Джонатан Крейг - Тайна нагой незнакомки

Как и следовало ожидать, моя надежда успеть до часа пик не оправдалась. Когда я стоял у двери в квартиру миссис Ходжес, было уже 7:23 — поездка заняла у меня полчаса.

Я звонил в дверь, но никто мне не ответил, и из-за двери не доносилось ни звука.

Я подождал, потом позвонил ещё раз.

— Уходите отсюда! — рявкнул вдруг за дверью мужской голос. Убирайтесь!

Шагов я не слышал. Нервный крикун явно уже стоял под дверью, когда я приехал на лифте.

— Полиция! — спокойно ответил я. — Я бы хотел задать…

— Кто? Говорите громче!

— Полиция! Откройте!

Раздался щелчок и громко зазвенела цепочка. Потом дверь медленно приоткрылась дюйма на четыре.

— Она с вами?

— Со мной никого нет, — ответил я. — Откройте.

— Удостоверение есть?

Я вынул свой бумажник и посветил в щелку между дверью и косяком полицейским значком.

— Селби, Шестой участок.

— В чем дело?

— Приятель, я уже устал тут стоять. Откройте дверь.

Посыпались угрюмые проклятия в адрес полиции в целом и по моему адресу в частности. Наконец дверь распахнулась, да так сильно, что ударилась о стену.

Ему было лет тридцать, длинный оковалок мускулов с зеленым пластиковым козырьком на лбу. Белая рубашка, трусы в крапинку и веревочные сандалии, сидящие на ноге лишь посредством колечка, просунутого между большим и вторым пальцем. Он не то что бы перегородил весь дверной проем, но оказался гораздо шире меня.

Хозяин квартиры сделал шаг назад и я, полагая, что он впускает меня, шагнул вперед.

— Стой! — грозно прикрикнул он и, приложив ладонь к моей груди, слегка оттолкнул меня назад.

— Руку убери, — спокойно сказал я.

Он покачал головой.

— Угу. Легавым в этот дом путь заказан.

Держа руки по швам, я подался вперед, не обращая внимания на упертую мне в грудь ладонь, и медленно, дюйм за дюймом, оттеснил его вглубь квартиры.

Для двух взрослых мужчин эта игра была явно не по возрасту, но мы тем не менее в неё сыграли. Здоровяк вложил в руку всю свою силу, его ноги крепко уперлись в пол, бицепсы набухли под рубашкой, шея побагровела и вспучилась красными канатами жил.

Я заставил его отойти назад ещё на дюйм, потом сделал шажок вперед и снова начал давить на его ладонь. Сверкающие глаза на вспотевшем лице теперь глядели с нескрываемым удивлением, точно он уразумел наконец, что неумолимо сдает позиции, но так и не догадываясь, почему это происходит. Подобные вещи, как я понял, с ним ещё ни разу не случались или случались крайне редко.

— Руку убери, — повторил я свою просьбу.

Он на мгновение заколебался, побелевшие губы упрямо вытянулись в тонкую ниточку. Потом он внезапно отошел назад и убрал руку.

— Господи твоя воля, — пробормотал он едва ли не с благоговением. Ну, мужик, ты даешь.

— Давайте начнем все сначала, как будто ничего и не было, — заметил я, стараясь говорить как можно дружелюбнее. — Можно мне войти?

— Черт, да вы уже давно вошли.

— То есть я хотел спросить, вы позволите мне войти?

— Ради Бога, — ответил он, тяжело дыша. — Будьте как дома.

— Спасибо, — и с этими словами я оказался в красиво обставленной гостиной, с мохнатым ворсистым ковром на полу и торшерами с низкими абажурами, причем почти половину комнаты занимал инкрустированный перламутром рояль, который стоял на небольшом помосте в углу.

Мужчина в козырьке закрыл входную дверь и остановился посреди комнаты, рассеянно отирая ладони о трусы и не спуская с меня подозрительного взгляда.

— Так, ну ладно, вы ко мне все-таки ворвались. Дальше что?

— Ошибка. — возразил я. — Никто к вам не врывался. Вы сами начали на меня напирать, Просто я сильнее уперся.

Он пожал плечами.

— Что в лоб что по лбу. В чем дело?

— Миссис Ходжес дома?

— А зачем она вам?

— Я же спросил, дома ли она.

— Ее нет.

— Вы не знаете, где её можно найти?

— Нет. А если бы знал, не сказал бы.

— Вероятно, вы хотите поговорить со мной в отделении?

— Я не хочу говорить с вами нигде.

— Но вам придется. Либо здесь, либо там6 так что побыстрее решайте…

— Я ведь уже вам сказал. Я не знаю, где она.

— Вы её муж?

— Да. С недавних пор.

— Как это понимать?

— А так, что я сыт по горло этой шлюхой! Вот она у меня где!

Я достал свою записную книжку.

— Ваше имя, мистер Ходжес?

— Вернон. Обычно меня называют Верн.

— Не возражаете, если я присяду?

Он пробормотал что-то сквозь зубы и сделал неопределенный взмах рукой в сторону дивана.

— Лишь бы вам было уютно, мистер Селби, — буркнул он и, скрестив руки на груди, привалился к дверному косяку. — Если я ещё что-то могу сделать для вашей приятности, только намекните…

Я уселся на диван и положил раскрытую книжку на колено.

— Вы с миссис Ходжес в ссоре?

— Уже нет. Она сбежала.

— То есть она вас бросила?

— Можно и так сказать.

— Когда?

— Пару недель назад.

— И с тех пор вы её не видели?

— Нет, слава Богу.

— И за это время она вам ни разу не звонила, не писала?

— Нет.

— А когда я позвонил вам в дверь, вы решили, что она вернулась?

— Естественно. В такое-то раннее утро что я ещё мог подумать? — Он сдвинул пластиковый козырек вверх и нервно изменил позу. — Слушайте, какого черта вам надо?

— Вам известен некий Эрнест Грир?

У Ходжеса челюсть отпала. Потом его глаза сузились, и он медленно двинулся к дивану.

— Я его знаю, — напряженно произнес он. — А что с ним?

— Когда вы видели его в последний раз?

— Около года назад. — Он облизал губы и не мигая уставился на меня.

— Ваш друг?

— Хрен-то! Нет!

— Ваша жена с ним знакома?

— Она с ним оч-чень хорошо знакома! — жестко бросил Ходжес. — Слишком хорошо.

— Уточните!

— Они кувыркалась в койке.

— Когда?

— Так вот оно что. Этот кобель вернулся, и Дороти обратно к нему сбежала.

— А вы не знали, что он в Нью-Йорке?

— Нет.

— И вы полагаете, что ваша жена ушла к нему?

— Раньше она была с ним, так отчего же не повторить? — Он медленно покачал головой. — Ах сукин сын!

— Вы не знаете случайно, где он живет?

— Нет. Как я уже сказал вам, я даже не в курсе, что он вернулся.

— Вы можете описать вашу жену, мистер Ходжес?

Он кивнул на фотографию в рамке, стоящую на журнальном столике у дивана.

— Давно надо было вышвырнуть этот снимок к черту! — глухо произнес он. — Ну, уж теперь-то выброшу.

На фотографии была изображена сероглазая женщина со светло-каштановыми волосами. Она была очень миленькая и если бы не несколько приплюснутый нос и не чрезмерно пухлые губы, её можно было бы назвать красавицей. Она вполне могла бы быть той обнаженной девицей, которую мы со Стэном видели в тумане.

Впрочем, ею могла оказаться любая из бесчисленных молодых красоток-блондинок, каких полно в Нью-Йорке.