий вывел Татьяну Ивановну на крыльцо. Дождь, наконец, закончился и сквозь серые чуть выжатые тучи, проглядывало тихое умиротворенное солнце. - Смотрите как красиво, сказал Максим и поднял голову вверх. Тошкин в который раз подивился профессионализму конкурента, заставляя Заболотную разглядывать пушистые облака, он быстро сунул Дмитрию Савельевичу ключи от машины ни на секунду не ослабляя хватку.

- Хорошо, - покорно согласилась она. - Хорошо.

- Таня, Танечка, - вдруг закричали из окна второго этажа. - Танюшка.

Максим сделал антитеррористическую стойку и прикрыл своим свободно раскладывающимся телом стройную женщину. Она же вдруг очень неожиданно стала обмякать прямо у него в руках.

- Танечка, - голос уже разносился по холлу первого этажа, приобретая сначала размытые, потом более четкие, округлые черты правозащитника Чаплинского.

Он выскочил из здания, остановился, одной рукой схватившись за сердце, другой - за стеклянную дверь и снова молитвенно протянул: "Таняяя"

- Давайте все в машину, - скомандовал Тошкин, не желая искать себе приключений и наблюдать вторю серию встречи Штирлица с женой. Пусть обмороки, рукопожатия, горячие поцелуи и обмен юношеским фотографиями достанется дорогому шефу. Он же, Тошкин, сыт по горло.

- Таня нам надо поговорить, пожалуйста, - Наум подошел к скульптурной группе состоявшей из Максима и Заболотной и тихонько дотронулся до её волос. - Пожалуйста...

Максим почувствовал, как Татьяна Ивановна овладела собственным телом, как выпрямила спину, как гордо вытянула подбородок, в результате чего макушка Заболотной шлепнула его по челюсти. Не больно, но как-то обидно. Максим ослабил хватку и даже немного посторонился.

- Таня, - Наум смотрел на неё восхищенно, как бы вновь сквозь годы, не видя не морщин ни панического ужаса, ни хрупкости, ни двусмысленности. Она сделала шаг в сторону, потом ещё один и сказала очень жестко, грубо и спокойно:

- Я тебя ненавижу. Ненавижу. Чтоб ты сдох.

- Будет сделано, - попытался пошутить он. - Только чуть позже.

- Ты сам во всем виноват. Только ты. Во всем, - она сказала это, глядя Чаплинскому куда-то в переносицу, в точку, из которой шла космическая энергия или тому подобная чушь, на которой Надя зарабатывала деньги, но Тошкину стало не по себе. Страшно стало. - Поедемте господа. Поедемте. Только мы с вами, - Заболотная коснулась рукава Тошкина, мы с вами на такси. Или на трамвае. Это мое условие.

- О, господи, выдохнул Максим и распахнул перед Чаплинским двери жигулей. - Встречаемся в твоем кабинете через десять минут. Сверять часы не будем.

- Договорились, - Тошкин поднял руку и тормознул знакомую иномарку, бывшего владельца которой взорвали на другой иномарке, чтобы эта иномарка осталась за женой покойного. В общем, позаботились о машине для семьи. - В городскую прокуратуру, тихо бросил он, усаживаясь рядом с Заболотной на заднее сиденье.

- Слушаюсь шеф, - улыбнулся водила, проходивший по этому делу чуть не первым подозреваемым.

К родному учреждению обе машины подъехали одновременно. Чтобы участники процесса не перекусали друг друга перед очной ставкой Максим и Тошкин провели их к кабинету главного по разным лестницам. Лицо Чаплинского было абсолютно желтым, губы Татьяны Ивановны абсолютно синими, если бы смешать эти цвета в поцелуе, получился бы шарик для ослика Иа.

- Виктор Геннадьевич, мы все привезли. У вас или у меня в кабинете? спросил Тошкин.

- Милости прошу, милости прошу. Проходите, присаживайтесь, как говорится. Сейчас чайку с бутербродами, - при этих словах Тошкин судорожно сглотнул слюну.

- Татьяна Ивановна, если не ошибаюсь, Наум Леонидович, очень приятно городской прокурор Виктор Геннадьевич Стойко, здесь варяг, но уже свой. Очень хорошо, что именно мне придется уладить вашу мелкую неприятность. И вы, ребятки, не стойте. Не стойте.

Виктор Геннадьевич так увлекся своей сытой суетой, что забыл сосчитать количество сидячих мест в его просторном кабинете. А потому Тошкин и Максим как породистые лошадки переминались с ноги на ногу.

- Ну вот, - Виктор Геннадьевич сел за свой массивный дубовый стол и сразу стал серьезным. - Ну вот Татьяна Ивановна, вы совершенно напрасно подозреваете в нелепых происшествиях своего старого друга Наума Леонидовича. Даю вам честное прокурорское слово, что он ни в чем не виноват. Ни в чем. Согласны?

- Да, - Татьяна Ивановна сухо кивнула и расправила плечи. По опыту недавней сцены на улице Тошкин знал, что сейчас прокурор поимеет удовольствие от милой семейной перепалки.

- А ваш сын, ваш, видимо, общий сын, имеет некоторые права...

- Как же я его ненавижу, - спокойно сказала Заболотная, если бы вы знали, Виктор Геннадьевич, как я его ненавижу. Но, к сожалению, вы даже не можете себе этого представить, - от монотонности её высказываний у Тошкина по спине побежали мурашки. - Он испортил всю мою жизнь. Всю, до капельки, до копеечки. От любви до ненависти один шаг. Я ходила туда-сюда всю жизнь. Но ненависти оказалось больше. Он думал, что приедет сюда через тридцать лет и сделает все то, что нужно было сделать тогда? Что его здесь кто-то ждет? Может быть Аня? Пишите, Виктор Геннадьевич, пишите скорее - я помогла ей уйти. Мне надоело её участие в моей, в нашей жизни. Надоело. Сколько можно. Аня не была сплетницей, но в последнее время её потянуло на правду. Бедная Танечка... Вряд ли она вспомнит, кто искупал её в нашей вонючке. И Раису Погорелову отравила тоже я. Можете передать своей Крыловой, - Татьяна Ивановна сверкнула глазами на Тошкина и спокойно продолжила. - Она мне тоже надоела. Все искала сходство Игоречка с этим выродком.