Кевин Гилфойл - Театр теней

Со всеми подробностями, как в анатомическом атласе, нарисовал сердце, его обвивала змея, по сторонам две руки, одна из которых указывала на небеса. Потом изобразил меч в языках пламени, вывел каллиграфически их монограмму — «HoG» — и раскрасил ее красным и черным. Затем настал черед перечислить шестерых врачей, убитых им за последнее время (этот список неоднократно обновлялся с момента создания оригинала). Он зачеркнул имя каждого из них красной ручкой. Под списком Микки аккуратно вывел «Оливер Бел Геддес» и оставил незачеркнутым. Еще ниже он старательно написал печатными буквами стих из Книги Бытия — одну из многих цитат из Библии, которые он знал наизусть:

«И СКАЗАЛ ГОСПОДЬ БОГ: ВОТ, АДАМ СТАЛ КАК ОДИН ИЗ НАС, ЗНАЯ ДОБРО И ЗЛО; И ТЕПЕРЬ КАК БЫ НЕ ПРОСТЕР ОН РУКИ СВОЕЙ И НЕ ВЗЯЛ ТАКЖЕ ОТ ДЕРЕВА ЖИЗНИ, И НЕ ВКУСИЛ, И НЕ СТАЛ ЖИТЬВЕЧНО». [19] Быт. 3:22.

Весь текст был написан черными чернилами, кроме слов «не стал жить» — они были красными. Когда он закончил и чернила высохли, он сложил бумажку вчетверо, сунул в задний карман, к бумажнику, и убрал оригинал обратно в сумку.

В пять тридцать Микки выписался из мотеля и поехал на улицу, тщательно исследованную им накануне. Дома здесь были большие, участки запущенные: давно не стриженные лужайки, забитые банками из-под пива урны. Микки решил, что эти дома снимают, видимо, студенты Техасского университета. Он остановил машину и достал из-под заднего сиденья краденый мопед. Он ехал и чувствовал, как раскраснелось его лицо в предвкушении встречи с жертвой.

Микки не спешил, внимательно следя за тем, чтобы не нарушить правила дорожного движения, останавливался на перекрестках. Он ненавидел мотоциклистов, особенно юнцов, спокойно гоняющих не по своей стороне дороги или на красный свет, которые считали, что это водители автомобилей должны под них подстраиваться. Лето еще не кончилось, было довольно жарко, но легкий ветерок охлаждал его кожу, пока он ехал на скорости километров сорок в час. Он остановился у бакалейного магазина, слез с мопеда и развернул его в обратную сторону. Он не слишком хорошо здесь ориентировался и опасался, что если не поедет той же дорогой — заплутается; ему придется возвращаться, когда около магазина уже появятся копы. Если, конечно, их кто-нибудь вызовет. Никогда не знаешь, как объект отреагирует.

Он вошел в магазин — большой, но не из тех гигантов, что разбросаны по всему Техасу, с туристическим бюро, копировальным центром и отделением банка. Он прошел мимо касс и свернул в небольшую кафешку с четырьмя столиками, крошечной печкой для пиццы и машинкой для смешивания коктейлей. Перед ним стояло четыре человека; он ждал своей очереди, равнодушно разглядывая табличку с меню. Когда подошла его очередь делать заказ, он постарался не дотрагиваться до стального прилавка. Микки был уверен: в базе данных нет его отпечатков пальцев, и вообще, этот метод уже нечасто применяется при идентификации человека, поскольку анализ ДНК дает куда более надежные результаты, и все же, зачем оставлять тень своей руки там, где бываешь? Он заказал большой сэндвич с индейкой, без сыра, и встал в следующую очередь, к кассе, пока работники укладывали слоями майонез, кусочки птицы, листья салата и бекон на ломоть белого хлеба.

Сэндвич был готов, как раз когда подошла его очередь в кассу. Парнишка лет семнадцати спросил его, что он заказал, и Микки описал свой сэндвич и достал десятидолларовую купюру. Отсчитав сдачу, паренек протянул ее Микки, тот накрыл пальцы парня рукой так, чтобы он почувствовал шрамы на загрубевшей коже ладони.

— Ты Кристофер Бел Геддес? — спросил он как бы мимоходом. Он знал ответ на этот вопрос. Ему хотелось, чтобы парень сосредоточил на нем свое внимание. Обычно ведь подростки не слушают, что им говорят.

— Да, — сказал тот и поднял глаза.

Микки наклонился вперед и заговорил очень тихо. Парнишка тоже наклонился, так низко, что его ухо оказалось у самого рта Микки — он мог запросто его укусить.

— Передай своему отцу: если он и чист перед законом, — проговорил Микки, обдав ухо собеседника горячим дыханием, а другой рукой засовывая в карман его фартука сложенный листок, — перед «Рукой Господа» он ответит. — Последнюю фразу он произнес с южным акцентом: «Руко-ой Го-оспа-да-а», — отчасти чтобы лишний раз воспользоваться маской Байрона Бонавиты, отчасти потому, что, когда он репетировал эту фразу, ему слышалось нечто зловещее в том, как он ее произносит. Он называл этот голос «суровый священник». Похоже на Де Ниро в римейке фильма «Мыс страха».

Кристофер Бел Геддес так и стоял, склонившись над прилавком, а Микки уже схватил сэндвич и рванулся к двери. Он шагал, опустив голову, через зал бакалейного магазина мимо касс — их было пятнадцать, над каждой табло с номером — в сторону автоматических дверей, охраняющих прохладный воздух внутри от уличной жары.

— Сэр? — услышал Микки у себя за спиной. Он не поднял головы. — Сэр? — повторил голос, он приближался. — Сэр, покажите, пожалуйста, ваш чек.

Микки остановился. Он даже не знал, есть ли у него этот самый чек. Боже, неужели его возьмут по подозрению в магазинной краже? Бесславное завершение его трудов! Надо было оставить сэндвич на прилавке. Не стоило вести себя так вызывающе. Он оглянулся. Охранник был маленького роста, в слишком тесной форме, обтягивавшей жирок на талии.

— М-м, я заплатил, — пробормотал Микки, — и мне положили сэндвич в этот пакет.

— Вам должны были выдать чек. — Охранник повернулся, он, кажется, хотел отвести Микки обратно к прилавку. Из-за полки с кока-колой выскочил Кристофер Бел Геддес, скользя ботинками на кожаной подошве по стертому линолеуму.

— Эй! — заорал парнишка.

Микки побежал, вторые двери открылись недостаточно быстро, и ему пришлось притормозить. Охранник вопил что-то ему вслед. Взгляд Микки упал на мопед. Нет, к черту мопед. Он не сможет его быстро завести. Он стремглав помчался через парковку и дальше по дороге, по которой приехал. Ну вот, уже одышка. Куда ему тягаться в скорости с семнадцатилетним пацаном! Голоса приближались.

Он свернул за угол, неуклюже перепрыгнул через низенькое ограждение и пробежал через чей-то двор. Затем перемахнул через забор, обнаружил канаву, отделявшую друг от друга задние дворы домов, и побежал по ней, чувствуя, как к подошвам пристает грязь и выдранные сорняки. Нет, это слишком опасно, здесь его могут увидеть с улицы.

Где-то в середине квартала Микки перелез еще через один забор и присел за желтым пластмассовым домиком для игр передохнуть. У него с собой не было ни пушки, ни даже ножа, только мелочь в кармане и что-то в руках — а, этот дурацкий сэндвич! Он так и не избавился от бумажного пакета.