Иван Путилин - 40 лет среди грабителей и убийц

Соньку-гусара препроводили к следователю и заключили в тюрьму.

Конец нити был найден. Ж. энергично взялся за дело.

Он пришел на квартиру Соньки-гусара, попросил показать ее комнату, сделал самый тщательный обыск, но ничего обличающего не отыскал. На комодике лежала книжка «Вестника Европы» за август месяц, совершенно свежая, неразрезанная, которую он и захватил с собой.

После этого он дождался Машу. Это была красивая, полная, маленького роста брюнетка. Увидев его в своей комнате, она в недоумении остановилась на пороге. Ж. встал ей навстречу и дружески заговорил:

— А я вас с добрый час ожидаю. С работы?

— С работы. А на что я вам? Кто вы?

Ж. назвал себя. свое звание и быстро продолжал:

— Я от вашей подруги Софьи…

— Ее арестовали?

Он кивнул. Маша хлопнула себя по бедрам.

— Вот! Я ей говорила!

— Вам жалко ее?

— Еще бы…

Она тяжело опустилась на стул. Ж. встал перед ней.

— Тогда помогите ей выпутаться из беды.

— Как?

— Помогите мне найти настоящего виновника. Вы его видали у нее. В лицо узнать сможете? Ну, вот! Станем мы с вами дежурить подле всех министерств, станем искать на улицах, в клубах, в театрах, везде! Согласны?

Она быстро кивнула головой и вскочила.

— О, я его узнаю сразу! — воскликнула она.

— И отлично! А когда мы его возьмем, Софья будет сразу свободна.

— Ах, она ни в чем не виновата! — убежденно сказала Маша.

— Я тоже так думаю, — ответил Ж. и прибавил: — Только об этом никому!

— О, понятно!

— Вы можете на время оставить магазин? Мы вам заплатим.

Она согласилась.

— Хоть поругаюсь, а брошу. Мне Соня всего дороже!

— Значит, с завтрашнего дня и начнем, — сказал Ж. и ушел.

Ж. назначил Маше жалованье за все дни поисков, чтобы она имела возможность на время оставить работу, и тотчас начал розыск.

Утром они дежурили у министерства путей сообщения, в пять часов были у министерства государственных имуществ, а потом у контроля. А поскольку в один какой-либо день он мог и не прийти, то они снова и снова повторяли свои дежурства у всех министерств, управлений, контор и банкирских домов. Днем заходили в маленькие рестораны, к Доминику, в кофейни, вечером были в театре или в клубе и каждый раз возвращались обратно ни с чем.

— Нет его! — с досадой говорила Маша. — Верно, уехал.

Но мы не теряли надежды. В Петербурге не так-то легко найти человека, к тому же он мог узнать Машу и скрыться при ее приближении, но что он в конце концов будет найден, в этом не сомневались ни я, ни Ж.

Наши расчеты оправдались. Однажды, когда они проходили мимо ресторана Доминика, Маша порывисто сжала руку Ж. и, задыхаясь, сказала:

— Он!

Ж. словно огнем обожгло. Он встрепенулся.

— Где?

— Вон тот, что идет с портфелем! Ж. ускорил шаг, и вскоре они обогнали господина с портфелем.

— Нет, — упавшим голосом сказала Маша. — Это не он. Есть какое-то сходство — глаза, нос. Но у того была борода, такая заметная!

Ж., у которого сначала упало сердце, теперь только улыбнулся и сказал Маше:

— Ну. теперь можешь меня оставить и идти домой.

Лицо Маши выразило удивление.

— Не бойся, я знаю, что говорю. Иди! — сказал ласково Ж.

Маша молча повиновалась.

Ж. засунул руки в карманы и медленно пошел за господином. Тот был одет в хорошее пальто и хорошую шляпу. Под мышкой у него торчал портфель. Он шел медленно, низко опустив голову, и, видимо, не замечал окружающих. Ж. два раза перегнал его и заглянул ему в лицо.

Это был мужчина лет тридцати шести с усталым, грустным лицом. Глубокая складка лежала между его бровями, служа как бы продолжением красивого, тонкого носа. У него был гладко выбритый подбородок, маленькие баки и короткие рыжеватые усы. Ж. следовал за ним неотступно.

Господин дошел до Морской, свернул на нее и, пройдя по Гороховой, скрылся в подъезде страхового общества.

Ж. потер от удовольствия руки. Служит ли он здесь, зашел ли по делу, во всяком случае, он теперь от него никуда не скроется.

Ж. перешел через улицу и обратился к стоящему у дверей швейцару.

— Скажите, пожалуйста, — спросил он, доставая двадцать копеек, — ведь этот господин с усами и баками у вас служит?

Швейцар взял монету.

— Господин Синев? У нас, инспектором.

— Благодарю вас. Большое жалованье?

— Для двоих хватит, тысячи четыре наберется.

— Как для двоих? — спросил Ж.

— Потому как они недавно женились, — объяснил швейцар.

— А! Благодарю вас! — сказал Ж. и отошел от подъезда, направившись в портерную.

Там он сел у окошка, спросил пива и стал внимательно следить за всеми выходившими из дверей. Тогда еще не было адрес-календарей.

В половине пятого Синев вышел из подъезда и пошел по Гороховой. Ж. следовал за ним.

Синев взял извозчика. Ж. тотчас взял другого и поехал за Синевым следом. Они приехали на Серпуховскую улицу, и Синев вошел в подъезд красивого каменного дома.

— Теперь не уйдешь! — радостно сказал себе Ж. и отправился ко мне с докладом.

Я выслушал его и задумался. Арестовать по одному показанию Соньки, видимо, состоятельного и интеллигентного господина — поступок довольно рискованный. Я предложил Ж. сперва удостовериться, тот ли это господин, который подкупил Соньку-гусара, и если это он, то найти улики. Мы сообща составили план первых действий, я отпустил Ж. и стал ждать результатов.

В тот же вечер Ж., не гримированный, но в старом, изношенном костюме, сидел в портерной дома, в котором жил Синев. Ж. сел подле самой стойки и вступил в беседу с приказчиком, спросив, не знает ли он, где господа лакея ищут.

— Потому как я по этой должности без малого всю жизнь и теперь без места.

— Нет, милый человек, таких у нас нету, — ответил приказчик.

Ж. удивился.

— Такой огромнейший дом и с парадом, а господ нету!

— Купцы тут у нас живут, контора еще, а из настоящих господ один Синев Яков Степанович. Так им лакея не нужно.

— Есть?

— Не есть, а не для чего. Сами молодые, год как повенчаны, знакомых никого, и со всем у них одна прислуга справляется. Такая шельма! Анюткой звать. У нас завсегда с одним фельдфебелем прохлаждается, когда господ ежели нет.

— А поди никогда ввечеру не сидят? Господское житье я знаю…

— Тут не так, — отвечал словоохотливый приказчик. — Промеж ними будто есть что-то. Анютка сказывала, что иногда ужасно даже! То, говорит, целуются, то плачут. Однова она хотела за окно выброситься, в другой — он чуть не зарезался.

— Что ж это с ним?

Приказчик пожал плечами. Сидевшая в углу с мастеровым женщина обернулась.

— Это ты про Синевых? — спросила она приказчика.

Тот кивнул.

— Про их балакаю.

Женщина оживилась и, поправив на голове платок, заговорила: