Чингиз Абдуллаев - Взгляд Горгоны

– Вы абсолютно правы. – Он уже знал, что с ней лучше не спорить.

– Мама, мы завтра поговорим о диете, – пообещал Горбовский, – а сегодня у нас к тебе важное дело. Ты помнишь, несколько дней назад ты просила меня купить тебе журнал «Лица».

– Какой журнал? – нахмурилась старуха. – Ничего я не помню.

– Ну как же не помнишь, – занервничал Роман Андреевич, – ты постарайся вспомнить. Журнал «Лица». Тебе рассказывала подруга, что там опубликовали и мою фамилию в списке ведущих бизнесменов страны. Ты меня просила купить и привезти тебе этот журнал. Теперь вспомнила?

– Конечно, вспомнила, – оживилась она. Когда речь шла о ее старшем сыне, она сразу вспоминала любые подробности. Старуха в последние годы жила только своей семьей и более всего гордилась успехами своего старшего сына. Может, поэтому она так недолюбливала его супругу, считая, что и вторая жена ее старшего сына не достойна такого сокровища, как Роман. Виктория не могла понять, что это не просто материнская ревность, а огромная, всепоглощающая любовь матери к своему сыну, которая становится единственной страстью в ее возрасте.

– Там про тебя так интересно написали, – оживилась мать, – ты рассказал своему другу об этом? Ты вошел в число пятидесяти ведущих бизнесменов страны. Там еще был этот симпатичный банкир, который мне так нравился. И твоя фамилия. Куда я положила этот журнал? Я его сейчас вам покажу.

– Вот именно, – попросил сын, – покажи нам этот журнал.

– Не могу, – вдруг виновато произнесла она, – ой, я совсем забыла. У меня ведь взяла этот журнал Раиса, чтобы посмотреть. И до сих пор не вернула. Сейчас пойду к ней и возьму журнал. – Она решительно поднялась.

Горбовский взглянул на Дронго и вскочил следом за матерью.

– Нет, – остановил он ее, – не нужно никуда ходить. Ты мне лучше скажи: ты точно помнишь, что отдала журнал Раисе?

– Ну конечно, точно помню. Я еще пожелала ей, чтобы и Аркадий попал в число пятидесяти самых известных ученых нашей страны. И тогда я буду абсолютно счастлива.

– И Антон чтобы попал в число ведущих спортсменов, – улыбнулся Горбовский.

– А почему нет? – спросила она. – В нашей семье все должны стремиться стать первыми. У них перед глазами твой пример. Разве этого мало?

– Нет, конечно, – согласился Горбовский, – только ты никуда не ходи, мама. Мы сами зайдем к Раисе и заберем журнал. Я как раз похвастаюсь перед моим другом. А ты ложись спать, уже поздно.

– Вот так всегда. Только зашел и сразу уходишь, – ревниво сказала старуха, – а когда ты был маленьким, то всегда приходил ко мне и лез под одеяло, пытаясь опередить своего младшего брата.

– Хорошо бы и сейчас залезть куда-нибудь, чтобы спрятаться ото всех проблем, – признался Роман Андреевич.

– Ну ладно, – разрешила она, – и потом не забудь вернуть мне журнал. Я его оставлю на память. Ты же знаешь, что я собираю все материалы о тебе. До свидания, молодой человек, – обратилась она к Дронго.

– Спокойной ночи.

– Что вы об этом думаете? – спросил Роман Андреевич, когда они вышли из комнаты.

– Проверим в семье вашего брата, – предложил Дронго. Они подошли к соседней двери и постучали. Никто не ответил. В комнате работал телевизор.

– Может, они спят? – спросил Дронго.

– Под работающий телевизор может заснуть только мой брат, – в сердцах ответил Горбовский, – что касается Раисы, то она вообще засыпает обычно в четыре или в пять утра. Все время ходит по дому. Она у нас сова.

Он снова постучал. Дверь чуть приоткрылась, и выглянула голова Раисы.

– Почему не заходишь? – спросила она и вдруг осеклась, увидев перед собой Дронго и Романа Андреевича.

– Извините, – прошептала она, – я думала, это Аркадий.

– Где он сейчас? – спросил Горбовский.

– Не знаю, – ответила она, – сказал, что ему душно, и пошел гулять.

– Что случилось? – Соседняя дверь открылась, и из нее выглянул раздетый, в одних трусах и майке, Антон. – Что за шум?

– Ничего, – строго сказал отец, – иди спать. Извини, Рая, мы не знали, что Аркадия нет. Закрывай дверь.

Он не успел закончить своей фразы, как раздался звонок мобильного телефона. Горбовский вздрогнул, достал телефон, взглянул на него и поднес аппарат к голове.

– У нас несчастье, – услышал он взволнованный голос дежурного, – убили Сашу. Прямо около гаража.

Горбовский опустил аппарат, посмотрел на Дронго и что-то прошептал.

– Говорите, – потребовал Дронго, понимая, что опять произошло нечто неожиданное.

– Убили, – доложил Роман Андреевич непослушными губами, – убили Сашу. Сейчас звонил дежурный.

– Быстрее. – Дронго повернулся и поспешил вниз. Горбовский побежал следом. Они выскочили на террасу.

– Где? – закричал Дронго. – Где это случилось?

– Около гаража, – прокричал Горбовский на бегу. Дронго было горько и больно. Неужели он так ошибся? Неужели здесь действует неведомый убийца, а он так и не сумел до конца разобраться в случившемся?

– Если это Аркадий, то я его сам задушу, – пообещал Роман Андреевич, обращаясь к Дронго на бегу.

– Почему Аркадий? – не понял Дронго.

– Других мужчин на даче нет, – заорал Горбовский, – только мы с вами, охранники и Аркадий с Антоном. Сына моего вы видели только что. А мой брат ночью вышел гулять. Никогда в жизни не гулял, а сейчас его потянуло.

Они наконец добежали до гаража. И, обогнув его, увидели, как на земле лежит с пробитой головой Саша. Рядом стояли растерянный Аркадий Андреевич и дежуривший у ворот охранник.

– Это ты, ты, – бросился на младшего брата Роман Андреевич, схватив его за рубашку, – это ты его убил?

– Нет, – бормотал испуганный Аркадий, – что с тобой, Рома? Это не я, честное слово.

– Простите, Роман Андреевич, – вставил дежурный, мужчина лет сорока, – это я обнаружил Сашу. А потом сюда подошел Аркадий Андреевич. Мы не хотели трогать его, ждали вас.

– Что ты от меня хочешь? – испуганно спросил младший брат. – Я сам чуть не упал, пока сюда бежал в одних тапочках. Трава скользкая, мокрая, я прибежал и увидел их двоих.

Горбовский отпустил рубашку своего младшего брата, смерил его с головы до ног презрительным взглядом.

Дронго уже успел наклониться над Сашей. Он сразу протянул руку, чтобы прощупать пульс. И услышал, как бьется сердце молодого парня. Он боялся убрать руку, словно пульс может исчезнуть. Затем поднял голову.

– Его убили? – спросил Горбовский.

– Нет, – ответил Дронго, – он жив. Пульс не совсем нормальный, но есть. Он жив.

Он протянул руку и потрогал голову. Рука стала липкой.

– Черт возьми, – прошептал Дронго.

– Что, что? – спросил Горбовский, наклоняясь к нему.

– Кажется, ему пробили голову, – мрачно ответил Дронго, – в таких случаях пульс еще бывает, но человек уже мертв.