Кевин Гилфойл - Театр теней

Полгода назад учителя считали, что у Джастина есть шанс побороться с Мэри Сибом за право выступить в день выпуска. Шанс небольшой: Мэри Сибом отличалась прилежанием и усидчивостью, ее уже приняли в Гарвард, а Джастиново прилежание даже в интересующих его предметах было отнюдь не постоянным. И все же он был вундеркинд и, безусловно, самый одаренный ученик школы. Поэтому, когда начался последний семестр, в учительской раздавались голоса, что Джастин может получить это почетное право, если сдаст на все пятерки экзамены АР [28] АР (Advanced Placement) — экзамены, которые сдаются в конце учебы в школе и позволяют не сдавать некоторые предметы в выбранном университете или даже быть принятым сразу на второй курс. Экзамены АР были разработаны в 1955 году и на сегодняшний день сдаются по 31 предмету. и если Мэри Сибом срежется на высшей математике (этим опасением она поделилась со своим консультантом, миссис Сайкс, — известной болтушкой).

Но вышло все по-другому. Мэри Сибом сдала высшую математику с той же легкостью, что и остальные предметы, а Джастин, вдруг резко охладевший к учебе, скатился до троек и четверок с минусом. Это все наркотики, говорили преподаватели. Им уже не раз приходилось видеть подобное.

По оценкам Джастин сполз на пятнадцатое место в классе, однако и с этими результатами вполне мог поступить в отличный частный университет. Но он вообще никуда не стал подавать документы. «Я решил годик отдохнуть», — сообщил Джастин одному из учителей. Это все плохо кончится — таково было единодушное мнение в школе.

В то утро Дэвис сказал Джоан, что хотел бы посетить церемонию.

— Я пойду с тобой, — заявила Джоан.

И теперь они наблюдали за происходящим из-за открытых дверей в спортзал вместе со скучающими отчимами и заядлыми курильщиками. Мало кто узнал Дэвиса, а те, кто узнавал, давно забыли о неприятной истории с ним и сыном Марты Финн. «Мы пришли, чтобы поздравить мальчика Нэда и Эллы», — сказал Дэвис одной паре, своим бывшим пациентам: они единственные спросили, что он здесь делает. Слава богу, они не стали интересоваться, кто такие Нэд и Элла.

Ученики в синих мантиях и академических шапочках сидели в алфавитном порядке на складных стульях. Родители теснились на трибунах. У них над головами красовались растяжки, оставшиеся после спортивных соревнований. Они висели неподвижно, и только временами, когда из вентиляционного отверстия вырывалась струя воздуха, отгибался краешек, похожий на плавник дельфина. Стоило кому-то кашлянуть или чихнуть, эхо разносилось по всему залу. Между южным выходом и запасным спортзалом — комнатой для борьбы, как ее еще называли, — выстроились огромные очереди в туалет. Родители посообразительней пользовались удобствами в раздевалках.

— Сегодня для всех нас особенный день! — Этими банальными словами Мэри Сибом начала свою речь. — Сегодня наш последний день в школе. Для кого-то на этом заканчивается научная карьера. Для кого-то — карьера спортивная. И для всех нас начинается свобода. Восемнадцать лет мы были людьми, у которых не было права выбора. Конечно, мы могли принимать незначительные решения: в какой цвет выкрасить свою комнату, на каком инструменте играть в школьном оркестре, попробовать себя в качестве болельщицы или танцовщицы в группе поддержки, участвовать в викторинах или школьных дискуссиях, выдвинуть свою кандидатуру в школьный совет или нет, выбрать уроки токарного мастерства вместо столярного. Но когда дело касалось действительно важного в нашей жизни, у нас выбора не было. И вот сегодня это изменится.

В этом зале присутствует тысяча сто двенадцать выпускников — и столько же разных судеб. Каждый из нас способен изменить этот мир. Каждый может быть услышанным. Каждый может помочь ближнему, а может нанести ему вред. Может многого добиться или остаться никому не известным. Может быть великодушным, отважным, неудержимым, сильным, милосердным, заботливым, жестоким, бессердечным, артистичным, творческим, плодовитым, неразборчивым в связях — раздалось дружное гиканье, — благодетельным, устрашающим, любящим, предусмотрительным, робким, ведущим за собой, правдивым, справедливым, щедрым, законопослушным, добрым. Никогда у нас не будет больше возможностей для выбора, а значит, и большей свободы, чем теперь. С каждым днем, начиная с нынешнего и до дня нашей смерти, возможностей выбирать будет становиться все меньше и меньше. А потому призываю вас, сегодняшние выпускники Нортвуд-Ист, мои друзья, мои одноклассники: выбирайте с умом!

Мэри продолжала говорить. Дэвис взглянул на часы. Семь минут. Десять минут. Влажная одежда прилипла к телу. Мужчина, стоявший позади него, часто дышал, издавая носом легкий свист. Дэвис чуть продвинулся вперед. Очередь в мужскую уборную выросла теперь человек на двенадцать, а Мэри, похоже, так и не собиралась закругляться. Дэвис и сам стал подумывать, что неплохо бы сходить в туалет. Он даже готов был взять Джоан за руку и предложить ей уйти.

Из зала в фойе вышла Марта Финн. Люди расступались, давая ей пройти. Широко распахнутые глаза, кожа натянута на худом, искаженном злостью лице. Она выглядела сильно постаревшей. Дэвис не мог вспомнить, сколько лет прошло с их последней встречи; но ведь не так уж много? Ей надо показаться врачу. Нездоровую бледность ее лица одной лишь яростью не объяснишь.

— Доктор Мур, — прошептала она сквозь зубы. Глазами она указала ему на стеклянные двери, ведущие на улицу. Он кивнул и пошел за ней, но прежде коснулся руки Джоан: ей лучше остаться, он скоро придет, все будет хорошо.

Они оказались на улице, под узким навесом. В нескольких метрах от них стучал по бетону дождь. Марта обхватила себя руками, поежилась и заявила:

— Я знаю, что вы видитесь с моим сыном. — Она произносила слова с безапелляционностью человека, принявшего какое-то решение. Именно оно давало ей силы говорить и в то же время препятствовало гневу вырваться наружу.

— Он приходил ко мне, — признал Дэвис. — Это было после того, как вы сообщили ему, что он — клон. Мы поговорили.

— Он изменился с тех пор, как вы стали встречаться. Вы знали, что он употребляет наркотики?

Дэвис вздрогнул:

— Наркотики? Бред! Быть этого не может.

Марта осталась при своем мнении:

— Это вы давали ему наркотики?

— Конечно же, нет.

— Вы пытались его остановить?

— Миссис Финн, уверяю вас, я понятия не имею, о чем вы говорите. Джастин не употребляет наркотики, — сказал он и тут же засомневался. Она говорила так убежденно. Может, поймала с поличным? Так ли уж хорошо он знает Джастина, чтобы быть уверенным? Сколько времени они проводили вместе? «Заметил бы я, если бы Джастин подсел на наркотики? — спросил он себя. — Да, да. Разумеется, заметил бы».