Владимир Киселев - Воры в доме

Все молчали. И в этой особенной, горной, бесконечной тишине печально и протяжно закричал петух, а ему ответил где-то на краю кишлака другой и третий.

Володя незаметно взглянул на часы — было уже около часа ночи.

— Намози хуфтан, — сказал мулло Махмуд. Это была последняя вечерняя молитва из тех пяти молитв, которые правоверный мусульманин должен совершить в течение дня. Володя отметил про себя, что мулло назвал ее не по-арабски: «салят ал-иша», а по-таджикски — «намози хуфтан».

К удивлению Володи, мулло произнес по-арабски и затем медленно перевел на таджикский не обычную молитву «фатиху», а первый стих шестой суры корана «Одобрение». «Именем бога справедливого, милосердного. Слава богу, который создал небеса и землю и устроил тьму и свет. И даже те, кто заблуждается, будут судимы богом со справедливостью».

Окно заслоняли два перепутавшихся кронами высоких тополя, и было слышно, как лопочет их листва. Время от времени по потолку скользил луч света — по улице проезжала автомашина.

— … Немного есть на свете людей, — продолжала Зина, — к которым я бы пошла поломойкой. Но вот к Шолохову пошла бы. За Аксинью, и за Григория, и за всех остальных…

Ведин лежал на спине на самом краю широкой кровати, согнув ноги в коленях, и смотрел в потолок, а рядом, у стены, повернувшись к нему лицом и поддерживая голову рукой, — Зина.

— Может, все-таки съешь чего-нибудь? — неожиданно перебила себя Зина.

— Да нет, чего же это я вдруг буду кушать среди ночи… — Он так устал, что не обедал и не ужинал. — А что у тебя есть?

— Ну что ж, можно котлету с хлебом или жаркое согрею… Или просто кусок мяса из борща, как ты любишь, с солью и луком.

— Может, и в самом деле перекусить?.. Только смешно это ночью.

— Некому смеяться. Пропусти, сейчас принесу.

— Я на кухню пойду.

— Не нужно. Я сама принесу.

Она сошла на пол и зашлепала босыми ногами. Спустя несколько минут Ведин прищурил глаза — Зина зажгла свет и подала ему глубокую тарелку, в которой лежал кусок вареной говядины с приставшими к нему ломтиками свеклы, разрезанная на четыре части луковица, солонка и два ломтя хлеба. Он присел на кровати и с аппетитом принялся за мясо.

— И вся их жизнь, и любовь, и все такое прошли в войне, в смертях и увечьях… И играла в их жизни война самое главное значение, — сказала Зина, переложив с сиденья стула на спинку гимнастерку Ведина и сев, как садятся на пол, обхватив руками колени и опираясь на них подбородком. — Только не знаю, как другие, а я мечтаю про них, как бы они жили, когда б протекала их жизнь в другое время, мирное и спокойное… Все было бы по-другому. Все бы у них было как следует… А ты вот не думал, — неожиданно спросила она, — что бы делал ты, если бы не стало больше этих самых воров в доме? Ну вот, если бы в самом деле наступил мир на земле?

— Не знаю, — ответил Ведин, прожевывая мясо, лук и хлеб. — Наверное, пошел бы в водопроводчики. Хорошее дело… Кстати, у нас кран на кухне заменили?

— Нет еще. Я его веревочкой обвязала, чтоб не текло.

— А запить чем? — спросил Ведин.

— Согреть чаю?

— Нет… Компота не осталось?

— Сейчас принесу.

Она принесла ему кружку холодного компота. Он выпил его залпом, поставил кружку на тумбочку и с удовлетворением заметил:

— Спасибо. Ох, и засну же я теперь.

— Так и отметили, что ты сегодня уже не майор, а подполковник, компотом.

— Не до этого теперь. Вот немного дела наладятся, обязательно отметим. Банкет устроим. В ресторане.

— А когда Шарипову присвоят подполковника? — ревниво спросила Зина.

— Не знаю. Скоро, наверное, присвоят… Ну, давай спать.

Он погасил свет, лег в постель к стенке и сразу же заснул.

Его разбудила Зина, но он уже сам проснулся перед этим. Звонил телефон. Он заторопился в соседнюю комнату, на ходу взглянув на светящийся циферблат часов, которые он ночью не снимал с руки. Было еще не поздно — около часа ночи. А ему казалось, что спал он долго и хорошо отдохнул.

— Я слушаю, — сказал он. — Хорошо. Я уже внизу.

Одевшись с той непостижимой скоростью, какая доступна лишь людям, прошедшим полковую школу в довоенной армии, он сказал:

— Когда вернусь, не знаю. Позвоню, если будет откуда.

Вынул из кобуры пистолет, проверил, есть ли в патроннике патрон, сунул пистолет в карман и поспешил вниз по лестнице к автомашине, которая, не заглушив мотора, уже ждала его у дома.

«Может быть, это и есть тот счастливый случай, — подумал он, — в который я всегда не верил и который так нужен? Как любит напевать Шарипов: «Потом его передали властям НКВД, с тех пор его по тюрьмам я не встречал нигде»? Ладно, сейчас разберемся…»

Рядом с шофером сидел дежурный — лейтенант Аксенов, а дверцу ему открыл устроившийся в глубине машины судебно-медицинский эксперт, юркий и нетерпеливый врач по фамилии Суматров. Аксенов не успел даже кратко рассказать о случившемся, как они уже подъехали к гостинице. Ведин увидел два милицейских автобуса и милицейскую «Волгу» с красным пояском на кузове.

— Опаздываете, товарищ майор, — весело и озабоченно сказал ему милицейский капитан Маркарьян. Ведин часто с ним сталкивался по своей работе и любил его за находчивость и веселый нрав. — Э, да вы уже подполковник? Поздравляю… — Маркарьян стоял у своей машины с красным пояском, готовясь сесть в нее. — Сейчас сюда прибудет все наше начальство. Пока со всех сторон не начали поступать указания, поедемте по следу. Я привез двух собак. Они впереди…

— Я сяду с вами, — сказал Ведин. — Хорошо?

— Пожалуйста.

— А моя машина пойдет следом.

Маркарьян открыл дверцу, пропустил Ведина и сел рядом.

— Что здесь произошло? — спросил Ведин.

— А вам еще и не доложили? Отстаете, товарищ подполковник.

Маркарьян торопливо, захлестывая Ведина потоком слов, стал рассказывать о происшедшем.

— Не похоже, чтобы уголовник, — сказал он. — Уголовники, бывает, режут милиционеров ножами. Но чтобы газом травили, такого случая я не знаю. Поэтому приказал позвонить в вашу контору, а пока пустил собак.

— Хорошо, — одобрил его Ведин и посмотрел сквозь заднее стекло: его машина шла следом.

Они повернули в переулок вслед за двумя собаководами, которые бежали так, словно собаки — большие и сильные овчарки — тащили их за собой. Затем свернули влево, к окраине, и подъехали к большой, обнесенной местами глиняным, а местами деревянным забором строительной площадке будущего комбината строительных изделий. Собаки со своими проводниками скрылись за забором.