Чингиз Абдуллаев - Манипулятор

В Москву он вернулся к трем часам дня. Когда летишь на Восток, теряешь время, когда на Запад — выигрываешь. Как странно, — неожиданно подумал Святослав Олегович, — наверное, в этом есть какая-то непонятная закономерность, а может, этим и объясняется разница между Востоком и Западом? На Востоке время — субстанция вечная, тут не привыкли ценить каждый час. Огромные просторы породили и философию пространства. А на Западе, где все события происходили в маленькой Греции или в небольшой, по мировым меркам, Италии, время научились беречь и раздвигать пространство, даже находясь в средневековых кельях монастырей и соборов. Наши огромные просторы не позволяют нам обращаться со временем так, как это делают жители небольших европейских стран. Ведь многие наши сибирские области гораздо больше, чем целые европейские страны. Петровский вышел из самолета и вместе со своим телохранителем прошел к небольшому автобусу, приехавшему за ними из зала для официальных делегаций.

По дороге в свой офис он задумчиво смотрел на привычные улицы Москвы. Изобилие рекламы сразу бросалось в глаза. Такого пока нет в других российских городах — ни в Курске, ни в Омске, ни в Уфе.

Когда они приехали в офис, там как раз получили первые данные по выборам. Правящая партия уверенно побеждала, но на второе место постепенно выбирались коммунисты.

Святослав Олегович сразу же позвонил Бронштейну, чтобы узнать, как идет голосование в Омске. В Москве было уже около четырех, а в Омске — около семи вечера.

— Мы немного исправили ситуацию, — сообщил Бронштейн, — но боюсь, погода сыграла злую шутку с нашими кандидатами.

— Абрикосов может не пройти? — забеспокоился Петровский.

— Обязательно пройдет, — заверил его Леонид Исаакович, — но боюсь, что у нас будут проблемы с этим директором комбината.

— Почему? — не понял Петровский. — При чем тут директор комбината?

— Наш электорат в основном был в городе, — пояснил Бронштейн, — и мы считаем, что процентов семьдесят наших избирателей уже пришли на участки, проголосовали. А вот с уважаемым ставленником губернатора дела складываются иначе. Погода разгулялась как раз на востоке области, где находятся поселки с его избирателями, и боюсь, там левый электорат окажется более дисциплинированным, чем избиратели нашего главного соперника.

— Этого нельзя допустить, — встревожился Святослав Олегович. — Если он не пройдет, это сорвет все наши договоренности с губернатором. Получается, что мы специально завалили его кандидата.

— Вот этого я и боюсь, — подтвердил Бронштейн, — дело в том, что мне было поручено заниматься Абрикосовым, и я не обязан был думать о нашем сопернике. Вы меня понимаете?

— Никто вас не обвиняет, — заявил Петровский. — Я только хочу, чтобы губернатор понял наше положение. Хотя сложности с погодой его волнуют меньше всего. И тем более они не будут волновать Москву,

— Я уже дал указание всем нашим людям агитировать за этого директора, — признался Бронштейн. — Осталось совсем немного времени, но надеюсь, что мы сумеем что-нибудь сделать.

Петровский позвонил Бубенцову.

— Голосование проходит нормально, но у нас эта парикмахерша лютует. Требует выдать ей мужа, — доложил Паша. — Какой-то кретин объяснил ей, что органы погибших в автомобильных авариях пересаживают другим людям. Ну она и устроила истерику, говорит, что мы уже разобрали ее мужа по частям. Грозится милицией и прокуратурой. Мы ее еле успокаиваем. Да и Симонов тоже начал возникать. Возмущается, что больного увезли без его согласия. Хотя мы заверяем, что было согласие родственников.

— Хватит успокаивать, — решил Петровский. — Сколько у вас времени? Около четырех часов дня? Бери жену «Нечипоренко и вези ее в твой Виногробль. Правильно я называю этот городок?

— Правильно.

— Вот туда ее и вези. И дай ей поплакать. Когда она поутихнет, начни организовывать доставку тела в город. Пока приедете, будет уже темно, все избирательные участки закроются и все будет кончено.

— Сейчас повезу, — обрадовался Бубенцов. — Спасибо, что разрешили. Я боялся, что она милицию вызовет.

— Как там Седых? Он ничего не предпринял?

— Пошел на свой участок с красным бантом на пиджаке. Как Ленин. Эти коммуняки — неисправимые дураки.

— У них хоть есть принципы, — возразил Петровский. — А в наше время принципы дорого стоят. И вообще, не нужно давать оценки политическим партиям. Сегодня мы работаем на одну, завтра — на другую. Качанов идет от правящей партии, и мы его поддерживаем, а в Уфе Гребешков — от левой оппозиции, и мы его тоже поддерживаем. В Омске наш Абрикосов — от правой партии, а главный советник у него Леонид Исаакович. Все понял?

— Я его не ругаю, просто рассказываю вам, как он был одет, — начал оправдываться Бубенцов.

— Тогда, пожалуйста, без комментариев. Итак, он проголосовал на своем участке. Вокруг него было много людей?

— Человек десять-пятнадцать.

— Они говорили?

— Конечно. Он же учитель истории. Я заметил, у всех учителей похожие характеры. Как только увидят людей, сразу же лезут в толпу и начинают гнуть свою линию.

— Он что говорил с людьми? О чем?

— О политике, о налогах, о пенсиях. Обычная пропаганда…

— Которая запрещена в день выборов, — напомнил Петровский, — и за день до них тоже. Составь акт и пусть он будет у тебя. На всякий случай. Если вдруг в Курске в последний момент проголосуют за Седых, ты предъявишь этот протокол и областная прокуратура опротестует итоги выборов.

— Он не победит, — запротестовал Бубенцов. — Никто не знает, что его вставили в список еще раз.

— Ты недооцениваешь человеческий фактор, — возразил Святослав Олегович, — он же учитель. Его знают многие горожане. Слухи идут от дома к дому. У нас в России любят обиженных. А он был обиженный, его исключили из списка кандидатов. Вот теперь люди и потянутся за него голосовать. Так что составь протокол, пусть он у тебя будет. А в следующий раз имей для такого случая фотографа. Было бы не лишним пару раз щелкнуть, как Александр Александрович Седых призывал голосовать за него в день выборов на избирательном участке.

— Понятно, — уныло протянул Паша, — я думал — он вам понравился.

— Он мне и сейчас нравится. Прекрасный человек. Начитанный, грамотный, очень порядочный. Но у нас с тобой есть конкретная работа. Мы, Паша, получили деньги, очень большие деньги, чтобы провести в депутаты бизнесмена Качанова. Если бы Седых был даже моим папой или дядей, то и тогда я не стал бы его поддерживать на выборах просто так, забыв о моей основной задаче. Родственников и хороших людей нужно любить не в рабочее время, Паша. Ладно, давай дуй к этой парикмахерше, а то она действительно вызовет милицию. — Он положил трубку. Затем снова набрал номер. На этот раз позвонил в Башкирию, Юлаю Абуталиповичу. — Что у нас с Гребешковым?