Чингиз Абдуллаев - Манипулятор

— Извините, что оторвал вас от вашего праздника, — улыбнулся он, — но я думаю, мы быстро поговорим и вы сможете вернуться к вашей компании.

— Спасибо, — отозвалась Трохина, у нас сегодня юбилей моей младшей сестры, ей исполнилось сорок лет.

— Что вы говорите! — всплеснул руками Святослав Олегович. — Это значит вы старше? Я бы не дал вам больше тридцати пяти. Вы так молодо выглядите.

— Спасибо за комплимент, — рассмеялась женщина.

— Нет, это абсолютная правда. — Петровский опять улыбнулся и подумал, что если Бубенцов задержится еще на минуту, он его просто задушит.

Но Паша знал свое дело. Дверь почти тут же открылась, и двое официантов внесли закуски и запотевшую бутылку водки. Когда, расставив все, они удалились, Петровский лично открыл бутылку и разлил водку в небольшие рюмки.

— За нашу встречу, — мягко улыбнулся он своей собеседнице. Потом чуть пригубил напиток.

Она же выпила рюмку до дна. И не стала закусывать. Ему понравилась такая решительность. — Дело в том, дорогая Елизавета Андреевна, что у нас возникла большая проблема, — начал Святослав Олегович. — Мы выборочно проверили положение дел на некоторых избирательных участках. И выяснили, что у нас не все в порядке с кандидатами.

— Вы имеете в виду — по моему участку? — улыбнулась Трохина. — Ну, я это знаю. Хотя Качанов и не скрывал своих судимостей.

— Причем тут Качанов? — У Петровского задергалась от волнения щека. — О чем вы говорите?

— У него были две судимости, — охотно пояснила Трохина. — Он хотел баллотироваться по нашему округу еще в прошлый раз, но тогда мы его не пропустили. А сейчас судимости у него сняты и он снова выставил свою кандидатуру. Но мы проверяли, все в рамках закона.

«Сволочь, — холодно подумал Петровский, — значит, этот негодяй уже пытался здесь выставиться, а нам ничего не сказал. Какая же сволочь! Еще нагло нас обманывал».

— Речь не о нем, — заставил себя вновь улыбнуться Святослав Олегович, — я говорю о другом кандидате. — И вдруг с ужасом обнаружил, что не помнит фамилии учителя истории. Он нахмурился — слишком много сегодняшний день проколов. Нужно было узнать у Паши фамилию исключенного кандидата. Это его личный промах, Бубенцов тут ни в чем. — Давайте выпьем за вашу сестру, — неожиданно предложил он. — Я хочу пожелать ей счастья и долгих лет жизни. Он налил ей водку, и они снова чокнулись. На этот раз Петровский выпил рюмку до дна, даже не почувствовав эффекта обдающей жидкости. Затем, глянув на часы сказал:

— Простите, я должен дать поручение своему сотруднику. Ему нужно срочно переговорить с Москвой. — Он поднялся и вышел из комнаты.

В коридоре стоял Бубенцов, готовый выполнить любое распоряжение шефа. Святослав Олегович шагнул к нему, схватил несчастного за ворот пиджака.

— Быстро фамилию!

— Чью? — выдохнул Паша.

— Этого историка, исключенного из кандидатов. Быстрее!

— Седых, — пробормотал испуганный Бубенцов, — Александр Александрович Седых.

Петровский удовлетворенно кивнул и вернулся в кабинет.

— Извините меня еще раз, — улыбнулся он Трохиной, — дело в том, что речь идет о вашем учителе, Александре Седых, который был исключен из числа кандидатов в депутаты на основании смехотворного обвинения, что забыл упомянуть свой покосившийся сарай.

Этой женщине совсем не стоило знать, что сарай нашли помощники Бубенцова и сам Петровский заплатил адвокатам, чтобы оформить документы, передать их в суд. После чего местный судья получила деньги и вынесла решение об отстранении Седых от участия в избирательной гонке. «Надеюсь, что судья поделилась со своим председателем», — отстраненно подумал Святослав Олегович.

— Я с вами согласна, — вздохнула Трохина, — он такой порядочный человек и абсолютно случайно не упомянул этот сарай в своей декларации…

«Нет, не получила денег», — понял Петровский.

— Но закон есть закон, — убежденно продолжила Трохина, — и наша судья справедливо исключила Александра Александровича из списков кандидатов. Между прочим, она училась у него в школе и хорошо его знает.

«Все-таки, похоже, получила», — подумал Петровский и снова поднял бутылку, разлил водку по рюмкам.

— Я с вами абсолютно согласен, — проникновенно произнес он, — но дело в том, что даже юристы, подавшие жалобу, готовы отозвать ее обратно.

— Это их дело, — сухо заметила Трохина. — Решение по делу уже принято, и я не вижу возможностей для его пересмотра.

— Прокуратура готова принести официальный протест, — улыбнулся Петровский. — И я думаю, что нужно пойти навстречу вашим избирателям, все-таки допустить вашего учителя истории к выборам.

— Поздно, — возразила Трохина, — сегодня пятница. А выборы в воскресенье. Суд завтра не работает. Ничего нельзя сделать.

— Можно провести решение суда сегодняшним числом, — мягко подсказал Петровский. — Если прокуратура подаст протест вчерашним числом…

— Что вы говорите? — нахмурилась Трохина. — Разве такое возможно? Это же мошенничество, я на такое не могу пойти, и если вы…

— Не нужно так нервничать, Елизавета Андреевна, — попросил Святослав Олегович. Он положил ладонь на ее руку и с удовольствием заметил, как женщина вспыхнула. Но руку не выдернула.

«Живет одна, — поставил диагноз Петровский, — никого постоянного у нее нет. Может, бывают иногда случайные связи».

— Мы решили помочь вашим избирателям. — Когда он хотел, его голос становился очень убедительным. Если учесть, что Трохина успела выпить несколько рюмок до появления в этой комнате и две рюмки водки вместе с ним, то она готова выслушать его сентенции более благожелательно, чем это было бы на абсолютно трезвую голову, тому же его ладонь, так нежно и твердо держащая на ее руке, подавляла всякую разумную мысль.

— Вы сами говорили, что у Качанова было две судимости, — напомнил Петровский. — разве стоит пропускать такого человека в парламент страны? Кого он там будет представлять? Своих друзей-уголовников? Разве можно допустить, чтобы такой кандидат прошел в депутаты от вашего округа?

— Почему вы убеждены, что победит именно Качанов? — спросила она. — По нашему участку баллотируется еще журналист Ничипоренко. Он вполне может победить.

— Нечипоренко сегодня разбился, — сообщил Петровский, — и сейчас находится в реанимации.

— Какой ужас! — С очевидным усилием и Трохина убрала свою руку. — Что вы такое говорите?

— Можете позвонить в больницу и узнать, — печально покачал головой Святослав Олегович. Было непонятно, почему у так грустно. То ли оттого, что она вытащила руку, то ли ему обидно за курских избирателей.

— Что вам нужно? — наконец напрямую спросила судья.

— Нужно восстановить справедливость. — Петровский в очередной раз разлил водку по рюмкам. — Я думаю, будет правильно, если вы завтра получите протест прокуратуры и отмените решение вашего судьи. Тогда можно будет включить Седых в число кандидатов и не допустить избрания Качанова.