Колин Харрисон - Манхэттенский ноктюрн

Неуверенный старческий голос ответил:

– Алло?

– Миссис Люси Делано?

– Да?

Я назвал себя и сказал, что я репортер из газеты.

– Что вы хотите?

– Нам крайне необходимо связаться с вашим соседом, мистером Кэмпбеллом.

– Откуда вам известно, что он мой сосед?

– Это сведения из официальных источников. Вы, случайно, не знаете номер его телефона?

– Знаю, но вам его дать не могу.

– Все ясно.

– Прошу меня извинить.

Я постарался вложить в свой вздох как можно больше обескураженности и уныния. «Поймите меня правильно, мне очень нужно с ним переговорить.

– Если хотите, я могу пойти и постучать ему в дверь.

Это было рискованно, но я все же попросил:

– Если вам не трудно.

Было слышно, как она положила трубку рядом с телефоном, потом покашливание, неясный шум и тишина. Полная тишина. Глухая тишина. Ничего, кроме тишины. Может, она умерла где-нибудь в коридоре по пути туда или обратно. Все еще тихо. Невнятные звуки и покашливание. И наконец:

– К сожалению, его нет дома.

– Миссис Делано!

– Да?

– Мне правда позарез нужен его телефон.

– Я вам очень сочувствую, но поймите и вы меня, ведь я давно живу в этом городе.

– Миссис Дел…

– Первый раз на меня напали и ограбили в тысяча девятьсот шестьдесят шестом.

Я промолчал.

– Так что не обессудьте.

Вот так.

Тридцать пятая улица, январский вечер, одиннадцать часов. Квартира находилась в четырехэтажном особняке; это было замечательно, потому что там не было привратника. Ширина здания составляла около двадцати пяти футов, стандартная ширина манхэттенских особняков с эркерами на первом и втором этажах. Крыльцо со ступеньками убрали, и теперь три ступеньки вели с улицы вниз, в цокольный этаж. Звонок с тремя кнопками; это означало, что на четырех этажах были три квартиры, одна их которых располагалась в двух этажах, вероятно, цокольном и первом. Миссис Делано, мыслящая перспективно, как свойственно пожилым женщинам, наверняка занимала нижний этаж, чтобы избежать лестницы; это означало, что Кэмпбелл жил над ней, а недотепа Вестербек – над ним. Я позвонил в квартиру Кэмпбелла, никакого ответа; его еще не было. Или, возможно, он не ночевал дома; у него могла быть любовница где-то в городе. Какая-нибудь цыпочка в красных башмачках, которая держит пуделя.

В квартире № 1 свет был погашен, миссис Делано спала. Я поискал способ проникнуть в здание, но не нашел ничего, кроме наклеек тревожной сигнализации и железных решеток на окнах. Я встал на противоположной стороне улицы, найдя местечко потемней и грея руки в складках пальто. В попытках скоротать время я оглядывался вокруг и вдруг заметил, что крышка ближайшего ко мне мусорного ящика привязана к забору коротким дешевым проводом.

Через час появился Кэмпбелл. Он шел один, неся пакет со всяческой бакалеей. Я следил за тем, как он остановился перед особняком и достал ключ. И тут я, легкий, как подхваченный ветром мусор, в несколько прыжков преодолел улицу.

– Эй! – крикнул он, но я, не мешкая, накинул ему провод на шею. Он выронил свои покупки, я ногой запихнул их в открытую дверь и, втолкнув его внутрь, вынул ключ из замка.

– Я отдам вам деньги, – тявкнул он. – Мой бумажник…

– Марш наверх.

– Мой бумажник…

– Заткнись. – Я резко натянул провод, и он закашлялся.

– Поднимите свою провизию.

Он послушался. Таким образом руки у него оказались занятыми. У двери с № 2 я заставил его указать нужный ключ.

– Не убивайте меня! Пожалуйста!

– Включите свет.

Он включил. Уютная квартирка, ковры, лампы, в общем, викторианская обстановка, может быть, чуть унылая из-за своей аккуратности. Одиночество стареющего холостяка.

– Секс? – закашлялся он.

– Что?

– Вы хотите заняться сексом?

– Что?

– Я удовлетворю вас. Я опытный. Это будет приятно.

Я расхохотался и дернул провод. Я был гораздо сильнее его, даже нечего было сравнивать. Затащив его в кухню, я потребовал:

– Покажите, в каком ящике лежит самый большой и самый острый нож.

Он застыл.

– Ну, давайте же!

– Нет! Вы меня убьете.

– Делайте, что вам говорят, Кэмпбелл. – Я грубо затянул провод, и у него подогнулись колени. Когда он рухнул на них, я разглядел, что у него крашеные волосы. – Встать! Ты, ублюдок!

– Ооо! Я… умираю.

– Ну нет, пока что нет.

– Ух! – Он кое-как поднялся на ноги.

– Покажите мне ящик.

Он не шелохнулся. Я потащил его спиной вперед к буфету, выдвинул несколько ящиков, сгреб огромный нож для разделки мяса, а потом прихватил еще один, маленький, и сунул его в задний карман. Вооружившись таким образом, я толкнул Кэмпбелла к телефону.

– Вы меня знаете?

– Нет, – прохрипел он, – я вас не вижу.

– Рен. Портер Рен. Я работаю у вас.

– Ух.

– Сегодня днем ваши бандиты ранили моего маленького сына. Вы знали об этом? – Он не успел ответить, потому что я от бешенства слишком рано затянул провод на его шее. – Да вас убить за это мало, Кэмпбелл.

– Нет, прошу вас!

– Звоните Хоббсу.

– Не могу.

– Почему?

– Он сейчас… в Бразилии.

– Нет, так дело не пойдет.

– Клянусь!

Я достал из кармана небольшой нож и всадил его Кэмпбеллу в зад на глубину не больше дюйма. Он взвизгнул. Это очень болезненно, но абсолютно неопасно.

– Шевелите мозгами, Кэмпбелл.

Я бросил его на колени, заставил лечь на ковер и уселся ему на спину, что при моем весе около двухсот десяти фунтов стало для него серьезным испытанием. Я поставил на ковер телефон и нечто, похожее на международный телефонный справочник для личного пользования.

– Руки за спину, – приказал я ему.

– Нет!

Я снова ткнул его ножом.

Он положил руки за спину, и я крепко связал ему кисти проводом. Потом я подвинул справочник поближе к его лицу и нажал кнопку громкоговорителя, чтобы слышать, о чем они будут говорить.

– Ну, так мы будем наконец звонить?

– Это невозможно, – простонал он.

Я нагнулся к самому уху Кэмпбелла и проговорил звенящим шепотом, четко выговаривая слова:

– Кэмпбелл, дружище, моему сыну полтора года, он настоящий ангел, и он невинен. Вы ранили его тело и, возможно, его душу. Я не жесток по натуре, Кэмпбелл, но клянусь, я буду терзать вас, пока вы не дозвонитесь до Хоббса.

– Я потеряю работу! – завопил он, начав брыкаться.

Мне пришлось опять всадить нож ему в зад, но теперь уже намного глубже. Кровь из такой раны едва сочилась. Я еще раз сунул нож в мягкие ткани и вдобавок слегка его повернул. При этом я испытал странное и одновременно знакомое ощущение, словно проверял готовность рождественского окорока. Еще один укол ножом. Кэмпбелл засопел как паровоз.

– Звоните ему, – приказал я.

– Вы не понимаете, – канючил Кэмпбелл. – Не могу же я просто…