Рид Коулмен - Хождение по квадрату

— Вы что-то внезапно затихли, — заметила Кэти. — Не говорите мне, что выпивка наводит на вас печаль.

— Нет, просто…

— Ну что? — Появился Пит Парсон. Он был навеселе. Судя по распространяемому им запаху, он что-то праздновал в одиночку у себя в офисе. — Как дела? Джек с вами хорошо обращается?

Джек под каким-то предлогом повернулся спиной.

— Прекрасно, — ответил я, — его приход вывел меня из затруднительного положения.

Пит прокашлялся:

— Вы не собираетесь меня представить?

— Кэти, познакомьтесь с Питом, Пит, познакомьтесь с Кэти.

Они пожали друг другу руки.

— Джек! — Пит перекричал Стива Дана. — Достань что-нибудь получше.

Пристыженный Джек схватил стоявшую перед ним запыленную бутылку. В этот момент грянула барабанная дробь, саксофон издал негромкое протяжное ворчание, зазвенел металлофон, зарокотала, звеня, гитара. Номер 135 вступил в дело по второму заходу:

«В тот день, на улицах…»

Заметив страдальческий взгляд Джека, Кэти повернулась на табурете и показала на парней в ратджеровских фуфайках.

— Чертов Джерси! — прошипел он. — Почему они не сбросили бомбу на Хоу-Хоу-Кас и Ньюарк [26] Хоу-Хоу-Кас и Ньюарк — города в штате Нью-Джерси. вместо Хиросимы и Нагасаки?

— Заткнись и наливай, — радостно приказал Пит. — Это кальвадос, — сказал он. — Французский яблочный бренди. Его прапрадед был из Нормандии, где полно яблоневых садов. Он отдает яблоками… в основном бутаном, но яблоками тоже. — Пит снова отправился вниз, прихватив с собой бутылку.

Когда в четвертый раз заиграли «Воrn to Run», Кэти высказала предположение, что пора нам прогуляться и чем-нибудь подкрепиться.

— Может, сначала поедим, а потом прогуляемся? — удивился я.

— Слишком поздно. Вы любите украинскую кухню?

— Пирог — мое второе имя. Ист-Виллидж? [27] Ист-Виллидж — район Манхэттена. Значительную часть населения составляют украинцы. Ладно, — согласился я. — Давайте посмотрим, может, мы любим один и тот же ресторан. Пойдем пешком.

— Возьмем такси. Сейчас вы не чувствуете боли, но утром ощутите.

Договорились, что возьмем такси для поездки по городу, а по Виллидж пойдем пешком. Простились с Джеком. Под конец он нам даже понравился. Его полный горечи монолог позабавил нас, а после того, как мы с Кэти слегка набрались, захотелось, чтобы он не уходил от нашего конца стойки.

Вообще-то я ненавидел, если кто-то так поступал, и не соглашался ждать, пока бармен снова случайно «залетит» в район моей посадки.

По дороге к выходу мы услышали начало незнакомой песни. Это были простые роковые аккорды, бьющие по нервам, как песня «Dave Clark Five». У меня снова возникла мысль, впервые пришедшая в голову в офисе Пита Парсона.

— Кто это? — услышал я свой вопрос, не обращенный ни к кому конкретно.

— Это чертов Рамонес, приятель! — прокричал мне чей-то голос из толпы.

Кэти потянула меня за рукав.

— Пошли.

Я не двигался.

— У вас есть снимок Патрика? Не старый, а…

— Этот подойдет? — спросила она, вынимая что-то из кармана пальто.

На новые плакаты Малоуни дали снимок Патрика, сделанный на пикнике, которым меня снабдил Салли. Он был лучше газетных, но ненамного, текст тоже улучшили.

— Замечательно, — сказал я. — Мы можем остановиться по дороге и размножить.

Она покачала головой.

— Зачем? Вы думаете, Патрик прячется под столом в украинском ресторане?

— Все может быть, но мы пока туда не доехали.

— Что вы…

Теперь настала моя очередь тянуть ее за рукав.

— Вон такси, пошли.

Найти открытую копировальную мастерскую оказалось гораздо труднее, чем я предполагал. Попадались открытые пиццерии — для любителей марихуаны, либо лавчонки мелких сувениров для туристов, желающих купить миниатюрную статую Свободы, с поднятым средним пальцем, но не приведи Господь, если защита вашей диссертации назначена на следующий понедельник и вам необходимо размножить рукопись — ничего бы не вышло!

За 10 баксов шофер такси отвез нас в свой гараж, и там еще за пять долларов диспетчер сделал нам 20 копий плаката.

— Одно из двух: либо это моя самая дорогая короткая поездка на такси, — сказал я, помогая Кэти выйти, — либо самые дорогие фотокопии, которые я когда-либо делал.

У меня было искушение рассказать ей о моем плане во время нашего сафари-такси по улицам Гринвич-Виллидж, но я боялся, что она от него камня на камне не оставит. Если бы Кэти сама могла обо всем догадаться, думал я, то разделила бы мой азарт.

— Хорошо, — сказал я, заметив прохожего, направлявшегося в ту же сторону, что и мы, — закройте глаза.

— Угол Девятой и Второй авеню не место, чтобы играть в слепого…

Я перебил ее:

— Ну выполните мою глупую прихоть, закройте глаза. Закрыли?

— Закрыла! Да закрыла же, черт побери!

— Опишите мне, как выглядел Патрик, когда вы встречались в последний раз.

Она описала, признавшись, что никогда не видела татуировку. Он носил серьгу, несмотря на возражения семьи, но никто из них не знал про его татуировку, пока не появился этот снимок, что с пикника. Мне нетрудно было поверить, что Патрик Малоуни умел хранить секреты.

— Все, — спросил я, когда она закончила. — Готовы?

— Готова.

Я медленно повернул ее вокруг себя.

— Смотрите!

К нам направлялся юноша лет 20. На нем были потертые черные джинсы, черная кожаная куртка, знававшая лучшие времена, и кроссовки. Его бледные впалые щеки были чисто выбриты, а короткие крашеные волосы приобрели неестественно желтый цвет. В левом ухе болталась приличных размеров английская булавка. В янтарном свете уличных фонарей мы смогли разобрать буквы, грубо вытатуированные на костяшках пальцев.

— Панк, — сказала она, — ну и что… — и замолчала.

— Вы видели?

— Думаю, да. — Кэти колебалась.

— Подумайте об этом минуту, — попросил я. — Если он действительно сбежал, — не важно, по какой причине, — это прекрасное место, чтобы скрыться. Его теперешний внешний вид как раз подходит. Господи, он выглядит как каждый третий парень, прогуливающийся по авеню А. А по этой идиотской фотографии с выпускного вечера, расклеенной повсюду, никто бы его не узнал. И позвольте мне сказать вам еще кое-что: задолго до того, как панки поселились в этом районе, здешние жители были не слишком расположены сотрудничать с полицией.

Она колебалась:

— Я догадываюсь. Но на что бы он жил? Он не притронулся к своему банковскому счету и не воспользовался кредитной картой, которую папа дал ему на всякий случай.

— Может, он спланировал все заранее и отложил наличные. Помните, как вы сказали мне, что он прячется под столом? — спросил я, кивая на дверь украинского ресторана в десяти шагах слева от нас. — Возможно, он моет посуду или убирает со столов. Может, ночует каждый день в разных местах. Возможно, нашел дешевую комнату, не знаю. Вы мне скажете. Вам никогда не приходила мысль, что ему кто-нибудь помогал? Друг или новая девушка?